Читать книгу Смерть – плохая примета - Оксана Обухова - Страница 3

Роман Владимирович Савельев давно привык быть использованным, если у друзей случались неприятности разного рода. Широчайшие связи Романа Владимировича, громкое имя, славное спортивное прошлое (пролонгированное в настоящем школой бокса, двумя фитнес-центрами и тренажерным залом) и внешность героя кинобоевика не раз вовлекали его в мероприятия, где требовалось поторговать лицом, фамилией или просто выступить устрашающим фоном.

Но случалось подобное – с друзьями.

Теперь же его вынудили заниматься дурнопахнущими проблемами какой-то рыжей девицы с беспомощными глазами приблудной кошки, разгребать какие-то наркоманские заморочки…

Тьфу!

Если бы не Софья Тихоновна, не утренний разговор по душам с дядей Вадиком…

Тьфу! Дьявол забери всех приблудных девиц с их наркоманскими мужьями!

Девица с самого утра развила бурную деятельность. Отправила Софью Тихоновну в магазин за некими причиндалами для шевелюры, перемерила кучу Настиных – Настиных! – тряпок и даже позволила себе заметить, что у Настасьи – у Настасьи! – меньше рост, шире бедра и нога неподходящего(!) размера.

Потом пропала в ванной комнате, вооружившись химией из магазина и ножницами, и вышла от туда…

Вышла оттуда ничего себе.

По правде говоря, Роман чуть-чуть оторопел, увидев перед собой смутно узнаваемую коротко стриженную блондинку в черных бриджах, черном джинсовом жилете поверх длинной кофты-распашонки, при повязанном на шею ярком платке Софьи Тихоновны.

«Художница», – про себя хмыкнул боксер. Из довольно скромных на вид Настиных тряпочек смогла изобрести богемно-пестрый наряд.

– Бусики с браслетами еще нацепи, – притворившись недовольным, пробурчал Савельев.

– А – надо? – заметно огорчилась Марья. – А – есть?

– А бубен тебе не разыскать?

– Цыц, Ромка! – приказала, вступаясь, баба Надя. – Маша все правильно делает! Здесь первым делом что будет? Наряд в глаза бросится. А не лицо.

Приглаженная блондинистая шевелюра на голове кошки улеглась странными извилистыми полосками, челочка причудливым уголком спускалась почти до середины лба, прическа получилась короткой, задорной и очень кошке шла. «И как изловчилась только? В ванной-то, с одними ножницами… Художница, одно слово».

Софья Тихоновна смотрела на девчонку с одобрением, Надежда Прохоровна любовно оправляла уголок шейной косынки…

«Нашли себе игрушку! Их хлебом не корми, дай подзаборного котенка обогреть…»

Огромный черный джип, спокойно переночевавший в тихом дворике, прогрело июньское солнце. Второй день лета не обещал Савельеву ничего приятного.

Они вдвоем вышли из подъезда, привычно пискнула родная сигнализация, Роман открыл водительскую дверь, мотнул головой девчонке – особого приглашения не жди, забирайся, – но Маша осталась стоять рядом с машиной.

– Ну? – недовольно буркнул боксер.

– Роман, – чуть наклонив голову, произнесла Мария, – если вам неприятна я, неприятно поручение ваших родственников, не надо. Сама спокойно разберусь со своими делами.

Умна, мысленно фыркнул Рома. Не стала устраивать перед тетушками аттракцион «благородная храбрость», дождалась, пока выйдем на улицу, и теперь дает возможность смыться безболезненно для реноме крутого парня.

А в доме вела себя совершенно по-кошачьи. Мурлыкала: «Спасибо, тети, спасибо, дяди, вы все мои спасители-благодетели». Умна. Все овцы накормлены, все волки довольны.

– Ты вот что, Маша, – медленно выговорил Са вельев, стягивая с плеч кожаную куртку (день обещал быть жарким) и забрасывая ее на заднее сиденье, – ты тут не выкаблучивайся. Садись в машину, говори, куда ехать.

Марья молча кивнула, Роман устроился за рулем, буркнул:

– Пристегнись.

Кошка послушно перетянулась ремнем безопасности, назвала конечный пункт следования и умненько заткнулась.

– Кто там живет? – уже пристраивая машину в хвост очереди у светофора, с деланым равнодушием поинтересовался Роман.

– Виолетта, – четко ответила пассажирка.

– Она – кто? Содержательница притона?

– Она восторженная богемная курица.

Савельев фыркнул уже вслух. Девчонка говорила монотонно, но смысл… Наотмашь бил. Забавно.

– Ревнуешь к мужу? – подковырнул Роман. – Она его подружка?

– Марк считает Виолетту другом. Кем себя считает Виолетта, это ее дело.

Фигура… Язва!

Роман – настроение неожиданно улучшилось – спокойно рулил в потоке машин. Мария (наверное, мстя за недавние нелюбезности) молча смотрела в окно.

На перекрестке за светофором показалась стоящая у обочины милицейская машина; гаишник, поигрывая жезлом, разглядывал поток машин, возле него, опираясь на капот автомобиля, скучал товарищ с автоматом на пузе.

– Проедем ментов, – сказал Савельев тихо, – до стань из бардачка очки, надень.

Марья без суеты выполнила все в точности. Но когда налаживала на нос солнцезащитные окуляры, Роман заметил, как подрагивают тонкие изящные пальцы с коротко остриженными ноготками.

«А ведь неплохо держится кошка! Не скулит, не жалуется…» Скосил глаза пониже – коленки ровные, гладкие, ножки ухоженные… Только бледноватые, не загорает…

Тьфу! Так и врезаться недолго! (Причем «врезаться» не только в зад маршрутки, но и в эти коленки с мордашкой!)

Но, что ни говори, поведение девчонки вызывало уважение. Особенно если вспомнить, что говорили о ней тетушки: побег из милиции, не растерялась, перебросила пистолет с балкона на балкон. Если бы не нелепая случайность – выкрутилась бы. И сейчас без всякой помощи «героя боевика» ехала бы выколачивать правду из сволочного мужа.

– А почему ты уверена, что эта Виолетта знает, где искать Марка? – первым нарушая молчание, спросил Роман. – И почему уверена, что Виолетта скажет тебе, где он находится? Мне почему-то думается, вы с ней не большие приятельницы.

– Ценное замечание, – без всякого сарказма кивнула Марья, и Роман в который уже раз подумал – язва! – Виолетта может ничего не сказать. Но начинать надо оттуда.

– А если не скажет? Что тогда?

Мария повернула к Роману голову, молча посмотрела в глаза, и Рома понял – эта заставит. Если надо – выбьет.

– Ну что ж, – усмехнулся, – едем ощипывать богемных курей.

– Не надо никого ощипывать, – отвернулась Маша Лютая. – Достаточно сказать, что убит Покрышкин и Марку угрожает опасность, Виолетта сама нас отведет куда надо. «Черт – все продумала! А я – хорош. Лезу в лоб с «боевыми» комментариями».

Возле крайнего подъезда девятиэтажного кирпичного дома Марья попросила остановить машину.

– Может быть, тебе лучше остаться здесь? – спросила, глядя перед собой в стекло на милый зеленый дворик в кустах сирени.

Но вряд ли она видела сирень и лавочки.

– Пойдем вместе, – твердо сказал Савельев и вынул из замка зажигания ключи.

Подозрительно трясущийся, дребезжащий лифт довез их до предпоследнего этажа, Марья вышла на площадку, подняла очки на лоб…

Волнуется, догадался Роман. Пальцы девчонки немного тряслись; готовясь к разговору, Мария нервным кашлем прочищала горло, но в общем выглядела на полновесную четверку – невозмутимая деловитая дамочка приехала к «подружке» на розыски подгулявшего мужа.

Нажала на дверной звонок. Роман, привычно создавая фон, выступал за ее спиной черной скалой в тесных кожаных штанах, но, помня, что дверь им откроет все же курица богемная, особенно страшную рожу не корчил.

С богемных и богатырского фона бывает достаточно.

Дверь распахнулась внезапно, во всю ширь, на пороге застыла щуплая востроносая особа неопределенного возраста. В индийском платье-халате из безумно фиолетовой марлевки, жидкими всклокоченными волосиками цвета свежей ржавчины – ого, а Марк у нас крепко рыженьких любит, подумал «фон», – цепкие птичьи лапки мертвой хваткой вкогтились в косяк и дверную ручку.

Две женщины разглядывали друг друга, как полководцы поле битвы. Внизу под косогором уже сшибались полки, канониры забивали в жерла чугунные ядра и ждали команды «пли!».

– Явилась, значит, – прошил воздух первый шипящий залп.

– Здравствуй, Виолетта, – спокойно поздоровалась Марья, и стало непонятно, чья тактика (выжидательно-позиционная или нападательная) получит драгоценный приз – плененного героином художника.

– Зачем пришла?!

– Мне нужен Марк.

– Ой! И давно он тебе нужен?!

– Перестань, Виолетта. Мне нужен муж, у него неприятности, нам надо поговорить.

– Неприятности?! – разъяренно брызгая слюной, зашипела ненормальная воительница.

– Виолетта… – донесся из глубины квартиры слабый голос, – кто там?

И несколько секунд женщины смотрели друг на друга оторопело и, пожалуй, с ужасом.

– Марк! – опомнившись, закричала Марья. —

Это я! Я здесь!

– Не пущу!!

Что делает с поклонницами мужской талант, Савельев видел: на футбольных матчах, возле боксерского ринга, у автобуса с хоккейной командой или «мальчиковой» группой… (Говорят, на мужском стриптизе такое буйство приключается!)

Но чтобы клуб фанаток живописца включал в себя такую фурию, пардон, не ожидал.

Всклокоченные волосы обернулись петушиным гребнем, птичьи лапки – как в мистическом боевике! – вдруг обросли длиннющими острейшими когтями. Виолетта, нажимая на дверь тщедушной грудью, пыхтела, стараясь ее захлопнуть перед носом Марьи.

Та рвалась в квартиру. Фанатичная ярость одерживала верх.

Но в засаде у полководца Марии Лютой засели боксерские полки. Роман успел-таки нажать на готовую захлопнуться дверь поверх Машиной головы, курица – в распахнувшемся, как фиолетовые крылья, халате – влетела задом в прихожую, но зычный артобстрел не прекратила.

– Не пущу, Машка! Он мой! – гремела канонадой. – Не отдам!

Улетая от двери, курица зацепила крылом пластмассовую угловую этажерку и теперь вопила, засыпанная зонтами, газетами и всяческими сумками. Упавшая этажерка мешала подняться, и Виолетта, буквально взлетев над полом, выпрыгнула из угла и вцепилась Маше в ноги:

– Не пущу!!

Роман по возможности максимально бережно подхватил брыкающуюся фанатку под мышки, отодрал от жены живописца. Марья, без особого ущерба для гладкости ног, вырвалась из когтистых объятий и метнулась в дверной проем ближайшей по коридору крошечной комнаты.

Роман, с курицей, перехваченной поперек туловища, вошел следом.

На белоснежных подушках, утопая в них до впалых щек, лежал мужчина с запекшимися, покрытыми коростой губами, глаза его ввалились и лихорадочно блестели из черных провалов глазниц. Руки с длинными желтоватыми пальцами крепко стискивали край одеяла на груди.