Читать книгу Морфы 2. Дикие сны - Оксана Олеговна Заугольная, Оксана Заугольная - Страница 5

Я замерла в нерешительности. С одной стороны, когда мы в вулкан ныряли или плотоядный слизень нас жевал – да, мы вдвоем вернулись к тому слизню, что когда-то наслала на меня мать Андрея, что такого? – мы куда ближе были, чем просто сидеть рядом на довольно вместительной подушке. Но тогда между нами не было этих ужасных слов Веста. О том, что я ему нравлюсь.

– О нет, не начинай только, – закатил глаза Вест, как всегда не вовремя отлично понимая причину моих колебаний. – Иначе я оставлю тебя мучиться без ответа.

И не дожидаясь моего согласия, он сам ловко перебрался на мою, куда более скромную подушечку. Пришлось подвинуться на самый краешек и уцепиться обеими руками за уголок. Ноги у меня болтались в воздухе, высохшие волосы лезли в рот, нос и глаза, и Весту, похоже тоже. Потому что он чихнул и пробормотал что-то ругательное про Рапунцель. И вовсе волосы у меня не такие длинные! Хотя всё равно приятно. Странно он комплименты делал – вроде бы ругается, а я всё равно чувствую, что хвалит.

Умастившись рядом со мной, Вест обхватил меня за плечи – то ли чтобы не свалиться с подушки, то ли чтобы я не свалилась, и прошептал:

– Константин Константинович лично ездил в реальности к нашему бывшему ректору и убедился, что он проснулся. И не помнит ничего. Вообще-то следующим претендентом на место ректора мастер Кошмаров считался, но ректор совсем молодой еще был, долго не сменился бы. А тут и вовсе не вышло. Но Кошмарыч не переживает. Главное, говорит, что все живы.

«Ага, – промелькнуло у меня в голове. – Так я и поверила, что это главное. Ох, что-то ты мудришь, Вест, любимый ученик».

Как-то сразу вспомнился и жуткий Крампус, и то, что свое место сна показывать никому нельзя. Как вот Кошмарыч узнал, где бывший ректор живет? И кто точно сможет сказать, что не врет он, и тот действительно проснулся? Никто. Одно слово мастера кошмаров у нас и есть!

– Ты ему веришь? – всё-таки язык мой – враг мой. Вот зачем спрашивать у любимчика Кошмарыча, верит ли он своему научруку? Лучше прикинуться дурочкой и сделать вид, что и я верю. Но нет, я прикидываться не умею, то умная слишком, то прямо на самом деле дура дурой.

– Конечно, – Вест извернулся на небольшой подушке так, что теперь мы оказались лицом друг к другу, и его глаза загадочно потемнели, привлекая взгляд. – На все сто.

Наверное, я чересчур отвлеклась на его необычно серьезный вид, и чуть было не упустила момент, когда он решил перейти от секретов к поцелуям. Точнее, он едва успел клюнуть губами меня в подбородок – я так резко вскинула голову, отшатываясь как испуганная лошадь, что полетела с подушки вниз.

И проснулась, конечно.

Пусть меня в любой момент могли поймать товарки нашей летучей подушки, привычку так просто не убьешь. А я, если падаю во сне, обязательно просыпаюсь. И, если меня пытаются поцеловать, оказывается, тоже.

Я вытаращилась в темноту, с трудом понимая, где нахожусь. Мне понадобилось время, чтобы сообразить, что и у себя в спальне я пережила падение, хоть и не столь эпичное – всего лишь с кровати. Благодаря мягкому кокону из одеяла я даже не ушиблась. За окном небо было темным и даже краешек его не розовел, сигнализируя об утре. Впрочем, будильник тоже предательски молчал, так что мне пришлось забраться обратно на кровать и закрыть глаза.

Разумеется, засыпая снова, я меньше всего хотела увидеть Веста, и, как можно догадаться, мое мнение в который раз не слишком много значило для сновидений. Я оказалась там, где когда-то начался мой путь в морфы – на краю летающего острова с невероятным замком, возвышающимся надо мной и буквально протыкающим шпилями низко висящие облака. А далеко под нами всё также находилось озеро, в котором резвились морские змеи или драконы. С высоты не разберешь. «Под нами», потому что Вест конечно же был тут же с целым кульком пончиков, от одного из которых он отламывал куски и кидал вниз к озерным тварям.

– А им можно с клубничной глазурью-то? – спросила я, свешиваясь через перила и вглядываясь в прозрачную воду. Как обычно, просто чтобы хоть что-то сказать: смотреть на Веста мне было неловко, но и молчать словно рыба тоже.

– Тина как-то туфли уронила на высоченном каблуке, – ответил мне Вест, рядом что-то зашуршало, и когда я скосила в его сторону глаза, обнаружила, что кулек с пончиками стоит рядом со мной. Есть и впрямь ужасно хотелось, так что я не удержалась. – Не знаю, зачем она их так упорно их себе снила, если учесть, что ходить на каблуках она даже во сне не умеет, и постоянно в руках их таскала, но вот уронила, и эти красавчики сожрали их и даже не подавились. А ты говоришь, пончик с глазурью…

Он снова замолчал, и я украдкой взглянула на его лицо – сердится, нет? Вообще-то странно чувствовать себя виноватой, когда никакой вины за тобой нет, но я чувствовала себя именно так. Будто обещала ему что-то и вот – не сдержала обещания. Я даже набралась духу и открыла рот, чтобы сказать… что интересно? Что ничего ему не должна? Что понятия не имею как к нему относиться, да и к его обожаемому мастеру Кошмаров тоже? Не знаю, потому как сказать Вест мне ничего не дал.

– Ничего не говори, – его лицо, только что серьезное и неприступное, вновь озарилось ехидной улыбкой. – Мне нравится с тобой общаться, когда ты не исчезаешь из-за всякой ерунды. Так что давай без вот этого всего.

Я так возмутилась, что кинула в него надкушенным пончиком. Надо же, ерунда это для него! Вот и целовался бы… да хоть с Тиной! И вообще, сам начал «это всё», а как прекращать – так я крайняя!

– Нехорошо кидаться едой! – заявил этот невозможный тип и тоже запулил в меня пончиком. В отличие от меня даже попал. Отлетающие от нас мягкие пышные кусочки жареного теста падали в озеро на радость живущим в нем тварям, а я наконец-то вздохнула спокойно. Кажется, тогда, после слов «давай всё забудем», мне не хватало чего-то такого, чтобы если не забыть, то отложить несвоевременное признание Веста в самый дальний ящик. А вот сейчас у меня это получилось. Потому что совершенно невозможно думать о всяких там признаниях от человека, который с головы до ног вымазан шоколадом, клубничной глазурью и сахарной пудрой. Точно-точно, я теперь это точно знала. Когда стану взрослой и напишу книгу об отношениях, обязательно упомяну в ней, что сложные вопросы лучше решать, кидая друг в друга пончиками. Пусть едой кидаться и нехорошо, но она сгодится морским змеям или голубям, а вот напряжения с тем, к кому возникли сложные вопросы, уже не будет. Я почти что гений!

– А почему ты уверен, что этот прорыв не Кошмарыч сделал, чтобы создать хаос в мире сновидений? – мы сели отдышаться на краешек перил, и неловкости между нами словно и не было никогда. Самое время для щекотливых вопросов.

– Просто «знаю» тебя не устроит, да? – вздохнул Вест. – Ну смотри, Кошмарычу нет никакого смысла это делать, он один из самых могущественных сноходцев университета, а звание мастера кошмаров предполагает, что он и без того может превратить практически любой сон в кошмар. И это будет тот еще хаос. Конечно, Тритон или мадам Нострадамус будут постарше его и поопытнее, но они давно не интересуются ничем, кроме своих собственных предметов. Это как закон сохранения энергии – чем могущественнее человек, тем меньше его интересует вся эта шелуха с властью, хаосом и гнилыми понтами. И чем слабее он, тем больше кочевряжится, пытаясь показать себя круче, чем на самом деле. И вот Константин Константинович он вроде как посередине.

– Уже сильный, но гнилые понты еще любит? – грубоватое выражение мне понравилось.

Вест уставился на меня таким долгим нечитаемым взглядом, что я даже испугалась, что он окончательно обидится за обожаемого научрука и уйдет.

– Вроде того, – сухо произнес он. – То есть, он не против был бы стать ректором, но никак не за счет имеющегося. Так что расслабься, Картине Георгиевне с его стороны тоже ничего не грозит. И потом, я просто уверен, что он ждет не дождется, когда ректор снова всё вспомнит и вернется. А настоящий преступник вряд ли будет рад – ведь ректор на месте разрыва тоже оказался в числе первых. Может и заметил чего.

– Слушай, а я всё не могу понять, как эти разрывы происходят, – сообразила наконец, что царапает. – Нет, на карте всё отлично выглядит в виде шариков, которые наверняка как-то могут сплющиться или порваться, но в реальности это же просто кучка снов в одном месте. Как их можно ограничить?

– На какой это карте? – немедленно заинтересовался Вест.

Я вытащила карту и увеличила до размеров футбольного мяча.

– Ух ты! – вот мне лично такого искреннего восторга еще от него не перепадало. – Жюль сделал? Талантливый парень всё-таки.

– Ага, – я со смешанным чувством наблюдала за тем, как Вест осторожно берет карту в руки и делает её шире и шире, пока не появляется крошечный кораблик на самом краю пульсирующего ядра – университета.

– А дай мне попользоваться на недельку? – неожиданно попросил Вест. – Вы всё равно после вашей нагрузки ближайшее время никуда из университета не денетесь, а мне позарез надо изучить тропу между скоплением этих локаций и случайно не заскочить в какой-нибудь бесхозный дикий сон.

Я задумалась. Нет, я не хотела, чтобы Вест попал в какой-то дикий сон, пусть он и наверняка мог превратить его в обычный кошмар, или чему он там учится у мастера кошмаров? Но подарок Жюля… Это же именно подарок.

Мои метания были прерваны неожиданным появлением черного рыцаря. То есть, щелканье значков, заменяющих ему латы, я услышала раньше, но вот того, что он вынырнет прямо из-за перил, со стороны пустого пространства, стало для меня неожиданностью. С несвойственным мне писком я кубарем скатилась с перил, и ладно на ту сторону, где университет, а не туда, откуда появился Кошмарыч и где, по моему разумению, даже до озера со змеями лететь метров сто, не меньше.

– Всё так же легко напугать, – констатировал Кошмарыч и потерял ко мне интерес, повернувшись к Весту. – Ты вот так занят подготовкой к зачету? Или ты уговариваешь Ольгу всё-таки перестать делать вид, что ей есть из чего выбирать, и пойти в мастера кошмаров?

– Вроде того, – Вест отчаянно заморгал мне обоими глазами, после чего свернул карту и посмотрел с таким выражением на лице, что… Кажется, я кивнула. Потому как он с облегченной улыбкой спрятал карту в кармане и, перемахнув через перила, исчез.

А я вот осталась на площадке перед университетом вдвоем с мастером Кошмаров. Не очень удачная ситуация с учетом того, что я подозревала его в злом умысле. К тому же в этот год мы пока почти не пересекались. Да, он вел у нас свои лекции и даже не слишком загружал, по сравнению с другими преподавателями, но на занятиях никак не выделял меня, не заговаривал и не совал в каждый попавшийся под руку кошмар, как порою случалось раньше. Ну и тогда, когда я очутилась у него под столом, он моментально меня выставил. Так что я от него порядком отвыкла.

И теперь он смотрел на меня долгим изучающим взглядом, а я таращилась в ответ, мысленно примеряя к нему черные глаза и волосы – вот они бы ему больше пошли, он черный рыцарь или где? Только портит всё своим заурядным внешним видом.

– Итак, Ольга, что ты мне скажешь? – вывел он меня из моего транса и заодно напомнил, что я собиралась обидеться на его слова, будто мне не из чего выбирать. Не такая уж я бездарность, мне определенно давалось создание предметов и даже существ. Другое дело, хотела ли я провести всё время за обставлением интерьера самых глупых снов… Похоже, мои мысли и впрямь ни для кого были секретом – краешек губы Кошмарыча криво и неуверенно потянулся вверх.

– А как может произойти прорыв диких снов из локации? – вместо ответа спросила я. – То есть, чем их вообще ограничивают-то?

Сказала и испугалась ужасно. Нашла время такие вопросы задавать. И ладно в кабинете мастера, где всё как-то намекает на приличия. А вот тут рядом с перилами на непонятной высоте – выкинет еще в открытое пространство, а я еще такими фокусами как он или Вест и не владею даже. Да еще и сам Кошмарыч словно стал выше, шире, а потом за его спиной ударила молния! Самая настоящая, я так и села, благо на ноги еще подняться после своего позорного падения толком не успела.

– Драматизировать прекрати, – закатил глаза мастер кошмаров, через плечо оглянувшись, куда ударила молния. – Убьешь кого-нибудь ненароком.

– Это не я, а вы, – возмутилась я.

– «Это не я, а вы», – передразнил меня Кошмарыч ехидным голосом, становясь ужасно похожим на Веста. – Где ты видела, чтобы я молниями разбрасывался или огнем горел?

Пришлось прикусить язык – да, это именно я тогда заявилась к нему в кабинет, вся пылая праведным гневом и вполне настоящим огнем.

– А вот теперь давай нормально поговорим, – миролюбиво продолжил преподаватель и, с трудом подогнув жесткий от значков плащ, сел на землю рядом со мной. Только значки клацнули от соприкосновения с каменной площадкой. – Ты ведь говоришь о том прорыве, что случился у нас два года назад, так?

Я только и смогла кивнуть. Сейчас, когда Кошмарыч вот так запросто сидел рядом со мной и тоже пялился на облака, мне неожиданно стало стыдно за все мои подозрения. Но мастер понятия не имел о моих терзаниях, он начал рассказывать.

– Идея собирать и ограничивать самые агрессивные дикие сны принадлежала моему хорошему другу. Он, кстати, был тогда ректором университета. Выглядела на тот момент эта идея просто блестяще. Мы могли защитить новичков от случайного попадания в такой сон, а иметь под рукой всегда достаточно материала для переработки в нормальное сновидение – что может быть лучше? В вашей группе есть такая милая старушка, которая постоянно вяжет. Вот иногда она собирает вместе разноцветные обрывки ниток разной длины, связывает их узелками и вяжет. И на выходе получается пестрая, но вполне достойная вещь. Замечала?

Я снова только кивнула, пораженная тем, что сам мастер кошмаров обращает внимание на такие вещи. Что дальше? Он поливает наш фикус в наше отсутствие?

– Вот так и приличный сон, даже не обязательно кошмар, можно сделать из этих пестрых безумных дикарей, – продолжал Кошмарыч, дождавшись моего кивка. – Просто это требует особых умений и ловкости рук и мозга. Всё это у нас было, и мы были полны надежд. Как же, университет существует сотни лет, меняется лишь его облик и способ обучения морфов, но до сих пор он был одиноким бастионом посреди бескрайнего сноморя, а тут мы обезопасим постепенно пусть не все сны, но заметный кусок. Есть чем гордиться. И к тому же никто не делал такого раньше. Или же об этом не сохранилось упоминаний – в последнее время я склоняюсь к этому неутешительному выводу. Что же до ограничения этих снов, то всё довольно просто, Ольга. По границе локации мы располагаем особые сны-защитники. Скажем, снится человеку, что он защищает границу от врага. Или что он стоит рядом с возможным прорывом, из которого полезут жуткие твари. Тут нам фантастика всех мастей в помощь. Кто-то и вовсе против ктулху выступает. Тебе никогда такое не снилось?

– Никогда, – я замотала головой. Гадость какая!

Кошмарыч пожал плечами, мол, каждому свое.

– И видят эти сны кто-то каждую ночь, а кто-то раз в жизни, но выстроены они так, что каждый просыпается с твердым знанием – выстоял, смог. Поэтому недостатка в сновидцах у нас нет, многим в реальной жизни очень этого не хватает – выстоять и смочь, – Кошмарыч помолчал. Я молчала тоже. Что тут сказать? Наверное, он прав.

Почему-то представился Яндра в таком сне. Он не мог противостоять матери в своей реальной жизни и в наведенных ею снах, но могли же ему тоже сниться другие? Я очень надеялась, что да. Уж очень жалко мне было моего неслучившегося возлюбленного. Теперь уже и не случится, конечно. Как бы он мне не нравился раньше, но зайди он даже в кафешку, где я работала, я бы вылила на него кофе и забралась под стол!

– Принято считать, что в той локации, что была ближе всего к университету, мы не рассчитали силу диких снов и поставили недостаточно толстый заслон из снов-защитников. Я не стал спорить с этим, потому как проверить уже нельзя – эти сны были смяты и снесены хлынувшими дикарями. Но я уверен в одном, кто-то изменил несколько снов-защитников. Нашептал сновидцам, что они больше не могут держаться, что прорыв неминуем. Нет никого сильнее сновидца в своем сне, и нет никого внушаемее. Если кто-то сказал, что будет прорыв, то он будет – и это никак не исправить.

– Вест говорил, что бывший ректор мог что-то видеть, – заметила я, чтобы чем-то заполнить паузу. – Он там оказался одним из первых.

– Да, была очередь моего друга проверять, не слишком ли близко локация подползла к университету, – согласился Кошмарыч. – Мы с Кощеем и Картиной не сразу сообразили, как заделать прорыв, и под этим напором перепутанных диких агрессивных снов мой друг сгинул, как и те старшие студенты, что не догадались смешаться с дикими снами.

Я снова вспомнила Крампуса, и поняла, о чем Кошмарыч говорит. Каждый морф так или иначе может сам превратиться в что-то несусветное. Хотя бы для того, чтобы его не превратили насильно. Картина могла стать кошкой, я была в этом уверена, Кощей тоже наверняка обладал каким-то устрашающим обликом и ладно одним. Даже я наверняка в случае беды смогла бы вызвать прошлогодний хвост и змеи-волосы.

– А как его звали? Ректора, – на всякий случай уточнила я.

Кошмарыч неожиданно изменился в лице и поднялся на ноги.

– Он не умер, – глухо произнес он. – Просто ничего не помнит. Но однажды память к нему вернется. Что до имен… он давно не пользовался настоящим именем в сновидениях, и все его тут знали как Тенакса. И тебе стоит знать только это имя.

– Да я просто спросила, – пробормотала я, совсем не уверенная, что стоит оправдываться.

– Мы ищем новые способы защитить университет, – своим обычным голосом произнес Кошмарыч, словно устыдившись своей вспышки. – Вот вывели с Гиеной этих красавцев, что плавают внизу. Эти змеи теоретически должны питаться дикими снами, но пока предпочитают пончики и туфли.

Мне стало стыдно, словно это я кидалась едой и заодно туфлями. То есть, пончиками я, конечно, кидалась. Не в змеев, правда, а в Веста… В общем, тот случай, когда лучше ничего не объяснять.

– Кстати, снижение нагрузки не означает, что мне не нужно сдавать работу по звуковому сопровождению кошмара, – сменил тему Константин Константинович. – И не вздумай у этого паршивца помощи просить, сама делай.

– Как можно, Константин Константинович! – возмутилась я, про себя решив, что при любом раскладе «этим паршивцем» назначу Веста, потому как помощь Жюля мне точно понадобиться. Я уже придумала, что сыграю на контрасте – вместо жутких звуков настрою что-то вроде завязшего на зубах «Милого Августина», только чтобы его словно заедало и медленно тащило – для этого мне нужна была не просто шарманка, а сломанная шарманка. Вот кто еще мне такую нарисует?

На том и разошлись. Я решила наконец-то изучить университет снаружи – пусть и ту версию, что выдает мое воображение, а Кошмарыч просто понял, что я хочу остаться одна. Или у него были другие дела – кто разберет.

Я бесстрашно ползала по внешним неустойчивым лестницам замка, которые обвивали его словно выпуклые ленты, и вглядывалась в колышущиеся огромными пузырями сны вокруг университета. Некоторые выглядели плотными и громоздкими, другие казались совсем крошечными, непонятно, как в них поместиться сновидцу или приличному морфу, но все они колыхались и дрейфовали вокруг, насколько хватало взгляда. И все они казались одинаковыми – никаких синих или каких-то еще оттенков. А такая хорошая была идея издалека разглядывать их и так уберечься от диких снов!

Усевшись на краешке изогнутой крыши одной из башен, я достала свой руль, которым не пользовалась с начала лета. Обычно я боюсь высоты, но после разговора с Кошмарычем все страхи отступают. Руль я не держала… с весны? Когда постоянно пропадаешь в кошмарах Веста не до собственного перемещения, знаете ли. Нажала на значок и свесилась с башни вниз, наблюдая за тем, как мягко светится тропа, выбранная мною на руле. Так вот как оно работает! Довольно просто, если не задумываться о том, что это сначала нужно было создать и как-то закрепить в постоянно меняющемся мире. Вроде как метро – обычная штука, все пользовались, но одна мысль о том, что его копали и копают в наши дни, вызывает у меня какой-то неконтролируемый ужас, переходящий в восторг. Так что лучше я задумываться об этом не стану. И я нажала соседний значок, высвечивая еще одну тропу. С высоты на них даже смотреть было страшно, но перила лестницы надежно защищали меня от возможного падения.

Пройти что ли несколько снов, вспомнить свое волонтерство? Кажется, это не запрещалось, а у меня уже закончились уроки, и просыпаться пока не хотелось. Потому как я чувствовала – если проснусь раньше времени, буду лежать без сна и думать о том, как меня чуть было не поцеловал Вест. Тот самый, что перед этим сказал, что я ему нравлюсь. Нет уж, лучше я погляжу как люди с крыш падают – и чего это всем постоянно снится? Хотя… сейчас ведь слякотная осень, по крайней мере, у нас и ближайших соседей. Так что больше всего снов должно быть с теплым морем и солнцем. Самое то, чтобы не думать о всяких глупостях.

И я решительно нажала кнопку, позволяя себе словно с горки скатиться с лестницы прямо в подрагивающий упругим боком и мягко светящийся сон, с которого начинался выбранный мною маршрут. Кажется, я всё-таки зажмурила глаза перед столкновением, потому как когда открыла их, обнаружила, что угодила прямо в шумный и дробно стучащий колесами поезд. Я только собиралась расстроиться, как выглянула в окошко своего плацкартного вагона. За окном отчаянно синело небо, а поле было таким ослепительно желтым, что глазам делалось больно. Только редкие цветки василька мелькали в нем словно осколки неба. Лето. Жаркое лето и мы все едем в отпуск! На соседнюю полку опустился светящийся высокий парень в форме.

– Домой еды на побывку, – вроде как поздоровался он и выкатил на стол огромный полосатый арбуз. Один бок его был совсем теплый, зато от второго тянуло холодком. С сочным хрустом от одного надреза ножом гигант распался на две части, явив нам багровую прохладную середину. – Петр.

– Ольга, – представилась я.

– За знакомство, Ольга, – и солдатик отрезал мне внушительный ломоть арбуза.

«Пусть этот сон будет подольше!», – мысленно попросила я, вгрызаясь в сочную серединку и чувствуя, как сладкий сок стекает по подбородку, пачкает щеки и даже нос.

Некоторые сны словно созданы для того, чтобы забывать другие – и сейчас я в этом убедилась на все сто.