Читать книгу Осколки маминой любви - Оксана Озкан - Страница 1

В небольшом российском городе разразился гром. Холодный дождь облил провинцию слезами отчаяния и грусти. Лето кончилось так же быстро, как кончается свежий лимонад в жару. Наступила грустная осень – та, что заставляет всё живое словно замереть на несколько месяцев и размышлять о смысле собственного существования. Стоя у окна, за которым капли дождя вдребезги разбивались о холодное стекло и катились вниз, как души в преисподнюю, Светлана вспоминала свое прошлое: для ностальгии осенью у каждого свои причины.

В ноябре тысяча девятьсот восемьдесят второго года Светлана родила дочь, Марию. Это прекрасное событие произошло в холодных стенах советского роддома под крики акушерок-медсестёр.

– Ну что-ты разъелась-то так, как слониха, уже сутки с тобой мучаемся! Тужься, кому говорю! – кричала на роженицу пожилая акушерка.

– Сил нет у неё, Полина Александровна, не видите что ли? – осадила спокойным, но строгим голосом медсестра помоложе.

– Ой, тоже мне! Здесь родильный дом, а не курорт! У меня их вон, еще тридцать, топают по коридорам и ноют. Няньку нашли, ишь чего.

После родов Светлана кормила грудью всех новорожденных, чьи родительницы ещё не пришли в себя. Её любили и соседки по палате, и медперсонал, – считали веселой собеседницей, заботливой супругой и добрейшей матерью.

– Светка, гляди, твой-то под окнами стоит! Цветы принёс, – подмигивая, восхищались соседки.

– Нельзя в палату цветы! – прервала медсестра. – Так, мамочки, быстро всем сиськи мыть, забыли что ли, кормить пора! А ты, Светка, своему мужу скажи, чтоб шоколад сюда не таскал. Через два дня тебя выпишут, вот потом ешь, что хочешь. А то ещё выговор получу от заведующей.

– Полина Александровна, вы конфеты с девчонками съешьте, а цветы себе возьмите, – подхалимничала двадцатилетняя Светлана.

– Ой, всё, разберёмся. Детей привезли. На-ка, держи свою Сергевну. Ба-а, смотрит-то как серьёзно, как взрослая.

С раннего детства Мария отличалась от других детей глубоким взглядом и желанием быть в центре внимания. Ребенок не спал по ночам и кричал так, что младенческий голос слышали все соседи в округе. Даже стены прочного кирпичного дома-сталинки, казалось, замирали в ожидании ночи. А днём маленькая Мария долго, спокойно и внимательно изучала предметы вокруг неё, охватывая мудрым взглядом всё вокруг так, что и в голову бы не пришло заподозрить её в ночных истериках.

Немного повзрослев, Мария пела громкие, совсем недетские песни, взбираясь на стул, чтобы все видели. Вокруг суетились всегда чем-то занятые взрослые, а Мария светилась от счастья.

– Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…1, – заливалась девочка.

– Эх, как хорошо поёт твоя дочь, Светулёк, – кряхтя и причмокивая, говорил старенький дед Светланы, приходящийся Марии прадедом, – на-ка вот тебе червонец, купи ребенку чего-нибудь, – оглянувшись и убедившись в том, что его заначку не видит жена, он протягивал Светлане мятые десять рублей.

– Вот кто-то с горочки спустился, наверно, ми-и-и-лый мо-о-ой идёт, – поднимая в детской памяти еще один мотив, продолжала громко петь девочка с большими красными бантами на тонких косичках.

– Во даёт внученька! Это надо ж, мать, голос какой, – смахивал слезу старик, доставая из заначки двадцати пяти рублевую купюру, – на-ка вот, Светулёк, четвертак, себе чего-нибудь купи и супругу Сереже.

Светлана не спешила рассказать своему деду, что «супруг Сережа» давно канул в лету: четвертаки на дороге не валяются. Воспоминания о бывшем муже хранили лишь несколько фотографий в альбоме. Светлана спрятала его и укутала в плотную ткань только ради дочери, которая любила вместе с мамой, сидя на полу, рассматривать пожелтевшие от времени старые снимки. Иногда с фотографий задумчиво смотрела скромная школьница семидесятых годов с «белым верхом – черным низом» – мать Марии. Иногда попадались фотографии, где Светлана ещё совсем маленькая. Из старенького альбома на Марию смотрела круглолицая, улыбающаяся девочка в панамке, легком летнем платьице и сандалиях, сидящая в песочнице и прижимающая к себе красивую куклу-мальчика. А вот Сергей и Светлана на собственной свадьбе. Папа Марии – высокий, красивый, в коричневых брюках и пиджаке, мама – худая, нежная, воздушная в своем свадебном платье из кружевного гипюра! Вот они смеются и держат друг друга за руки, а на другой фотографии – целуются. Вот рядом с ними ещё кто-то, и у всех серьезные лица, мама и папа что-то пишут перьевыми ручками на листе бумаги. А вот снова мама, только она теперь без папы, располневшая, на фоне ковра и детской кроватки. Ещё одна папина фотография с коллегами, где все мужчины в костюмах и галстуках, а женщины с пышными короткими волосами в ярких платьях и свитерах из ангоры.

Семья Власовых ничем не отличалась от остальных советских семей, пока не случилась осень, сковавшая первой тонкой наледью лужи на улицах темных пустых дворов и глубокую холодную реку Волгу.

Отец Марии полюбил другую женщину.

– Почему он так поступил со мной? Почему он так поступил с нами? Ведь всё шло замечательно, мы жили в достатке и счастливо, – спрашивала у своей матери Светлана, узнавшая об измене мужа от соседок-сплетниц.

– Ох, доченька… Когда в семье есть дети, развод ни к чему. Нас в моё время учили быть сильными и терпеть. Наши бабы ж без мужиков после войны настрадались, всё сами. А тоска по сильному мужскому плечу-то не проходит… Я с вашим отцом всю жизнь мучаюсь, никогда не говорила, но теперь скажу: я сама пережила измену, знаю не понаслышке, каково это. Но мужик он такой, как кот, погуляет и вернётся на печку. Не стоит ради его похоти разрушать семью и ребенка без отца воспитывать. Быть женщиной трудно, быть счастливой женщиной ещё труднее.

– А что делать, мама? Манипулировать ребенком? Шантажировать? Что мне теперь делать? Они работают вместе, на одном и том же заводе, даже, кажется, в одном отделе…

– Что делать, что делать… Бороться за своё счастье и за законное право остаться счастливой!

Светлана, одетая в модный просторный сползающий с плеча топ с цветочным принтом, опоясанная широким лакированным ремнем, приготовила прекрасный ужин и ждала с работы мужа. В тот вечер он не пришел. На следующий день приехала мать Светланы, и Мария провела с бабушкой весь день.

Молодая женщина, оставив ребенка с матерью, отправилась на завод, чтобы у входа дождаться любовницу мужа и поговорить с ней.

– София Викторовна! Как хорошо, что застала Вас без Сергея. Я знаю, что между Вами и моим мужем что-то было, и, возможно, имеет место быть и сейчас, но прошу Вас, оставьте нашу семью! Вы ведь тоже женщина, Вы ведь способны понять, что разрушаете чужое счастье, отнимаете у маленькой девочки отца. Пожалейте и нас, и себя, – с надрывом в голосе, вжимая в себя плечи, сгорбилась Светлана.

– Боже, как Вы унижаетесь, разве это к лицу уважающей себя женщине? Да Вы только полюбуйтесь на себя! Как Вы сказали? «Имеет место быть?» – любовница разрумянилась от саркастического смеха. – Какая Вы неграмотная! И ведь подобные Вам претендуют на таких, как Сережа. Ужасная несправедливость! – она поправила волосы, потом подол своего черного в белый горошек платья, её взгляд стал серьёзным и злым. – Да, я женщина, тоже с ребенком. Моей дочери очень не хватает отца, ей сейчас почти пять лет. Из Сергея получится прекрасный отец, я в этом уверена. Мне жаль Вас, но я хочу быть и буду счастливой. Мы с Сергеем любим друг друга. Вас он больше не любит, поэтому отпустите его. Ни уважения, ни тем более страстного чувства мужчины к себе Вы таким образом не добьетесь. Не унижайтесь.

Ухоженная, уверенная в себе любовница Сергея вздернула подбородок, погладила свои тонкие руки и неслышно удалилась, пока Светлана приходила в себя от ответа, как от пощечины.

Руки мелко дрожали, ноги подкашивались, – женщина вернулась домой совершенно разбитая.

Светлана не стала поднимать шум, но понимала, что разводиться придётся, хоть это и неудобно. Так же неудобно, как, например, потерять ключи от квартиры. На следующий день после встречи с любовницей Светлана вышла за молоком. Она держала ключи от квартиры в руках, потом – в кармане куртки, продолжая путь в «Гастроном». Вернулась домой, поставила сетки со стеклотарой у двери, а ключей нет. Они выпали из кармана? Не подобрал ли их кто-то? Не ждать ли в гости воров, пока хозяйка гуляет с коляской? Светлана в панике позвонила мужу из ближайшей телефонной будки, сообщив о потере.

– Ну ты и ворона! Прокаркала свои ключи, как кусок сыра. Какая ты рассеянная в последнее время, устал я от тебя и твоих проблем, – проворчал Сергей и повесил трубку.

Он пришел вечером, пока жена и дочь мерзли от холода, ожидая его у подъезда. Сергей вызвал мастера, вопрос быстро решился. От мыслей, доводящих Светлану до паранойи, не осталось и следа. Однако эту историю она рассказала своей матери – единственному человеку, которому она могла доверять.

– Чудно. Пока не поменяешь замок в двери – не успокоишься. С разводом та же печаль. Еще вчера муж – единственный ключ, которым можно открыть дверь в душу. А сегодня он потерян, поэтому придется поменять замок. Ты, дочка, не теряй времени зря, не изменится он. Зря я тебя уговаривала сохранить семью…

– «Казаться гордою хватило сил. Ему сказала я всего хорошего…»2, – безжалостно напевало утреннее радио тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Светлана пригласила близких, друзей и родителей мужа, которые приехали из другого города, на самый веселый в году праздник – Новый год. Но Сергей не вернулся с работы. Весь предновогодний вечер и всю новогоднюю ночь его искали в больницах, вытрезвителях и даже в морге. Ближе к утру гости разошлись, перешептываясь – не случилось ли чего. Никто, кроме Светланы и её матери, не знал об ужасной трагедии – гибели семьи.

Мать Светланы, успокаивая свою дочь, уверяла, что поможет, что не допустит несчастья своих самых любимых в мире людей – дочери и внучки.

– Света, доченька, не плачь. Мы ведь плачем оттого, что жалеем себя. Береги свои нервы. У тебя есть ребенок, есть, ради кого жить. Вытри слёзы, а то сейчас дочь на тебя насмотрится, а потом будет думать, что так и должно быть, и горе ложкой хлебать по привычке.

– Мне всё равно…

– А вот и я! – открывая дверь своим ключом, вошел в квартиру Сергей.

– А-а-а, явился, не запылился! – мать Светланы подпрыгнула, как разъяренная кошка, и набросилась на зятя. – Собирай свои вещи и катись из этого дома, мы не намерены кормить и учить тебя, взрослого здорового мужика, да еще и баб твоих содержать! Умник какой, теперь он чужую дочь воспитывать будет, а свою бросит… Иди к своей мымре, пусть она тебя обхаживает!

Интеллигент, студент, сотрудник инженерного завода, импозантный яркий шатен с зелеными глазами, всеобщий любимец и лидер – муж Светланы и отец Марии считался примерным членом советского общества. Завидный муж иногда радовал супругу букетом и почти всю свою зарплату с инженерного завода тратил на семью. Он ласково назывался «любимым папой», и вдруг по каким-то нелепым обстоятельствам переименовался в сухое «твой отец». Ничего не сказав, он собрал чемоданы и, перешагнув через ребенка, двинулся к выходу. Мария ухватилась за штанину отца, потягивая свои пухлые ручонки к нему, на что рассерженный мужчина отшвырнул малышку ногой, продолжив путь.

Девочка не могла помнить того, как горячими струями крупные слёзы стекали по полным щекам матери.

Светлана, красивая когда-то женщина, одетая в легкое ситцевое платье в цветочек, познакомилась с казавшимся тогда надёжным, потрясающим мужчиной, но не заметила, как сильно изменилась после свадьбы. Её неопрятное платье, спутанные волосы, запах лука от рук отталкивали мужа, а в дочери взрастили нежелание жить по той же модели.

После развода Светлане, как и многим разведенным женщинам, приходилось тяжко. Ребенок постоянно болел, третий по счету больничный не заставил долго ждать неоднозначного предупреждения от руководства. Отец Марии после развода несколько раз предпринимал попытки увидеть дочь, но так и не смог этого сделать, – запрещала новая жена.

Удар предательства, затянутое черными тучами небо и постоянное отсутствие солнца – вполне себе повод для уныния. Одинаково тоскливые советские улицы, в которых сам черт сломит ногу, дома из бетонных плит грязно-серых оттенков, сугробы со следами кем-то выгуленной собаки, – это то, что Светлане приходилось наблюдать, ежедневно опаздывая на работу. Она решила отправить Марию к родителям в другой город до первого отпуска. Потом – до первого класса государственной средней школы.