Читать книгу Осколки маминой любви - Оксана Озкан - Страница 4

«Cкорая» и справка о смерти от врача, милиция и оформление протокола осмотра трупа, морг, свидетельство… Супруг Светланы скончался от потери крови. Его труп жена и падчерица обнаружили в ванной, наполненной кровавой водой, спустя два часа после смерти. Светлана сразу же позвонила в бюро похоронных услуг, где покойника помыли, одели и положили в холодильник на хранение. Труп частично «задубел». Как ни старались подвязать подбородок, рот оставался страшно распахнут, и судмедэкспертам пришлось его ломать и зашивать.

Светлана сделала всё, чтоб уговорить батюшку разрешить похоронить мужа на кладбище вместе с остальными усопшими, а не за воротами, как поступают по правилам Христианской Православной церкви с самоубийцами. Хоронили Александра в селе, недалеко от усадьбы его родителей, где еще летом он, смеясь, рассказывал мальчишкам, как выманить из тины огромного сома.

Стояла глубокая осень. К концу ноября пронизывающий холод Среднего Поволжья сковал землю и руки могильщиков: копать яму с каждой минутой становилось всё труднее. Провожая мертвого сына в последний путь, мать Александра, Зинаида, молча заливалась слезами. Дед обнял за плечи свою старушку.

– Кукленок, у тебя давление, нельзя тебе, – он вытащил носовой платок из кармана, вытер им со щек своей жены солёную жидкость.

Кто-то в толпе прихожан, нетерпеливо ожидавших повода выпить поминальной водки, шептался: «Это Светка довела», «Зачем рот-то зашили», «Не топчись по земле, следы не оставляй», «Когда уходить будем, не оглядывайся!». По христианскому православному обычаю люди прощались с покойным, целуя его в лоб. Владимир не плакал, казалось, даже не понимал, что произошло. Он молча поцеловал холодный лоб отца и отошёл от гроба вместе со Светланой, которая, казалось, вот-вот потеряет сознание. Настал черед Марии, она приблизилась к гробу и склонила лицо над умершим, как вдруг ко всеобщему ужасу покойник «улыбнулся»: нити, стягивающие губы, лопнули, и зашитый рот трупа распахнулся в чудовищной гримасе. Все страшно ахнули, Мария отскочила от гроба, чуть не лишившись чувств.

– Это – убийца Сашки! – кто-то крикнул из толпы прихожан. Послышался общий гул, шушуканье. Гроб наспех заколотили, погрузили, засыпали землей и разошлись – кто – по домам, кто – в сельскую столовую за дармовой водкой, пирогом и сплетнями – на поминки.

На плечи Светланы легли тяжелые хлопоты. Новоиспеченной вдове теперь предстояло закончить строительство собственного дома в деревне. Дом строился на заработанные с бизнеса Светланы деньги, однако был оформлен на Александра. Его родственники, как стервятники, слетевшиеся пообедать, пожелали отобрать у Светланы дом. Свекры не любили её, даже несмотря на то, что женщина старалась им понравиться и родила внука. Зинаида, как любая, даже самая плохая мать, понимала и чувствовала, что Светлана никогда не любила её сына.

– Любви нет, есть уважение и привычка! Светка ни того, ни другого не испытывает, я-то знаю! – говорила свекровь Светланы своему верному мужу, потакающему ей во всём, – дом по документам на Саше! Его больше нет, значит этот дом наш!

Светлана действительно не любила Александра. Она нуждалась в опоре и статусе замужней женщины. Однако после заключения брака она очень скоро поняла, что для настоящего женского счастья этого недостаточно. Ложившись с мужем в постель, женщина испытывала хорошо скрываемое ею отвращение. Александр никогда не привлекал Светлану как мужчина. Она часто жалела о том, что когда-то ввязалась в авантюру, вспоминая, как познакомилась со своим, тогда ещё будущим, вторым мужем.

Это случилось на праздновании новогодней ночи тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года у Галины и Андрея. Галина приходилась Светлане коллегой по работе, а Александру – двоюродной сестрой.

– Свет, ну что, собираешься в одиночку отмечать Новый год? – интересовалась коллега по работе, – Машуля всё равно у твоих за семьсот километров отсюда. Да и на дорогах гололед! Неужели, туда поедешь?

– Не знаю, Галь. Думаешь, он достойный? Все они, козлы, одного поля ягоды.

– Ну-у-у, этот особенный! Он надежный, да и красотою не блещет. Не обижайся, это я к тому, что бабы за ним не побегут вприпрыжку, сигая из штанов!

– Вот, молодец, значит теперь мне, как второсортной, можно заглядываться только на страшненьких… Спасибо, Галя, не даёшь забыть, что я разведёнка, – надулась Светлана.

– О! Федул, губы надул! Мой Андрюха вон вообще на гориллу похож, а что ж с того? Мужик не должен быть красивее обезьяны, хоть и плохонький, да свой. А ты без мужика вон скоро на стену полезешь! В общем, знаешь, что? Прекращай ты уже свои капризы, приходи к нам отмечать Новый год, познакомитесь, а там сама решишь. Ну, то есть, вместе решите, как быть дальше.

При встрече с Александром Светлана приуныла, несмотря на предупреждение: брат Галины оказался мужчиной невысокого роста, весил больше нормы и неудачно шутил.

– М-да, мужичок с ноготок… До Сергея ему далеко, конечно. Ну, будь, что будет, я и сама уже не та, что раньше, – успокаивала себя Светлана.

При дальнейших свиданиях Светлана поняла, что Александр обладал большим количеством положительных черт: он умел делать любую мужскую работу по дому, умел готовить, работал на заводе и прилично зарабатывал. Однокомнатная просторная квартира, в которой он жил холостяцкой жизнью, сверкала чистотой. Он любил музыку, слушал популярные в те годы группы «Queen» и «Modern Talking» на стерео-проигрывателе. Бережно и внимательно относился к Светлане. Его не смущало, что женщина в разводе и имеет дочь.

Александр, который в ту новогоднюю ночь планировал другое мероприятие, сам не заметил, как сделал Светлане предложение выйти за него, первое предложение руки и сердца в его жизни. Кто бы мог подумать, что двум сердцам, когда-то объединившимся в надежде спастись от одиночества, станет ещё хуже от присутствия в жизни друг друга. Светлана исполняла супружеский долг, зажмурившись и представляя кого-то другого. Александр, как любой внимательный мужчина, чувствовал это и страдал частичным отсутствием эрекции. Женщины способны терпеть нелюбимого рядом, мужчины же сделают всё, чтоб уйти. Так, по сути, у них и получилось.

***

После смерти супруга Светлана, желая избавиться от жутких воспоминаний и расширить жилплощадь, повела Марию в нотариальную контору. Там она попросила дочь подписать какие-то очень важные бумаги. В скором времени Светлана сообщила детям, что они переезжают в новую трехкомнатную квартиру.

– Наконец-то, у тебя будет своя комната, – Светлана с сочувствием посмотрела на дочь, – подарок к твоему дню рождения. Не думай, я не забыла. Траур у нас, поэтому не отпраздновали.

– Да, ерунда, мам. Ты лучше скажи, мы телефон проведём? – спросила Мария, вспомнив, как часто ей приходилось звонить Николаю из телефонной будки и ждать своей очереди.

– Кому что, а лысому – расческа, – засмеялась мать Марии, – для меня главное, что Новый год мы будем праздновать в новой квартире!

Строительство дома с земельным участком в пятнадцать соток Светлана решила приостановить до лучших времен. Ей не хотелось вспоминать о совместных с мужем планах на будущее на фоне трагических событий, ехать в село и сталкиваться с теперь уже бывшими свекрами. Всё чаще стал выпадать и покрывать замерзшую землю мокрый снег, и единственное, чего хотела Светлана после работы, – вернуться в свою новую квартиру, выпить большую чашку горячего чая с бергамотом и расслабиться на диване у телевизора. Этого казалось вполне достаточно для спокойной жизни вдовы и её детей.

Через некоторое время после трагедии Мария поняла, что беременна. По утрам ей всё чаще становилось плохо, она не могла смотреть на еду в течение дня и ощущала себя вздутой, огромной, неуклюжей. Девушка решила посетить врача.

– Да, есть беременность, но срок пока маленький. Дам тебе направление на УЗИ, сходишь, результаты мне принесёшь, – быстро проговорила маленькая, худенькая врач.

Мария не имела карманных денег и не знала, как попасть на платное ультразвуковое исследование.

– Что теперь мне делать? Даже подруг нет, чтобы хотя бы взять денег в долг. Может, у Ритки попросить, как-никак с начальной школы знаем друг друга… А если спросит, зачем? Нет, нельзя у Ритки. Тогда, может, у Ирки, племянницы отчима? О, да, чтоб всё село потом меня обсуждало. Тогда, может, Коле позвонить…Попросить деньги, признаться во всём? После всего, что он сделал?Пфф… Маша, ты же умница, думай! – безмолвный диалог с собой загонял Марию в тупик.

Оставался лишь один вариант. Мария знала, где её мать прячет деньги. Узнала она об этом случайно, когда ночью проснулась от шороха на кухне. Поднявшись с постели, девушка увидела из приоткрытой двери, как Светлана пересчитывает деньги, потом укладывает их на дно старого чайника, кладет сверху пакетик с сушеной мятой и прячет чайник в продуктовый шкаф. Мария, увидев это, смекнула, что увиденное – тайна, и если мама узнает, что дочь подглядывала, очередного скандала не избежать. Девушка быстро и неслышно двинулась к своей постели и сделала вид, что спит, совсем позабыв об увиденном. Однако теперь Мария вспомнила. Перед ней встал вопрос: взять ли деньги? Без спроса. Без объяснения. Украсть. Сказать, что не имеет никакого представления о том, куда делись деньги, если что…

– Я это сделаю. У меня нет выхода. Когда стану старше, пойду работать, отдам. Ведь если спрошу денег, она всё равно их не даст, но спросит, зачем они мне. Придётся всё объяснять. Или лгать.

Впервые в своей жизни Мария украла деньги. У своей родной матери. Девушка взяла из чайника приличную пачку бумажных купюр, сделала это быстро, чтоб никто не увидел, не пересчитывала, но была уверена, что на УЗИ ей хватит. Сунув деньги в рукав, Мария быстро спрятала оставшиеся купюры под травой для чая, закрыла чайник. Руки затряслись, крышка чайника застучала. Вот-вот и посуда выскользнет из рук и рухнет с грохотом на пол. Но Мария, не теряя ни минуты, сунула чайник в шкаф.

В этот же день она отправилась на УЗИ. Огромный мужчина с волосатыми руками, проводящий исследование, вызывал у девушки непреодолимое отвращение: уж очень походил на покойного отчима. Забрав результаты, Мария вновь отправилась к врачу.

– Да, всё так, как я думала, девять недель беременности. Тебе нет восемнадцати, мне нужно сообщить твоим родителям о случившемся. Оставляем беременность или нет – решать будут они.

– Нет. Только не это. Пожалуйста.

– Ну, милочка, об этом нужно было думать, когда, пардон, ноги раздвигала! Иди с родными разговаривай, не тяни, а то потом поздно будет метаться-то. Время ещё есть. На раздумья недели хватит, придёшь ко мне с мамой, определимся с датой процедуры. Если не придешь, то придётся рожать, само не рассосётся.

«Господи, что теперь будет-то?» – думала Мария, покидая женскую консультацию. Как во всем признаться? Как объяснить, от кого забеременела, откуда взяла деньги на УЗИ? Но разговор так или иначе предстоял сложный.

– Беременность? Ты что? Охренеть, позор-то какой! Папенькино отродье гулящее! Ну ты и шалава! – кричала Светлана так, что казалось, её легкие вылетят из горла.

– Ты же не думаешь рожать и всем нам жизнь испортить? Я и так тебя кормлю! Ещё мне не хватало бастарда твоего! От кого ребёнок-то?

– Не знаю.

– Зашибись! Ты даже не знаешь, от кого залетела? У тебя детей потом может не быть, ты же это понимаешь, тупая твоя башка!

– Понимаю.

– Да не понимаешь ты ни хрена! Отец кто? Коля твой что ли?

– Нет!

– А кто тогда? Хоть денег на аборт пусть даст!

– Не знаю!

Мария заплакала, её плач перерос в рёв. Испуганная мать налила воды и дала стакан дочери.

– Так, не надо мне тут истерик. Ничего не ешь на ночь и утром. Пеленку, сорочку и тапочки на завтра приготовь. Я знаю, что делать. И побрейся по-женски. Да не реви ты…

Мария не могла понять, что происходит. Она вышла на улицу и присела на холодную скамейку в заснеженном парке. Казалось, весь мир обрушился на её плечи. В кармане оставалось несколько сотен рублей.

– Странно, что мать ничего не сказала про УЗИ и не спросила про деньги, – подумала Мария.

Наступило утро, девушка взяла с собой всё, что велела Светлана, пока та писала записку сыну. Затем они вместе вышли из дома, ничего не сказав друг другу.

По дороге в больницу Мария видела, как беременную женщину какой-то молодой мужчина, скорее всего муж, нежно держит за руку и ведёт к машине, открывая ей дверь и помогая усесться на заднее сиденье. Девушке стало тяжело на душе: возможно, она никогда не испытает радости материнства.

Знакомая Светланы работала в больнице. Хватило пары слов, чтоб договориться о процедуре в тот же день. В операционную тянулась огромная очередь. Оказалось, что все женщины ждут той же участи, что и Мария. Каждая пыталась заговорить с подругами по несчастью, стоял гул, все что-то советовали друг другу.

– Я тебя во дворе подожду, – сказала дочери Светлана, и быстро вышла из больничного коридора.

– Дочка, ты тоже что ли сюда? Батюшки, какая молодая, – охнула женщина, лет пятидесяти. Как потом стало известно из её разговора с другими, она забеременела от насилия собственного мужа, и этот аборт на её счету уже тридцатый.

Войдя в палату для подготовки пациентов, Мария переоделась в сорочку. Из операционной доносился душераздирающий стон. Мария заплакала от испуга и жалости к самой себе. Вдруг в её палату ввезли девушку, которая едва отошла от наркоза. Следом за носилками в палату влетела женщина-врач и закричала на пациентку.

– Ты что, вчера бухала? Курила? Я кому говорила, не есть, не пить ничего? А если бы я проткнула тебя?

Руки Марии похолодели. На лбу появился пот, а во рту привкус железа. Из слов врача Мария поняла, что на пациентку не подействовал наркоз, и во время операции девушка начала бить врача ногами в тот момент, пока внутри нее были медицинские инструменты. Марии стало плохо от всего этого кошмара, ей казалось, что не хватает воздуха.

– Возьми себя в руки. Пришла твоя очередь, – анестезиолог пригласил Марию в операционную.

Зайдя в огромный, холодный и хорошо освещенный зал, девушка почувствовала запах спирта, увидела на столе инструменты, а под операционным креслом – окровавленные бинты. От всего этого Мария снова почувствовала ком в горле и хотела было заплакать, но анестезиолог выразил недовольство.

– Так! Плакать прекратила! Иначе кошмары будут сниться!

– Да что может быть хуже этого кошмара, – сказал кто-то из присутствующих медсестёр.

– Жизнь это, бабоньки, очнитесь.

Марию ни о чём уже не спрашивали, никто не возмущался тем, что она такая молодая, пришла одна, без мамы. Казалось, окружающим нетерпелось поскорее покончить со всем этим и вернуться в своё прежнее жизненное русло, отправиться по магазинам за новогодними подарками и мандаринами, позвать гостей и открыть шампанское. В вену Марии ввели наркоз, и она, улетая в другую реальность, уснула.

После операции прошло всего несколько часов, и Мария смогла вернуться домой. Она чувствовала ужасную боль в животе, но с души словно камень свалился. Никаких угрызений совести за убийство ещё не родившегося ребенка она не испытывала, зато переживала стресс, из-за которого спустя несколько дней после операции потеряла сон и аппетит. К счастью, приближался Новый год, а потом и зимние двухнедельные каникулы.

За окном стояло холодное предновогоднее утро. Светлана решила поработать в первой половине дня, а вечером, купив чего-нибудь к праздничному столу, вернуться: новогодняя ночь в обществе детей не предвещала ничего нового и интересного. После похорон своего мужа Светлана полностью ушла в работу, находилась на рынке по выходным до позднего вечера и не интересовалась делами дочери и сына. Дети чувствовали себя одинокими, и в этот праздничный день Мария и её младший брат находились в квартире одни.

Вдруг раздался звонок. Открыв дверь, Мария на минуту замерла от неожиданности. На пороге стоял Николай. Он чувствовал себя виноватым перед Марией за произошедшее в школе, а потом узнал от родственников о трагедии, случившейся с отчимом девушки. Новый адрес Марии Николай выпытал у Иры, племянницы умершего. Чтобы облегчить муки совести, юноша решил навестить свою обиженную девушку, выбрал подходящий момент и приехал в гости ранним предновогодним утром.

– Я – Дед Мороз, вообще-то. Деда Мороза нельзя выгонять, –Николай, смущаясь, уставился в пол.

– А подарки привёз, Дедушка Мороз? – впервые за долгое время засмеялась Мария.

Её радости не было предела: она почувствовала себя нужной, ведь к ней приехал человек, по которому она, несмотря ни на что, очень скучала.

Девушка крепко сжала в объятиях своего любимого, который ответил на ласку взаимностью, вдыхая аромат волос Марии. Они любовались друг другом, и, казалось, забыли о произошедшем за это время: всё вокруг словно замерло.

– Есть хочешь? – спросила Мария.

– О, да!

– И я хочу! – младший брат Марии недовольно промычал, выходя из комнаты, шлёпая босыми ногами по чистому линолеуму.

Мария и Николай отправились на кухню, держа друг друга за руки. Молча улыбаясь, они готовили свой первый романтический завтрак. Ничего вкуснее жареного картофеля, который приготовил Николай, Мария не ела. Юноша же в свою очередь хвалил кулинарные навыки девушки:

– Я никогда не думал, что можно так быстро почистить картошку и обжарить гренки! Молодец!

Аромат молодого мужчины наполнил квартиру. Марии казалось, что Николай пахнет розмарином, малиновой карамелью и персиком. Он надел под небесного цвета вязаный свитер белую рубашку, воротник которой отдавал белизной, от чего немного смуглое его лицо ангельски светилось. Нежность прикосновений, чувственный взгляд, волна вновь охватившей тело страсти заставляли разбитую душу плакать от счастья и осознания, что рядом любимый человек.

Мария рассказала Николаю о случившемся с отчимом, однако никак не решалась признаться в изнасиловании, беременности и аборте. Девушка мучилась от того, что скрывает правду, что не может раскрыться до конца. Николай догадался.

– Моя девочка что-то скрывает от меня? – в его взгляде появились холодность и дерзость, те, что Мария уже видела однажды.

Она, испугавшись новой ссоры, замерла на несколько секунд, глядя в глаза Николаю.

– Я больше не девочка, Коля. Меня отчим изнасиловал.

В воздухе ненадолго повисла тишина. Николай заглянул Марии в глаза и странно улыбнулся.

– Так значит теперь тебе нечего бояться! Ты мне дашь? Мы, наконец, займемся сексом?

Мария не успела обдумать услышанное: в дверь позвонили. Светлана неожиданно вернулась с рынка.

– Проклятое государство! Не дают спокойно заработать на хлеб! Лучше б преступников ловили, а не продавцов гоняли с их рабочих мест! – ворчала мать Марии, снимая обувь и входя в квартиру.

Светлана поняла, что в квартире есть посторонние. Она приподняла бровь, глядя на дочь.

– У нас кто-то в гостях? – оценивающе Светлана взглянула на Николая.

– Коля.

– Господи, да за что ж мне это всё.

Светлана с недовольной ухмылкой, наполненной липким подозрением, поприветствовала гостя, встающего с удобно насиженного места на диване, и предложила чай.

Она обожала этот напиток, аромат его заполнял всю квартиру. В кухонных антресолях хранились многочисленные стеклянные банки, наполненные ромашкой, бергамотом, мятой, базиликом, сушеными ягодами и лимонными корками, липой, зеленым и черным, крупнолистовым и гранулированным чаем. Когда Светлана смешивала содержимое банок в зависимости от пожелания и настроения, то становилась похожей на колдунью из сказок: суровое выражение лица, мелкие морщины, покрывающие нижние веки, розовые щеки. Мария не знала, как объяснить эту страсть матери, но улавливала перемену настроения женщины, увлеченной приготовлением к чаепитию, явно в лучшую сторону: выпивая чашку за чашкой, Светлана становилась разговорчивее и добрее.

Перебив запах чужака в собственном доме ароматом свежезаваренного зеленого чая с бергамотом и ветками малины, Светлана позвала всех к столу и стала задавать Николаю многочисленные вопросы о его семье и планах на будущее. Потом она спросила, сколько Николай планирует у них пробыть и, выяснив, что молодой человек приехал на праздник с другого конца города, улыбнулась:

– Оставайся у нас, я позвоню твоей маме, постелю тебе в зале.

Вечер проходил удивительно быстро. Мать Марии искренне веселилась, от неё прежней, недовольной жизнью и задыхающейся от злости, не осталось и следа. Она легко и свободно разговаривала с Николаем. Мария поймала себя на мысли, что ревнует и в какой-то степени даже завидует умению матери так легко поддерживать беседу. Щеки девушки пылали от страсти и желания заставить мать замолчать, и казалось, Светлана, заметив это, веселилась еще больше.

До боя курантов Светлана, Мария, Владимир и Николай решили играть в монополию. Участники расселись по своим местам, разобрав фишки. Бросив кубик, определили, чей ход будет первым, начали игру. Мать Марии превратилась в ребенка, увлеченного игрой и не желающего проигрывать, чего бы то ни стоило. Ее глаза горели, как у человека, ждущего исполнения заветного желания. Мария не помнила свою мать такой.

– Мама! Как мне выиграть, если ты клянчишь у Николая карточки с городами и фишки, даже те, что тебе не нужны? Я разорилась на выплатах аренды, не могу больше играть!

– А ты у Коли в долг денег попроси! Что ты, как маленький ребёнок! У тебя ж давно уже сиськи выросли, – съязвила Светлана.

На все уговоры Марии прекратить бессмысленную продажу, Николай смущенно улыбался, пожимал плечами и продолжал ход игры, вероятно, желая угодить матери своей девушки. От этого Светлана с каждым ходом становилась все капризнее, без устали отправляла дочь на кухню то за водой, то за печеньем, то за чем-нибудь «совершенно необходимым» в самый ответственный момент игры. Мария чувствовала себя ненужной, лишней, прислугой и неудачницей, – кем угодно, но не дочерью и не любимой девушкой.

Игра близилась к завершению, победительницей стала Светлана. Она обанкротила других игроков, с чувством собственной непревзойденности, сверкая глазами, наскоро разлила шампанское по бокалам и, дождавшись боя курантов, выпила «Советское» до дна. Поздравив всех с Новым годом, она организовала постель Николаю в зале, как обещала, и, пожелав всем спокойной ночи, строго посмотрела на дочь. Раздосадованная потерянным временем, Мария поцеловала в щеку Николая и направилась в свою комнату. Укрывшись одеялом с головой, она, проливая свою обиду в подушку, сама не заметила, как уснула, и удивительный сон увлёк её в свои сказочные просторы.

Ужасная жажда измучила Марию среди ночи. Она встала с постели, почувствовав тяжесть ещё не проснувшегося тела, ночная рубашка взмокла от пота. Волосы свисали неприглядными сосульками и ползли по плечам, словно змеи. Непонятное, страшное предчувствие разбудило девушку, ноги волокли тело до кухни. Проходя по коридору мимо зала в кухню, она увидела, как две темные фигуры раскачиваются из стороны в сторону. Светлана и Николай впивались в губы друг друга и громко, возбуждённо дышали. Мария расслышала лишь шепот матери, который заставил девушку замереть на мгновение. Неловким движением Мария ударила рукой телефон, который упал на линолиум, звенькнул и запищал короткими гудками. Участники процесса замерли в тех позах, в которых находились. Через несколько секунд фигуры в темноте вдруг сменили своё положение. Мария так и не добралась до кухни, метнулась в комнату. Николай хотел бежать следом за ней, но Светлана его остановила, направившись в свою спальню.

Оставшаяся ночь и утро нового года казались нескончаемо долгими. Мария не хотела вставать с постели, стараясь притворяться, что спит. Послышались нервные шаги, затем голос Николая, легкий хохот, шорох и щелчок двери. Юноша покинул дом Марии, даже не попрощавшись с ней. Закрыв глаза от ужаса и боли, пытаясь заставить себя поверить в то, что всё это – ужасный, кошмарный сон, девушка тихо ненавидела мир за своё существование в нём.

Мария нашла в себе силы встать с постели и направиться к матери, которая собиралась готовить завтрак и заваривать свой любимый чай. Лицо Светланы имело привычное для Марии выражение. Её строгие фразы, что перед завтраком желательно умыться, причесаться и переодеться, убили все намерения дочери серьёзно поговорить. Мария привела себя в порядок и молча села за стол.

– Какая же ты у меня страшненькая. Ничего женского в тебе нет: вся в своего отца и его мать…Глаза разного размера, веки тяжелые, волосы жиденькие…Лоска в тебе нет, породы. Неопрятная какая-то. Хоть в самое дорогое платье тебя наряди! С детства такая! Заплетешь тебе косичек, бантиками повяжешь, а ты распсихуешься: мешают тебе банты, срываешь всё с башки, ходишь, как обезьяна растрепанная, – Светлана с пренебрежением посмотрела на дочь.

– Ты вообще понимаешь, что наделала, мама? – Мария закричала от ярости, её лицо стало пунцовым, – Как может мать вот так легко разговаривать о бантах, вообще о чём угодно после случившегося? Что с тобой, мама?

– О! Вот! Ещё и истеричка, как твоя тётка: та тоже всегда разборки устраивала со своей матерью. Только приедем, а она с детьми уж на пороге, домой собирается и орёт на мать. Короче, отвали от меня!

– Как ты можешь? Он же в сыновья тебе годится, мама… Я же любила его!

– Я специально с ним переспала, чтоб у него на тебя не чесалось! Потом опять в подоле принесёшь? За аборт Коля платить будет? Учить меня надумала, неблагодарная сволочь! Всю жизнь ты мне испортила! – Светлана замахнулась на дочь, чтоб ударить её, но та перехватила её руку и больно сжала в своей ладони.

– Ты больше никогда не сделаешь этого, – Мария с отвращением и злостью отбросила руку матери.

Затем, уставившись на Светлану зелёными, как густой лес, глазами, она задержала взгляд на лице смутившейся женщины. Обе молчали. Светлана понимала, что совершила непоправимую ошибку, и дочь вряд ли когда-нибудь простит её. Признать свою вину не позволяли гордость и всё тот же страх казаться дочери уязвимой. Мария стала одеваться, собираясь выйти на улицу.

– Куда намылилась? – рявкнула Светлана. – Сегодня уборка, тюль давно пора постирать…

– Вот и стирай свой тюль!

– Ой, да вали ты к черту! Всё, что угодно, лишь бы не видеть тебя. Какая из тебя женщина? Лентяйка, неряха! От тебя не только Коля убежит, у тебя вообще мужиков не будет.

Под крики матери Мария выскочила из дома, хлопнув что есть мочи входной дверью. Светлана принялась собирать постель Николая, но вдруг, не выпуская из рук белья, села на диван и горько заплакала. Испуганный Владимир, который всё это время наблюдал за скандалом, крепко обнял мать.