Читать книгу Артхив. Истории искусства. Просто о сложном, интересно о скучном. Рассказываем об искусстве, как никто другой - Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist, Koostaja: Egle Saska - Страница 9

Боттичелли не относят к пантеону «титанов Возрождения», однако работы рассматривают наряду с шедеврами Микеланджело, Леонардо да Винчи и Рафаэля, и с той же частотой и пылом цитируют в наши дни. Его наследие три века скрывается в тени творчества этой гениальной итальянской троицы, но обретает истинную цену благодаря англичанам – прерафаэлитам. Художника причисляют к представителям флорентийской школы живописи, но тут же выставляют на вид более десяти отличий от работ самых известных ее представителей – таких как Липпи, Гирландайо, Перуджино, Мантенья, Поллайоло… Его линии – «безусловно, да», его композиционные решения зачастую – сплошное «но…»: как сказали бы сегодня, «горизонт завален». И не только горизонт…

Он насмехался над ценностью пейзажа – мол, для фона достаточно кинуть на полотно губку с краской, – и тщательно вырисовал сотни видов растений на картине «Весна». Боттичелли не развивал теорий, однако свободно трактовал новаторские приемы в согласии со своими чувствами и представлениями о жизни цвета и границах формы: так появлялся пресловутый «пятый элемент» его гармонии – чистая любовь.

Взбалмошная голова

Эта фраза принадлежит Джорджо Вазари. Речь идет о детстве Алессандро Филипепи, прозванного позже Сандро Боттичелли, видимо, вслед за старшим полноватым братом (botticelli с итальянского – «бочонок»). Старший Филипепи, кожевенных дел мастер, наверняка желал приставить младшего сына к своему ремеслу или же приобщить к делам торговым. «…Однако, хотя он с легкостью изучал все, что ему хотелось, он тем не менее никогда не успокаивался и его не удовлетворяло никакое обучение ни чтению, ни письму, ни арифметике, так что отец, которому надоела эта взбалмошная голова, отдал его, отчаявшись, обучаться ювелирному делу… В ту пору была величайшая дружба и как бы постоянное сотрудничество между ювелирами и живописцами, благодаря чему Сандро, который был человек бойкий и только рисованием и занимался, увлекся и живописью и решил заняться и ею».

Отпрыск больше преуспевает в рисовании эскизов, его линия хороша, а практические навыки в ювелирном деле не даются. Сандро поступает в учение к именитому художнику Фра Филиппо Липпи, несмотря на сомнительную репутацию последнего (еще бы, сбежать с монахиней!). Позже именно отец оборудует Боттичелли мастерскую в своем собственном доме. А в 33 года запишет в кадастре: «Сандро ди Мариано… художник и работает дома, когда хочет». Что ж, Сандро желает рисовать Мадонну. Сандро не желает усердно заниматься гравюрой или посвятить себя фрескам. Сандро читает труды теоретиков искусства, а рисует по-своему. Сандро делает, что хочет.

Шутки ради

«Сандро был человек очень приятный и любил пошутить с учениками и друзьями». Подтверждая слова Вазари, заметим, что в наши дни художник мог бы прославиться еще и как успешный организатор флешмобов и розыгрышей для ТВ-шоу вроде «Скрытой камеры». Причем он не жалел хлопот, выстраивая сложные комбинации.

Представьте себе сценарий: первое – договориться с покупателем работы ученика, сделанной по образцу учительского тондо «Мадонна с ангелами», что тот «не заметит» изменений на готовой картине, когда придет в мастерскую принимать работу. Второе – оповестить о грядущей прибыли в 6 флоринов автора работы. Третье – вместе с другими учениками нарезать из бумаги аналоги красных головных уборов флорентийских синьоров, и, высоко на стене вывесив тондо – так, мол, покупателю будет лучше разглядывать работу, – тайком прикрепить поделки над головами ангелов. Четвертое: проинструктировать учеников, чтобы не хихикали в кульминационный момент. Пятое: на решающем просмотре в присутствии предупрежденного покупателя не замечать ужаса на лице ученика-художника: Мадонну окружают не ангелы, а будто бы флорентийские синьоры в колпаках! Наконец, шестое: пока ученик вместе с довольным, «ничего не заметившим» покупателем уходят за деньгами, вернуть все, как было. А когда юноша вернется – делать вид, что ученику, видно разум деньги помутили: какие шапки?! Вот умора!

Что хочу, то и делаю

Боттичелли также может виртуозно досадить досаждающему. Поселившийся рядом сосед-суконщик совсем не дает покоя: восемь станков грохочут так, что дом трясется! Сандро не то что работать – находиться в собственном доме не может. А сосед в ответ на жалобы и просьбы лишь хамит: мол, у себя дома я что хочу, то и делаю. Что ж, и у художника достойный ответ найдется. Как-то проснулся сосед поутру, глянул во двор и опешил: на стене дома Сандро, более высокой по сравнению со стеной соседа, прикреплен камень размером «с огромный возище». Равновесие даже с виду шаткое, стена задрожит – камень рухнет прямо на дом суконщика! А Боттичелли лишь посмеивается, вернув испуганному соседу его же слова: мой дом, что хочу – то и делаю. В общем, пришлось ремесленнику искать компромиссное решение.

Эти истории приводит Вазари в своих достаточно вольных «Жизнеописаниях…». Интересно, что же тогда скрывается за нотариальным актом от 18 февраля 1498 года? Согласно документу, Боттичелли и его сосед-сапожник Филиппе ди Доменико дель Кавальере взаимно обязуются не ссориться друг с другом. Кроме шуток!

Линия – все, пейзаж – ничто!

Сандро после отъезда из Флоренции своего учителя Фра Филиппо Липпи на протяжении двух лет посещал мастерскую известного мастера Андреа дель Вероккьо. Этот скульптор, художник, ювелир в то время был еще и наставником Леонардо да Винчи. Подросток был на семь лет младше Сандро Боттичелли и прислушивался к мнению 20-летнего художника. А тот как-то возьми да заяви: мол, пейзаж – не больше, чем фон. Нужно ли особо стараться? Возьми да пропитай различными красками губку, и брось ее в стену – получится пятно, которого будет вполне достаточно для пейзажа. Был ли серьезен Боттичелли, который семь раз перерисовывал «Поклонение волхвов», а на картине «Весна», как уверяют ботаники, изобразил 170 видов цветов? Как бы то ни было, метод с губкой в различных вариациях осуществит в XX веке еще один великий шутник – Сальвадор Дали. Леонардо же всерьез задумается над словами Боттичелли, и много лет спустя, когда того уже не будет на свете, запишет в своих заметках: «Если пятна и помогут твоему воображению, то все же не научат тебя, как закончить ту или иную деталь».

Имя имеет значение?

Боттичелли, вопреки мнению физиономиста, изучающего предполагаемый автопортрет художника, вряд ли был тщеславен. Да, изгиб губ – надменный, взгляд – свысока, и плащ, в котором предстает художник на картине «Поклонение волхвов», отличается оттенком от одежд прочих персонажей: наряд выглядит почти как золотой.

В то же время этот именитый, популярный и прославленный мастер не подписывал свои картины. И дело не в неуместности появления оных на религиозных сюжетах: помним и о возрастающем значении человека, личности в пору Ренессанса, и о том, что многочисленные художники-итальянцы тогда уже заявляли об авторстве своих работ. Еще и хвастались.

А редчайший, чуть ли не единственный пример подписи Боттичелли, имеющийся на работе «Мистическое Рождество», – вовсе не обозначение авторства. Это почти политическое заявление, эдакая выстраданная «запись в блоге», помещенная вверху картины: «Она была написана в конце 1500 года во время беспорядков в Италии, мною, Александром, в половине того периода, в начале которого исполнилась глава IX святого Иоанна и второе откровение Апокалипсиса, когда Сатана царствовал на земле три с половиной года. По миновании этого срока дьявол снова будет закован, и мы увидим низвергнутым, как на этой картине».

Верить нужно

Художник не стремился играть заметные роли в кипении общественных страстей, а личные облек в художественную форму. Ему всегда нужна опора, основа своего собственного мира. Он желает идеализировать окружение, быть вовлеченным в среду адептов разного рода, будь то светская компания любителей философии, круг воздыхателей первой красавицы города или же клан религиозных последователей.

Молодому Сандро пришлась по нраву придворная суета и образ жизни первых лиц Флоренции – Лоренцо и Джулиано Медичи. Он даже выучил греческий, чтобы быть своим в просвещенном обществе. В учителях недостатка не было, ведь после падения Константинополя во Флоренции было много беженцев-греков. А еще молодой мастер примкнул к «неоплатоникам»: Медичи финансировали так называемую Платоновскую академию, в рамках собраний которой философы, поэты, художники, люди знатные и просвещенные вели диспуты о синтезе античной мудрости и христианских основ.

В идеи яростного поборника истинной веры Савонаролы, отрицавшего мирские блага и воевавшего с излишествами, художник тоже верил со всем пылом. По легенде, художник даже бросал свои картины в костер, когда горожане предавали огню «предметы роскоши». Вряд ли это так, однако и он, и его брат были среди «плакс» – так называли сторонников монаха-доминиканца. А после казни Савонароллы Боттичелли, пишут, сломался – картины тому свидетельство.

Объект восхищения

Сандро при Медичи – не просто художник. Он еще и мастер-декоратор: Боттичелли с головой окунается в организацию праздников, торжеств – событий, которые будоражили всю Флоренцию. И этому художнику, похоже, вовсе не нужна жена. У него уже есть идеал, объект для поклонения. Все восхищаются Симонеттой, юной супругой Веспуччи, брата путешественника, чьим именем назовут Америку. Боттичелли – пленник ее сияющего образа, но не ее самой. И дело не только в том, что Симонетта считается возлюбленной блистательного Джулиано Медичи. Как бы все повернулось, будь эта обаятельная красавица свободной – добивался бы Боттичелли склонности реальной женщины?

После смерти 23-летней Симонетты от чахотки художник ни с кем не связал свою судьбу. В его мастерской бывали натурщицы, но если Рафаэль с легкостью переводил таковых в ранг возлюбленных, то в связи с именем Боттичелли никто не упоминает ничего подобного. Боялся ли он плотских отношений, был ли ревностным католиком, верным лишь Деве Марии, испытывал ли влечение к слабому полу вообще? Имеется лишь один, не вполне очевидный ответ: изображения типажа Симонетты встречаются на многих работах Сандро Боттичелли.

Богач?

Пир духа на картинах Боттичелли хорошо оплачивался, и мастер никогда не отказывался нарисовать Мадонну. «Золотой середины» заработка в виде знаменитых флоринов, которые чеканили во Флоренции из желтого драгметалла и которые котировались в Европе, как сегодня доллары и евро, художник достиг уже к открытию собственной мастерской в 1470 году. С ним работают ученики-подмастерья, а значит – есть клиентура.

Полученные деньги тратятся легко, но как иначе в высоком обществе, где царит дух Козимо ди Медичи с его знаменитым: «Умение тратить деньги еще важнее, чем умение их зарабатывать…» Расходы на светский образ жизни велики, но мотовство себя окупает. Идут заказы не только от богатых горожан, но и от представителей клана Медичи и высшего круга флорентийской знати. Наконец, от самого папы римского. Вазари пишет: «И вот как во Флоренции, так и за ее пределами Сандро настолько прославился, что когда папа Сикст IV приказал соорудить капеллу в римском дворце, то, желая ее расписать, распорядился, чтобы он стал во главе этой работы». На счету самого Боттичелли – три фрески Сикстинской капеллы и щедрое вознаграждение.

Согласно флорентийским документам, за работу «Благовещение» (1490) для капеллы Гварди в церкви Санта-Мария Маддалена (ныне картина находится в галерее Уффици) Боттичелли заплатили 30 дукатов – венецианских аналогов золотых флоринов. Это хорошие деньги: за три флорина можно было купить свинью, заказать художнику небольшой сюжет на религиозную тему (плюс расходы на золотую краску), а участок в шесть «соток» в городских окрестностях стоил 24–30 флоринов. Что касается себестоимости работ – Боттичелли для своих Мадонн труда, золота и краски из лазурита по флорину за унцию не жалел. Истинный художник!

Бедняк?

Взлет и падение Флоренции, словно в зеркале, отразились на судьбе Боттичелли, и монах-аскет Савонарола богатства ему не прибавил. Мастер, согласно Вазари, «…сделался как бы одним из приверженцев его секты; это было причиною того, что он оставил живопись и, не имея средств к существованию, впал в величайшее разорение. Упорствуя в этом направлении, он сделался (как их тогда называли) «плаксою» и отбился от работы. Так, в конце концов, он дожил до старости и был до такой степени беден, что, вероятно, умер бы с голоду, если бы, пока он еще был в живых, его не поддерживал Лоренцо де Медичи, для которого он, помимо многого другого, достаточно поработал при постройке госпиталя в Вольтерре, а вслед за Лоренцо и многие поклонники его дарования».

Тем не менее Савонарола появился во Флоренции в 1490 году, а в 1494 году 49-летний Сандро вместе с братом Симоне стал владельцем имения с виллой за 156 больших флоринов (большой, «длинный» флорин – еще более весомая золотая флорентийская единица). Через четыре года доход от него, по записи в кадастре, составил 157 больших флоринов. Так что нищий и одинокий финал жизни Боттичелли, даже при отсутствии крупных выгодных заказов – скорее всего, преувеличение. Ведь дом, где живут племянники с семьями – и его дом.

Где родился – там и пригодился

В то время как иные мастера колесили по Европе в поисках богатых покровителей и клиентов, следовали географии заказов на картины и фрески для дворцов и соборов, домосед Боттичелли лишь дважды в своей жизни надолго покидал Флоренцию. Сначала для обучения у Филиппо Липпи, мастерская которого из-за крупного заказа – фресок для собора, – находилась в Прато, что в 20 км от Флоренции.

Потом учитель, встревоженный политической обстановкой после смерти Козимо Медичи, решил покинуть Флоренцию и звал своего лучшего и любимого ученика с собой в Сполето. Однако Сандро остался. Конечно, его прельщали наметившиеся перспективы при дворе наследников Медичи, но нежелание резко менять привычный уклад тоже играло свою роль.

Вторая «уважительная причина» покинуть город представилась в 1481 году: это была «рабочая командировка», поездка в Рим для создания фресок Сикстинской капеллы. Пробыв там чуть больше года, Сандро Боттичелли примерно с 1482 года и до конца своих дней в 1510 году жил в родной Флоренции. Его похоронили в церкви Оньиссанти, находящейся неподалеку от дома, в котором Сандро жил ребенком. В семейной капелле Веспуччи в той же церкви покоится и Симонетта.