Читать книгу Любовь во времени. Часть I - Оксана Темникова - Страница 2

Как темно и безумно холодно. Мне страшно и больно. Я не могу дышать. Морские волны нещадно бьют мое тело. Я пытаюсь встать на четвереньки и ползти, но море затягивает меня обратно в пучину, как разбушевавшийся монстр, пожирающий свою жертву. Руки скользят по острым камням. Они разрезают мне ладони. Больно сделать вдох. Легкие забиты соленой водой, в горле застрял песок. Я хочу кричать, звать на помощь, но не могу. Боже, как мне страшно. Адская боль во всем теле, нет сил больше бороться. В голове предательски пульсирует мысль: «Отдайся стихии, не сопротивляйся и боль уйдет». Но я хочу жить…

– Сашка, проснись. Ты опять кричишь. Тот же сон? – Женя встревоженным взглядом вглядывался в освещенное луной бледное лицо жены, – ты вся мокрая от пота и дрожишь. Скажи же что-нибудь! Это тот же сон?

– Да… – хрипло выдавила Александра, разомкнув спекшиеся губы. Она до сих пор ощущала боль в легких, пропуская в себя воздух маленькими прерывистыми толчками. Ладони горели. Саша, инстинктивно избавляясь от крови, вытерла их об одеяло.

– Когда же ты обратишься к врачу? Ты обещала это сделать еще на той неделе. Может тебе успокоительное или снотворное пропишут…

– Да… – уже громче смогла она выдавить из себя.

– Что да? Ты же сама понимаешь, что это не нормально.

Женька еще что-то недовольно бормотал, комкая подушку под головой, устраиваясь по удобнее и вновь проваливаясь в сон. Александра встала и шаткой походкой, держась за стены, прошла в кухню, чтобы выпить стакан воды. Она уже делала это привычными движениями, не включая свет. Уже почти три недели это ее обычный ночной путь на кухню за глотком воды, как ритуал.

«Женька обычно не просыпается, – думала она. – Интересно, чтобы он сказал сейчас, узнав, что этот ужас преследует меня каждую ночь. Ладно, не важно, я справлюсь. Ему в последнее время все равно на все, что я думаю и делаю. Он стал чужим, как будто у него появилась… нет… не думай об этом…»

Она стояла на кухне у окна. Свежий апрельский ночной воздух трепал старую занавеску. Ночь жила своей особой тайной жизнью. Одинокие автомобили мчались по своим делам. Ночь слегка искажала их черты в бликах фонарей и фар, делая как-бы игрушечными. Где-то во дворе слышны крики и смех пьяной молодежи. Ее взгляд, не моргая, был устремлен в лицо ночи. И оно казалось ей прекрасным в своем спокойствии.

«Только ночь имеет полное право на господство над миром. Сколько тайн она хранит в себе? – размышляла Саша, застыв в неподвижной позе лунатика у окна. – Как бы я сейчас хотела стать ее частью, раствориться в ее успокаивающей темноте, чтобы никогда больше не бояться черноты ночи и доверить ей свои мечты о любви. Существует ли настоящая, сильная, вечная любовь?»

Утренние лучи солнца небрежно скользнули по ее лицу, выводя из транса. Зажмурившись, она поняла, что сегодняшний день встретила стоя у окна, проводив ночь с честью часового. Впрочем, как и в прошлые другие ночи. Переступив босыми ногами, Александра уткнулась лбом в стекло окна.

«Сейчас приедет оранжевый мусоровоз… – думала она. – Выйдет мужчина в синем комбинезоне, привычным жестом бросит окурок, сплюнув через плечо, и приступит к опорожнению контейнеров. А вот и он. А где же мальчик? Где сонный мальчик? Вот он идет, еле сдерживая вырывающуюся с поводка собачку. Каждый раз я хочу залезть в интернет и узнать, что это за порода собаки».

– Сашка, доброе утро! Ты уже встала? Кофе сваришь?

– Да.

Она задумчиво потерла лоб: «Я ему уже третье „да“ послала. что бы это значило? И почему он всегда спрашивает – „Ты уже встала?“, как будто не видит. Или это не вопрос, а утверждение… Странно, я простояла всю ночь и не устала. Так бы весь день простояла. Может мне податься в Почетный караул у Мавзолея?» – Александра улыбнулась своей шуточной мысли.

Она уже собиралась сделать шаг назад, как бы отступая от ночных секретов, но тут ее взгляд привлек дворник. «Странно, – подумала она, – это третье лицо, которого быть не должно в моем утреннем сюжете.» Саша склонила немного голову на бок, прислушиваясь.

«Я уверена, что он насвистывает песенку, подметая дорожку. Я его не слышу, но определенно это знаю. И мне непременно нужно его услышать!» – думала она, судорожно дергая задвижку на старой деревянной раме. Распахнув окно, она попыталась уловить мелодию сквозь шум, издаваемый мусорными баками и визгливым лаем собачки.

Вдруг дворник остановился и, подняв голову, посмотрел ей прямо в глаза. Улыбнувшись, он сделал реверанс с поклоном. Саша непроизвольно улыбнулась в ответ и махнула рукой, не забыв при этом вопросительно приподнять бровь – ее коронный жест немого вопроса.

– Сашка, ты что, чокнулась? Какого фига раскрыла окно, вывалиться хочешь? Блин, а где кофе? Ты же сказала, что сваришь его?

Саша вздрогнула, быстро закрывая оконные створки, как нашкодивший ребенок, и виновато посмотрела в спину мужа, удаляющегося в ванну.

– Жень, сейчас сварю. Ты будешь омлет или глазунью?

«Он сейчас скажет глазунью…» – подумала она, включая кофеварку.

– Глазунью, – крикнул Женька из ванной.

Александра склонила голову к плечу, укоризненно посмотрев на холодильник, и проворчала, как бы обращаясь к нему.

– Я же знаю, что он всегда говорит глазунью. Почему же я каждое утро задаю ему один и тот же вопрос? Может потому, что я люблю омлет, но вынуждена в знак поддержки поглощать глазунью… А может вообще и не надо ничего спрашивать, а делать то, что люблю я.

Александра поставила сковороду на варочную панель и достала пять последних яиц. Взбив их с молоком, она с чувством собственного удовлетворения, вылила желтую смесь в сковороду. Разлила готовый кофе по чашкам.

– Как пахнет утро? Утро пахнет свежесваренным кофе… – рассуждала она, накрывая на стол.

– Жень, иди завтракай.

Сейчас он сядет за стол, увидит омлет и посмотрит на меня удивленно – «я же просил глазунью…». И еще она подумала о том, что до сих пор в короткой ночной маечке и шортиках. Такая милая, нежная, желанная и он непременно это заметит, обнимет ее, нежно поцелует в губы и…., а потом скажет: «Сашка, я люблю тебя…»

Мечтая, Саша прикрыла глаза, наслаждаясь первым глотком кофе. Она даже не сразу осознала, вернувшись мыслями в кухню, что Женька уже сидит за столом и уплетает омлет, уткнувшись в планшет. Она успела отметить, что при этом он удивительно ловко попадает вилкой в рот. Женька всегда умел поглощать пищу, не глядя на нее. «Вот бы мне такой талант…» – Сашка улыбнулась своей глупой мысли. «Значит, ему всегда было абсолютно плевать, омлет или глазунья, – подумала Александра, грустно усмехнувшись. – И зачем я ему почти два года задаю этот вопрос по утрам?»

Сев на табурет напротив Женьки, она вновь погрузилась в свои мысли об яичной истории. Кофе медленно, но верно перетекало из чашки в желудок.

«Я бы сказала автоматическое перемещение жидкости под физиологическим воздействием, таким как глотание, – Сашка опять усмехнулась, – во как загнула, надо же, талантище!»

– Спасибо за завтрак. А ты что до сих пор лохматая? Начальство не одобряет опозданий, а у нас ипотека. Ну ладно, я побежал. – Произнес на прощанье Женька и выскользнул за дверь.

Александра пригладила копну черных непослушных локонов, как бы оправдываясь, но ничего не ответила. Они оба знали, что в их жизни давно появились вопросы, не требующие ответа. «Ипотека! Какое вычурное определение гнетущей двадцатилетней кабалы,» – думала она, плетясь на кухню.

Саша до последнего пыталась отговорить Женьку от этой глупой в ее понимании идеи: «Жень, ипотека привяжет нас к одному месту. А если мы захотим сменить место работы или город, а может даже страну? С ипотекой мы уже не сможем жить для души, она сделает из нас рабов обстоятельств…» Но Женька отмахнулся: «Я не намерен отдавать каждый месяц за съемное жилье… и разве ты не понимаешь, что мы, по крайней мере, сейчас платим за свою крышу», – возмущался он. «В итоге, мы стали рабами… – рассуждала она, – трясемся над каждой копейкой, отказывая себе в удовольствиях. И в таком угнетении нужно просуществовать двадцать лет, умудряясь не опаздывать на не любимую работу. Какой ужас!»

Она уже хотела приступить к утреннему ритуалу – убрать со стола, вымыть посуду, умыться и одеться. Но тут очередная мысль пригвоздила ее к табурету: «Какой странный дворник, как он узнал, что я наблюдаю за ним с пятого этажа? И он был далеко, но я разглядела его аккуратно подстриженные усы, карие глаза и смешную шляпу. Где он научился так изящно ее снимать в поклоне реверанса? И почему он улыбнулся мне, как будто знает меня?»

Потом ее мысли переместились на сонного мальчика: «Он всегда утром такой грустный и уставший. Наверно, мама насильно выталкивает его из квартиры выгулять собаку. Я не хочу дать этому миру еще одного грустного ребенка»

– Который час? О, Боже! 11 часов… я опоздала на работу. – Александра подскочила, как ошпаренная, быстро убирая посуду со стола. Но в голове уже выстраивались фразы, как сказать шефу, что сегодня ее не будет.

«Сегодня среда и в конторе меня ждет куча бухгалтерских счетов на обработку…», – подумала она и сглотнула комок подкатившей тошноты к горлу от осознания этой ненавистной работы. Она уверенно набрала номер телефона шефа.

– Виталий Викторович, доброе утро. Это Саша Лихневская. Извините, но я плохо себя чувствую. Можно я возьму отгул? Спасибо большое.

Не дожидаясь ответа, Александра быстро положила трубку и вздохнула полной грудью. Это первый раз за все утро, как вздох блаженного облегчения. Даже ладони вспотели от напряжения.

Она пританцовывая устремилась в ванну и, умывшись, придирчиво взглянула на себя в зеркало. На нее смотрела красивая молодая девушка огромными голубыми глазами с оттенком легкой невинности. Каскад черных шелковистых волос обрамлял идеальный овал лица. Александра сморщила чуть вздернутый носик, притронувшись к темным кругам под глазами – отпечаток бессонных ночей. Привычными жестами нанеся макияж, она улыбнулась себе.

– Ну вот, остался последний штрих, который оживит мое бледное лицо – румяна. Все! Кукла готова выйти в общество. – Сказав это, Александра печально вздохнула и, театрально подбоченившись, показала своему отражению язык.

И тут совершенно спонтанно еще одна мысль овладела ею: «А почему бы мне не прогуляться в парке… в том самом… заброшенном. Только я сама с собой и даже без телефона…»

Она натянула джинсы и открыла шкаф с педантично-правильно развешенными офисными рубашками и блузками. Брезгливо посмотрев на это сборище одеяний, Сашка схватила растянутую футболку со стула. В прихожей ее преданно ждали кроссовки, потрепанные любовью хозяйки. Схватив ветровку и накинув на плечо рюкзачок, она еще раз глянула на себя в зеркало с удовлетворением отметив творческий беспорядок в прическе.

Весело насвистывая какую-то мелодию, она выскользнула за дверь и позволила себе по-детски вприпрыжку спуститься по ступенькам с пятого этажа. На первом этаже в нос ударил привычно-родной неприятный запах подъезда. Она остановилась, разглядывая стены с облупившейся краской в созерцании исторических любовных событий этого дома. Ее привлекла надпись «Аня + Дима» в сердечке, завершенная точкой от сигаретного окурка.

«Интересно, кто эти Аня и Дима? – подумала она, – может они живут сейчас в этом доме и каждый день, выходя на улицу и держась за руки, смотрят на эту надпись, наполняясь любовью от воспоминаний? А мне нечем наполняться, в моей жизни нет любви. Женька стал холоден и безразличен ко мне, он даже перестал замечать меня как женщину.»

Александра прикурила сигаретку, ощутив легкость в ногах от первой утренней дозы никотина, достала помаду и рядом написала «Саша + Женя», уверенно поставив точку сигаретным окурком, как пером Шекспира. Завершив арифметическое сложение двух имен, она распахнула дверь и, столкнувшись со стеной звуков дневной жизни, замерла чуть дыша. Подняла лицо к небу и, закрыв глаза, с жадностью начала ловить многообразие звуков жизни: сигналит машина, плачет ребенок, ругается продавщица с поставщиком, девушка рядом что-то эмоционально доказывает телефонной трубке, стук с ближайшей стройки и грохот закрывшейся подъездной двери за спиной.

«Все, финальный звук пойман, – мелькнуло в голове у Александры, – можно идти дальше».

– Ну давай, мистер Фридрих, не подведи, – обратилась Сашка к старенькому форду.

Почему машину кличут мистером Фридрихом не известно никому. Этот секрет бывшая пожилая хозяйка автомобиля так и не продала, вручая ключи Александре с грустной улыбкой. Кличка автомобиля была решающей в принятии решения о покупке именно этой машины. Хотя Женька до последнего отговаривал, сказав, что и пальцем не ударит, если форд начнет разваливаться на ходу. Поэтому Александра, с любовью эксплуатируя Фридриха, ни разу не обратилась к мужу с просьбой о помощи. Все реанимационные действия смело брала на себя. Мистер Фридрих, причмокнув, натужно заурчал.

– Ну что, друг, в парк! – весело сказала Александра, отпуская педаль сцепления.

На окраине города был один единственный заброшенный парк. И именно мистер Фридрих познакомил Александру с ним, заглохнув почти год назад у его входа.

Тогда, в ожидании эвакуатора, Александра успела подружиться с парком и проникнуться к нему каким-то особым благоговейно-трепетным чувством любви.