Читать книгу Ветер ярости - Оксана Васякина, Павел Пономарев - Страница 4

темные предновогодние дни

талый снег над нами

в черных проталинах льда утки стараются

жить едят принесенный хлеб

мальчик швыряет мякиш и селезни

боками расталкивают коричневых уток

натыкаются клювами на грязноватый хлеб

в черных проталинах отражаются складки неба

деревья не отражаются они на морозе черны

деревья плывут на меня когда я иду по тропе

в запахе потеплевшей коры

влажного серого снега

деревья дрожат в звуке церковного колокола

тропа дрожит и ведет на гору

колокол нажимает

тянет людей

к субботней службе бегут

женщины и мужчины

мальчиков оставляют играть на дворе

мальчики смотрят на пылающий храм

мальчикам неинтересно

они скучают по играм еде

так идет рождество

многие женщины в пёстрых платках кланяются

каждому слову

каждому пропетому звуку

накладывают кресты

я вхожу в храм

я рассматриваю его как музей

богородица и иисус в золоте в бирюзе

складки золотые на шее матери богородицы

золотые кольца каменные бусы серьги

на золотых цепях как грибы

за стеклом у задумчивых лиц святых

золото как виноград как ягоды спелые

в храме всегда осень

увядают старухи среди золотых облачений

ясно-голубой купол бесконечным утренним небом

на меня засмотрелся

и кто-то позвал

старуха потянула меня за рукав

чтобы я обернулась как многие здесь

дать дорогу священнику

его ухоженной бороде

дыму кадила

и я увернулась от дыма

я хотела разглядеть его лицо

и выражение взгляда

он шёл золотой механической куклой

и другие кланялись ему тысячу раз

как колоски

ходим как беспризорные дети

я в вязаной шапочке ты в коротких штанах

заворожённые душными пятиэтажками

снегом водой собаками стариками

густонаселённые красивые

провинциальной красотой кузьминки

такие тихие и зрелые

такие громкие оглушительные

как тогда

в твоём детстве

вы сбежали от войны

и поселились на первом этаже хрущевки

жили впроголодь

ты любила шоколадки

даже сейчас когда у тебя есть деньги

я вижу как ты подходишь

в магазине к полке с печеньем

и шоколадками

и в твоих глазах занимается свет сожаления

и ты уменьшаешься

а ещё мы собираем монетки

десятирублевые и пятирублевые

ходим к стеклянному автомату

с мягкими игрушками

он со стальными щупальцами

я достаю монетки из кошелька подаю тебе

одну за другой

и ты управляешь этой блестящей лапой

с помощью рычага

я показываю что хочу вон того бегемота

вон ту свинку пеппу вон того зайца

эти игрушки конечно же очень большие

и никто не сможет их достать

потому что щупальца скользкие

и на самом деле выгоднее всего подцеплять

маленькие игрушки

но ты все равно меня слушаешь

и охотишься на бегемота

свинку или полосатого зайца

мы кладём монетку за монеткой

и ты выуживаешь из автомата

маленького красного цыплёнка

ты очень гордишься своей добычей и я тоже

горжусь тобой

когда ты смотришь

на гору цветных китайских игрушек

ты вся становишься отдельная

и я могу наблюдать твою красоту

твоё светлое радостное лицо

ты такая сложная

в этой охоте на плюшевого бегемота

мы ходим здесь

и кузьминки сжимают нас

своей низкой плотной духотой

они сближают нас и мы плечо к плечу

и грудь к груди прирастаем друг к другу

превращаясь в одну

четвероногую грустную женщину

наши губы смотрят друг на друга

и шелестят имена

имена умерших или далеких родственниц

которые питали нас когда-то

молоком своего сиротливого тепла

ты повторяешь Галина Галина Галина

и я чувствую её присутствие здесь

в нашей полуразрушенной съемной квартире

Галина кажется мне

медленной грустной женщиной

она живет здесь

вместе с нами

и мне кажется

куда ни глянь

притаились маленькие и большие

бесплотные слабые женщины

они приходят к нам

как дикие животные приходят в города за едой

они приходят к нам

чтобы немного согреться и успокоиться

они смотрят на нас

они спят вместе с нами

они тихие

и столько скорби они вместили

столько косноязычия

этот опыт сращения действует истощающе

наша любовь

в ней нет воздуха нет дыхания

а боль и нежность

и немного гордости

немного просвечивает она на солнце

трещинками красными

и пульсирует

бьется бьется бьется бьется бьется

я жду то время и место

когда мы станем белые камни

тяжёлые и неприступные

страшные в своём покое

как лысые молчаливые головы

египетских захоронений

молчаливые и белые и тяжёлые

и равные друг другу

и равные самим себе

глаз не хватает

на мертвый ковёр

из палых коричневых листьев

он выступает наружу из снега

и снег тонет в земле

ты заворачиваешь хрустящий пакетик

с крошками от сухарей и кладёшь в карман

чтобы потом крошки вытряхивать на ладонь

или вот так из пакетика прямо в рот ссыпáть

соленые жирные

без сладкой воды она кончится

ты говоришь этот вкус – он такой особенный

а мне он кажется грустным

мы идём между деревьев

и ты за мной не поспеваешь

ты внимательно ешь свои сухарики

запиваешь их газировкой

я говорю а зачем

ведь мы только что ели дома

и ты отвечаешь не знаю я не могла удержаться

уже появились на ветках бархатистые почки

они еле видны

подношу их близко к глазам

почки белые немного мокренькие и беззащитные

как твоя спина

я думаю что многие вещи здесь в этом парке

очень похожи на тебя

например бляхи льда на зеленой воде

напоминают мне цвет твоих глаз

а все собаки которых мы встречаем

я так жалостливо и щемяще смотрю на них

мне хочется всех их целовать

в потную душную шерсть

познакомиться с ними со всеми

они кажутся мне такими несчастными

когда смотрят на своих хозяев

такими одинокими

и ты кажешься мне одинокой

в лесу видно какие мы маленькие на самом деле

с берега смотрим как люди на другом берегу

разными стайками передвигаются

и они хрупкие на коричневой земле среди построек

и плоских безлистых деревьев

я слышу их веселые крики и смех

вода приносит звук как из далекого сна

и мы часто думаем

что наверное когда-нибудь

мы станем такими беззаботными фигурками

быстро двигаться смеяться болтать

и видимыми издалека

но сейчас мы очень тяжёлые

как эта листва под ногами

мы влажные и сырые

как будто запревшие

и очень медленные и слепые

хожу по льду

заглядываю в серые влажные лунки

оставшиеся от рыбаков

смотрю в мир подлёдный и представляю

там в крошеве льдинок спит рыба

спит лягушка трава под хлопьями ила

а здесь надо льдом

брейгелев душный свет

и тело хлебушек золотой

с коричневыми шелушинками

теплое мягкое под пуховиком

здесь в толще воздуха спит черный парк

и лыжники лыжники скользят по тропинкам

тихо глотает снег голоса

и в немоте его кажется что иду крошечная

и в немоте его иду как будто бы совсем старая

легкая и пустая

здесь в Кузьминках нет богачей

только растравленные шашлычным

духом мужланы с пивными баклажками

серые мигранты

уставшие лесбиянки

коты и собаки бездомные

только земля напивается тяжестью от дождей

я смотрю на тебя

ты стоишь на стволе

дерева сверженного ураганом

ты крепко держишься

и улыбаешься как бы маша мне своей улыбкой

как ладонью издалека

здесь в Кузьминках простор

простор нашей памяти

здесь в Кузьминках я по-детски стыжусь

за наш убогий быт и слабость

мы бежали от пьяного изверга

подгоняемые его хлопками

и криком Пиздуйте отсюда!

мне было стыдно за слабость

за наши скупые силы

и мы бежали и слышали

как он дышит нам в спину

пьяными своими ноздрями

как скребет по асфальту

пластиковая бутылка

которую он пинками

подгонял нам вслед

мы спрятались в черных деревьях

а потом шагали с бравурной отдышкой

и я говорила если бы у меня был пистолет

мы бы его победили

здесь в Кузьминках нет богачей

здесь в Кузьминках мы все

живем в убогих жилищах

здесь языки кошек и птиц

перемежаются с языками

мигрантов плачем детей

скрипом дворницкого велосипеда

мы здесь в одном теле

здесь мне по-детски стыдно

за свой неказистый быт

под прозрачным куполом

политики и нищеты

одним существом мы живем

делим на всех

воздух и магазины

одну воду пьем

Кузьминки многоголовые

голодные в злом стыде

за себя за свою нищенскую

тучность многоглазую

здесь мне по-детски стыдно

как будто бы каждый миг

мать меня заводит за картонную

перегородку на рынке

и просит примерить

джинсы и пуховик

и все в этом торговом ряду

смотрят на мои колготки

на мои набухающие соски

мать мусолит тонкую сигарету

торгуется а потом мы идем

покупать мясо яблоки соль и водку

мы в Кузьминках живем

целую долгую вечность

мы никогда сюда не приезжали

здесь усть-илимск здесь грозный

здесь подольск здесь волгоград

любой российский город

с сладким далеким названием

в тревожных метаньях листвы

в мокрых стенах хрущевок

каждый день мы здесь проживаем

как скудное целое детство

вот ты проснулась

на крошечной простыне

вот засыпаешь в нашей большой колыбели

и все ведут тебя и меня

в некрасивый сад на горе

в заминированную школу

в белую поликлинику

на бесстыжий сибирский рынок