Читать книгу Ирочка - Олег Афенченко - Страница 14

Во дворе гулял Серёжа. Это мальчик полутора лет в меру полненький с серьёзными серыми глазами и светлыми волосиками. И с ним она… Да, конечно это она, та, с которой быть для меня всегда приятно и настолько, что временами щемит сердце, та, один взгляд которой равноценен килограмму положительных эмоций, та, которая вызывает чувство радости при одной лишь мысли о том, что она есть среди нас, около меня.

Однако для меня она казалась недосягаемой, несмотря на поражавшую подчас общность многих представлений и интересов.

У неё яркие карие глаза с тёмно-коричневой каёмкой, широкая пухловатая дуга нижней губы оттеняет детскую капризность готового улыбнуться рта и взрослые морщинки-ямочки на чуть смуглых щеках с заметным румянцем; из тёмно-русых волос выбиваются на виски золотисто-рыжие вьющиеся пряди.

Она очень любит детей и всегда возится с ними. Особенно удачлив в этом отношении Серёжа. Мне тоже доставляет удовольствие потормошить его за толстенькую талию, побеседовать с ним.

Серёжа гуляет?

Д-та.

А где твоя мама?

Аа-м – и Серёжа машет рукой в сторону своего дома или заводских ворот, в зависимости от того, где сейчас его мама: дома или на работе.

А к Саше пойдём?

Серёжа возбуждается, хватает свою спутницу за палец и тащит к нашему общежитию, старательно выговаривая:

Ффа-ффа, Ффа-ффа.

Как-то во время такого разговора она спросила своего любимца:

Серёжа, а как зовут этого дядю? – и указала на меня.

Глеб – довольно твёрдо и чётко произнёс Серёжа и лицо его чарующей спутницы озарилось в довольной улыбке.

Я очень удивился тогда: ведь при этих коротких встречах мы и не называли друг друга по имени, да и само имя для мальчика такого возраста трудно произносимо.

И сейчас, видя, как малыш неуклюже путается в её по-спортивному стройных и крепких ногах, я не мог не подойти. Мы поздоровались и затеяли важный разговор о пользе гуляния и о месте пребывания его родителей. Успешно покончив с этими темами, Серёжа без тени смущения заявил о своём немедленном желании покататься на машине. Наша очаровательная спутница терпеливо стала объяснять ему почему этого нельзя сделать сейчас и когда это можно будет сделать.

И вдруг она сказала:

Если бы у меня был такой сын, мне больше ничего не было бы нужно.

Я не выдержал и спросил:

А если бы у твоего сына был такой отец, как я?

Она растерялась, как-то укоризненно посмотрела на меня и … улыбнулась.

Взволнованный и смущённый неопределённостью я ушёл. Весь день я ходил сам не свой. В самом деле, ведь ей просто муж не нужен. Помнится она как-то сказала мне: «Ты думаешь я не могла бы выйти замуж как …?» и назвала мне двух. О них говорили у нас, что они женили на себе своих мужей. Теперь они живут, скандаля и поругивая друг друга в глаза и за глаза. Да, я должен был понять. Что не это ей нужно. Ей не нужен тот, которого остаётся любить только за то, что она приглянулась ему, ей самой за что-то надо любить, за что-то уважать. И она видит во мне это. От этой мысли хотелось бегать, прыгать… и линейки кульмана белокрылыми чайками весело порхали над ватманом.

Вечером я отнёс ей лыжные палки, на которых укрепил сорвавшиеся кольца. Уходя, я сказал:

«Мне трудно сейчас что-либо говорить, ты сама знаешь почему. Но мне надобно знать, можешь ли ты представить меня своим мужем. Скажи только „нет“ или … „да“ и … я..».

«Да».

Я как-то неестественно выдохнул, сдавленным чужим голосом произнёс её имя, и, чмокнув её куда-то между шеей и щекой, выбежал от неё. У края двора в световом круге от уличного фонаря Серёжа, орудуя лопаткой, внедрялся в снежный холм. Подойдя к нему с расспросами и с трудом поняв, – взрослые всегда такие бестолковые, – что ковыряние лопаткой – это подготовительная процедура к грандиозному строительству, я предложил:

«А хочешь, я принесу тебе большую, большую шоколадку?»

«Хочу» нимало не отвлекаясь от серьёзного занятия, безразлично ответил он.

Когда я вернулся, с ним была и она. Присев перед Серёжей на корточки, я протянул ему шоколадку:

«Вот, Серёжа, на тебе и угости и маму, и папу. А эту тётю тоже можешь угостить».

Серёжа не стал медлить и, протягивая ей шоколадку, дёргал её за полу пальто, бормоча:

«На, ну на».

Она же смотрела на нас сверху и улыбалась своей замечательной ласковой улыбкой. А вокруг столба в его свету кружились и кружились снежинки.

1959 г.