Читать книгу Ямочка - Олег Аркадьевич Белоусов - Страница 12

Бурцев вернулся в полуподвал с дровами и сумкой. Он тут же за собой закрыл дверь на ключ, чтобы пленница ненароком не смогла выскочить из дома. Зои не было видно. «Она в туалете, – безошибочно предположил Бурцев. – Я сойду с ума, ожидая внезапного побега этой бабы…» – промелькнуло у него в голове.

Валерий с помощью наструганных лучин быстро затопил баню, проверил наличие воды в котле, а также в двух деревянных кадушках. Воды было достаточно. Приятный запах от веников и липовых досок, что покрывали внутренние стены предбанника и самой бани, настраивал на спокойствие и умиротворение.

– Мне нужно переодеться. Потом я пойду в огород и вскопаю землю на зиму. Через час баня прогреется… и ты сможешь пойти помыться. Там есть шампунь, мочалки, два больших полотенца и три чистых халата. Есть там и веники, если захочешь попариться. Продукты разбери и что нужно – положи в холодильник. Я сейчас его включил. Вот принёс тебе сверху электрический чайник и посуду… – Зоя молча кивала согласием на распоряжения Бурцева. Она украдкой смотрела на него, продолжая естественно стесняться своего лица и измятой юбки перед этим высоким, сильным и молодым мужчиной. – Вот твоя сумка. Я нашёл её во дворе… – Зоя спешно открыла её, достала портмоне и первым делом убедилась, что именно партийный билет на месте, а не деньги. «Господи, наивная простота!.. Как она сейчас может думать о партийном билете, хотя потеря его, возможно, равна исключению из партии? Я пошёл копать ей могилу, а она переживает о членстве в партии… Любой человек слеп… Впрочем, я не исключение… Всё-таки она почему-то убеждена, что я не способен на убийство. Что такое во мне ей даёт уверенность, что я не могу думать об её убийстве? Как сильно она заблуждается! Как непростительно человек может ошибаться…» – подумал Бурцев и вышел. Он опять запер на засов полуподвал снаружи и поднялся в жилые комнаты дома. Найдя в старом шифоньере в прихожей свои заношенные, но постиранные штаны, рубаху и майку, Валерий переоделся.

В огороде Бурцев стал думать, где именно выкопать яму для могилы. Каждое место ему чем-то не нравилось. То это казалось близко с домом, то очень близко с забором. Его копку могли услышать соседи и поинтересоваться, что он задумал. «Как я потом буду здесь жить, зная, что где-то закопана убитая мной женщина?.. Продать этот дом тоже будет невозможно, потому что новые хозяева, вероятно, захотят ещё что-нибудь построить и решат копать землю под фундамент. Увезти труп в лес и закопать – рискованно. Во-первых, для этого нет личной машины, а такси для этого не годится, так как нет гарантии, что не останется от трупа какой-нибудь след. Во-вторых, в лесу меня может увидеть какой-нибудь случайный свидетель», – рассуждал Бурцев, стоя посреди огорода. Наконец Валерий определился и пошёл в конец участка, где забор не граничил с соседскими огородами, но примыкал к неогороженному участку для посадки картошки. Этот участок не был оформлен в собственность, но если заняться, то этого можно добиться, потому что отец с матерью всегда там высаживали картошку, и никто из соседей не мог претендовать на эту землю. Все соседи тоже имели такие же «прихваченные» и примыкающие к основной земле с домом участки для картошки. Как решил Бурцев, главное – никто не услышит и не заметит, что он выкопал яму рядом с забором в черте своей законной и огороженной земли. Одно только смущало Валерия: у забора с интервалом в пять метров росли яблони, которые через год приносили мелкие, но сладкие плоды. Бурцев решил копать, несмотря на то, что мог повредить корни деревьев. Зоя по его предположению имела рост – метр шестьдесят или чуть больший. Валерий пошёл в дровяник, взял лопату и прорубил дёрн на участке размером два метра на метр. Сняв небольшими квадратами дернину, Бурцев отложил куски с чёрной землёй и травой в сторону, чтобы потом вернуть их на место. За час Бурцев выкопал земли на три штыка. Солёный пот заливал и щипал ему глаза. Отложив лопату, Валерий засунул ладонь под майку на животе, нагнулся и вытер лицо. «Нужно сходить и посмотреть, что она делает», – подумал Бурцев. Зайдя в полуподвал, он опять не увидел пленницу. Было слышно, что она моется в бане. Попив воды из-под крана, Бурцев спустился в подполье и достал спальные принадлежности, что давал Зое на прошедшую ночь, а затем вновь ушёл копать землю. Чем больше он углублялся, тем невероятнее казалась ему его затея убить несчастную женщину. Он вдруг поразился своей нацеленности на убийство и на те приготовления, что были необходимы для его успешного совершения. Валерий копал могилу, а сам продолжал надеяться, что она не пригодится. «Как я смогу потом оставаться нормальным человеком?.. Человек, совершивший убийство, превращается в изгоя по собственной воле. Я вряд ли смогу жениться и иметь детей. Как мои дети будут бегать в этом саду, в котором будет лежать убитая мной жертва? Как я смогу полюбить какую-нибудь женщину, уже являясь убийцей другой? Чем моя жизнь будет лучше, если я убью и все сложится так, что я не сяду в тюрьму? Я буду свободен в пространстве… Я не буду вынужден питаться тошнотворной баландой. Я не буду ходить строем на работу. Меня не будут ночью в четыре утра будить, ударяя рукой по моей шконке при ночном пересчёте заключённых. Я не буду круглосуточно думать о бабе и останавливаться, как поражённый, если вдруг увижу учительницу, идущую в лагерную общеобразовательную школу в сопровождении солдата „срочника“ внутренних войск. Я не буду видеть потерянных и опустившихся людей, которые от безысходности идут на зиму в тюрьму, совершая мелкую кражу. Я также не буду видеть тех из них, кому по несчастью выпала доля выходить на свободу зимой. Когда они не ведают, куда им идти. Эти несчастные люди просят оставить их в лагере, хотя бы до весны, но их вышвыривают за ворота, потому что у них нет приговора, а значит и скудного законного довольствия. Я не буду обязан снимать шапку зимой, приветствуя служащего колонии в погонах. Я не буду стоять покорно, когда мою одежду ежедневно обыскивают при выходе с предприятия на зоне. Я не буду ждать полгода, чтобы увидеть близких людей и пожить с ними в одной комнате двое или трое суток. Я не буду носить чёрную одежду с нашивкой, указывающую мою фамилию и номер моего отряда, как заключенный концлагеря. Я не буду ездить в „Столыпинских“ вагонах для заключённых, как скот, на который с остервенением лают при посадке и высадке злые сторожевые псы. Этих огромных людоедов удерживают на звенящих металлом поводках солдаты с автоматами, и почти все эти солдаты – выходцы из среднеазиатских республик, потому что они искренне не любят тебя и не пойдут на возможный контакт с тобой, человеком другой веры, культуры и даже чуть более тёмным, чем у тебя цветом кожи. Я не буду смотреть на одуванчик в запретной зоне, как на проявление инопланетной жизни. Я не буду вынужден подчиняться и подобострастно улыбаться тем людям, которые мне неприятны и омерзительны. Я не знаю, какова будет моя жизнь, если я совершу убийство, но не окажусь в тюрьме… Может быть, это существование станет приносить такие сильные душевные страдания, которые превысят физические страдания от длительной тюремной и лагерной жизни. Мне известно из рассказов убийц, что если человек совершит одно убийство, то не сможет потом остановиться. Жизнь другого человека для него теряет святость… Может, мне стоит сделать предложение этой бабе и жениться на ней? Она не замужем… Вот только она старая уже и родить мне, наверное, не сможет. Это для матери будет неприятная партия. Опасно то, что эта баба может дать лживое согласие, а потом все же посадит меня, когда выберется отсюда… Сегодняшний вечер должен дать мне понять, какой она человек. А могила должна быть готова на всякий случай…» – рассудил Бурцев, стоя уже по пояс в могиле. Через час он стоял на штык ниже поверхности. «Как я отсюда выберусь?» – подумал неожиданно с лёгким испугом Бурцев, чувствуя холод от близости могильной земли вокруг себя, но тотчас его осенила догадка, что нужно воспользоваться лопатой. Он положил черенок поперек ямы и как на перекладине подтянулся на нем, затем закинул колено правой ноги на край могилы. С трудом он выкарабкался, насыпав обратно вниз немного выкопанного грунта.