Читать книгу Люди и нелюди - Олег Дивов, Леонид Алехин - Страница 2

Сентябрь выдался сухим, но прохладным. Лучшая погода для выбраковщика, который по долгу службы предпочитает одежду из плотной ткани и свободного покроя, скорее даже мешковатую, чтобы не так выпирала наружу его профессия. Летом Гусева ужасно раздражала необходимость мазаться специальными кремами и надевать гигроскопическое белье. Иначе он бы просто умер, закованный в спасительную, но абсолютно глухую броню. А сейчас он чувствовал себя замечательно. Легкая, но прочная кожанка с полами до середины бедра удачно маскировала полпуда железа и пластмассы, которые таскал на себе выбраковщик.

Тем не менее у станции метро Гусева вычислили. Он задержался купить сигарет, и тут же рядом притормозил «Соболь» с эмблемой Службы Доставки на двери.

– Помощь не требуется, коллега? – спросил парень в белом халате, высовываясь из окна.

Гусев бросил через плечо сумрачный взгляд, промолчал и снова повернулся к окошку табачного киоска. Протянул было деньги, но тут задняя дверь киоска открылась, и внутрь шагнул некто, судя по выражению лица – хозяин. Гусев присмотрелся, вздохнул, пробормотал: «Извините, у нерусских не покупаем…» и тяжело потопал к соседней палатке. Несмотря на вполне приличное настроение, ходить сегодня было отчего-то трудно.

«Соболь» все не уезжал. Взяв свое курево, Гусев подошел к фургону.

– Что там было насчет помощи? – спросил он угрюмо. – Какая еще помощь?

– Наркологическая, разумеется. Хотите маленький укольчик? Второе рождение гарантировано. Вы же чувствуете э-э… дискомфорт, сразу видно.

– Вот это глаз! – восхитился Гусев.

– Работа такая, коллега. Давайте, заходите.

– Н-нет, спасибо, – пробормотал Гусев. У нарколога было приятное открытое лицо и заразительная улыбка. Но это еще не повод разрешать человеку тыкать в тебя иголками.

– Вам же на маршрут сейчас, верно? Давайте поправим здоровье. Я просто нарушу профессиональную этику, если отпущу вас.

– Как вы меня раскрыли? – спросил Гусев, безуспешно пытясь оглядеть себя в поисках какого-нибудь вопиющего изъяна.

– Просто характерная моторика. Сейчас она, конечно, сглажена – последствия интоксикации. Но все равно если знать, что искать – видно.

– На психиатра, что ли, учитесь? – догадался Гусев.

– Верно. Не буду же я всю жизнь пьяных по домам развозить. Доставка – это так, ради денег. Ну давайте, ныряйте в наше гостеприимное лоно.

– Не-а.

– Почему?!

– Страшно.

– Тьфу! Поймите, вам через пять минут станет легче. А через пятнадцать – как новенький будете.

– Я с похмелья тревожный, – признался Гусев. – Боюсь автомобилей, низколетящих голубей и врачей-убийц.

Из кабины раздался сдавленный хохоток: водитель подслушивал. Нарколог смерил Гусева взглядом, каким одаривают непослушного ребенка.

– С вас прямо хоть диплом пиши, – сказал он. – Особенно если низколетящие голуби… Не хотите укол, могу смешать микстурку. Но дольше ждать придется. Слушайте, а можно я вам хотя бы давление померяю?

– Я что, настолько плох?

– Жить-то будете…

Гусев сдался и полез в машину, бормоча: «До чего же вы, медики, настырные…» Внутри обнаружился еще один клиент Доставки. Поперек двух кресел развалился молодой человек в парадном флотском мундире. Фуражка у моряка съехала на нос, сбоку из-под нее выбивались неуставные русые кудри.

– Здорово, полундра, – бросил ему Гусев. Тот не отреагировал.

Давление у Гусева оказалось явно пониженное.

– Ну хотя бы валокордин, – предложил врач.

– Делать вам нечего…

– Ваша правда, коллега. Скука жуткая. Третий час уже катаемся, хоть бы кто под колеса упал… В сентябре вообще мало пьяных, в основном работают люди, восстанавливают семейный бюджет, подорванный отпуском, хе-хе…

– А это? – Гусев ткнул пальцем через плечо. – Что же вы его домой не везете?

– Товарищ капитан первого ранга, мичман Харитонов… – неожиданно сообщил в пространство флотский. После чего громко всхрапнул и снова отключился.

– Это мичман Харитонов, – объяснил врач, отсчитывая капли.

– Вижу, что не адмирал Нахимов…

– Вот, пейте. Бедняге нельзя домой, он на службе. Никак до Генштаба не дойдет. Ничего, я ему такой коктейль в вену запузырил…

Гусев проглотил лекарство.

– Спасибо, – кивнул он, возвращая стакан. – Слушайте, доктор… Можно некорректный вопрос?

– Смотря насколько, – улыбнулся врач.

Гусев сначала малость опешил – на его памяти так с выбраковкой не разговаривали, – а потом сообразил: медик совершенно не боится АСБ. Искренне не боится. Наверное, совесть кристально чиста. «Побольше бы нам таких».

– Для вас что, на самом деле все пациенты одинаковы? – спросил Гусев.

– Разумеется. Я же клятву давал.

– Клятва штука хорошая… Но если по-человечески? Все люди разные, и кто-то вам окажется симпатичен, а кто-то, наоборот, противен до тошноты. Как вы с этим справляетесь?

– Ну… Поначалу старался не оценивать. Подходил к вопросу с точки зрения долга. А потом, наверное, привык. Видите ли, больного легко пожалеть, какой бы скотиной он ни был. Больные все страдают.

– Больные все страдают… – Гусев покивал своим мыслям.

– Я, кажется, понимаю, – догадался врач. – У вас схожая проблема?

Гусев замялся.

– Да как сказать, – пробормотал он. – Вряд ли. Медик иногда вынужден быть жестоким к пациенту, чтобы тот потом выздоровел. А мне… А нам приходится делать больно одному человеку, чтобы стало хорошо другим.

– Не вижу особой разницы, – твердо сказал врач.

– Может, она в том, что мы специально учимся не жалеть своих клиентов. Даже провоцируем их на драку, чтобы не было стыдно. А мне кажется…

– Еще бы вы их жалели! – перебил врач. – Так и рехнуться недолго.

«Вот оно, новое поколение, – мелькнуло у Гусева. – Допрыгались. А рассказать моему старику – помрет от счастья. Нет, ошибся я, таких нам даром не надо…»

– Вы еще молодой. Сколько вам, простите?

– Двадцать два.

– У-у… – Гусев улыбнулся. – Все бы отдал на свете, чтобы мне сейчас было двадцать два.

– А вам где-то сорок? Но в любом случае вы мне нисколько не противны, коллега. Ну, я ответил на вопрос, не так ли?

Гусев задумчиво кивнул, выбрался из фургона и остановился, придержав дверь.

– Вы весьма проницательны, – сказал он. – Я и правда хотел убедиться, что не противен вам. Спасибо за помощь, спасибо за внимание. Совет хотите? Полезный для жизни. Никогда, понимаете, ни при каких обстоятельствах не называйте выбраковщика «коллегой». Мы с вами оба работаем на государство, но заняты совершенно разным делом.

– Отнюдь. Мы оба лечим, – не согласился врач.

– Вам, юноша, с такими взглядами нужно работать в АСБ, – фыркнул Гусев, – а не пьяных по улицам собирать.

– Но я буду работать в АСБ. Уже через год. Меня берут стажером в медслужбу. Так что, может, еще увидимся.

– А-а… Ну да. Конечно. Понятно, – Гусев захлопнул дверцу и ушел прочь.

* * *

Обычно Гусев, выбираясь на улицу, входил в состояние легкой настороженности. Он будто ощупывал пространство вокруг: нет ли где непорядка, не обижают ли кого. Но после беседы с наркологом Гусев погрузился в себя. На эскалаторе он смотрел под ноги, и искомый непорядок заметил, когда уже проезжал мимо. А в эпицентре непорядка молча страдало обиженное существо.

Возле будки дежурного толпилось несколько человек, глядя вниз, на «гребенку» правого эскалатора, который сейчас был остановлен. Сам дежурный почему-то отсутствовал, злостно нарушая служебную инструкцию. Гусев обогнул будку и раздвинул людей плечом. На стыке «гребенки» и пола сидела в неловкой позе небольшая грязно-белая дворняжка. На ее длинной морде застыло выражение безмолвной мольбы о помощи.

Гусев такого раньше не видел, но сразу понял, что случилось. Несколько прядей с растрепанного хвоста собаки каким-то образом защемило между стальными ребрами «гребенки» и тележкой эскалатора. Псине редкостно повезло: хвост у нее все еще был. Наверное, вовремя остановили эскалатор. Неудачно севший на «гребенку» человек теряет минимум половину задницы, а то и жизнь.

– Где дежурный? – спросил Гусев.

– Ножницы ищет, – сказали из-за спины. – Того и гляди угробится кто-нибудь, а ей, видите ли, собачку жалко.

– Ну-ка… – Гусев присел и осторожно, чтобы зря не причинять боли, ощупал собачий хвост, стараясь разглядеть, какие именно белые лохмы защемило, а какие свободны. Псина – как выяснилось, сука – восприняла обследование с глубоким пониманием, разве что дышать не перестала.

Зевак позади ощутимо прибавилось. Всегда приятно участвовать в добром деле, когда им уже занялся другой.

– Вы поосторожнее, молодой человек! Укусит еще…

– Что ж она, совсем дура? – не согласился кто-то.

Собака немыслимым образом извернулась и лизнула Гусева в щеку.

– Спокойно, малыш, спокойно… – пробормотал Гусев. – Та-ак, серьезных повреждений не вижу…

– А вы что, ветеринар? – спросили из толпы. Сейчас это уже была настоящая толпа.

– Вроде того, – отозвался Гусев, доставая швейцарский нож и выдвигая кусачки. – Ну, барышня, прощайся с красотой! – и принялся стричь.

«Барышня» все порывалась благодарно лизаться, что здорово тормозило ход операции.

– Молодой человек! – позвали начальственным голосом.

– А? – Гусев вынырнул из-под хвоста.

– Вы что там делаете? – над Гусевым нависла дежурная по эскалатору, дородная тетка с ужасными ножницами для резки металла в руках.

– У вас инструмент неподходящий, – Гусев вернулся к своему увлекательному занятию.

– Что за самодеятельность! – возмутилась дежурная. – На минуту нельзя отойти…

– Да это ветеринар! – объяснили ей.

– Вы правда ветеринар, молодой человек?

Гусеву осталось состричь всего чуть-чуть. Собака, чуя приближение свободы, начала дергаться, и он крепко прижал основание хвоста к полу, чтобы глупышка себе не навредила.

– К сожалению, – пропыхтел Гусев, – уже не молодой. И никакой я не ветеринар.

– Черт знает что такое! – возмутилась дежурная. – Ну ладно, режьте там.

– Вот спасибо… А собака что, местная?

– Да так… Ездит иногда.

– А билет она покупает? – хохотнули в толпе. – Или у нее пенсионная книжка?

– Теперь все равно льгота по инвалидности будет… – миролюбиво сообщила дежурная, чем вызвала дружное веселье собравшихся. – Умная собачка. Всегда аккуратно эскалатором пользовалась, не то что некоторые. А сегодня замешкалась – и бац! Хорошо, я за ней обычно слежу. Едва успела «стоп» нажать. Вот, учитесь, граждане.

– На сходе с эскалатора поднимайте хвост…

– И хвост поднимайте, у кого есть! Сумки повыше держите. А особенно – длинные полы одежды.

Гусев слушал разговоры, посмеивался и работал кусачками. Наконец он выстриг последний запутавшийся клок, осторожно подвигал хвост из стороны в сторону, понял, что все получилось, отпустил собаку и поспешно встал, пока его не облизали с ног до головы.

Толпа во главе с дежурной разразилась аплодисментами. Собака прыгала вокруг и радостно тявкала. Преисполненный благодарности к свидетелям его подвига, Гусев смущенно кивнул, спрятал ножик и расправил плечи. От этого движения у него из-под куртки предательски сверкнул значок. Наверное, Гусев с похмелья небрежно его прицепил. Самый уголок выглянул, но оказалось достаточно.

Половину толпы – как ветром сдуло.

Дежурная залилась краской и чуть не уронила ножницы.

– Никаких проблем, успокойтесь, – поспешно сказал Гусев.

– Подменить некому было, – пробормотала дежурная. – У нас все на инструктаже по технике безопасности…

– Вот именно что безопасности, – кровожадно поддакнул один из зевак.

– Это кто там гавкает? – спросил Гусев ласково.

Толпа, словно по команде, уполовинилась еще. Гусев, криво усмехнувшись, проводил взглядом беглецов и заметил, что к эскалаторам спешит еще одна женщина в форме работника метрополитена.

– А вот и сменщик, – обрадовался Гусев. – Теперь вы можете с чистой совестью проводить меня туда, где здесь моют руки.

– Конечно… – выдавила дежурная.

– Дамы и господа, оставьте нас, пожалуйста, – мягко попросил Гусев. Люди неохотно разошлись, озираясь. Только какой-то могучий дед с офицерской выправкой подошел к Гусеву вплотную и заглянул ему в лицо.

– Чем могу?.. – учтиво спросил Гусев.

– Вы благородный человек, – неторопливо произнес дед мощным голосом отставного командира. Большого командира, судя по интонациям.

– Есть немножко, – признался Гусев, пряча глаза. – Только не подумайте, что я какое-то исключение. Отнюдь нет.

– У меня к вам вопрос. Скажите, это правда, что АСБ скоро расформируют?

– Насколько скоро, не знаю. Но нас должны распустить, это было прописано в «Указе сто два». Нельзя же без конца терроризировать население.

– Терроризировать? – удивился дед. – Кто это вам сказал? Да пол-России на вас буквально молится! Вы делаете очень нужную работу.

– Мы ее уже сделали. Почти всю.

– Странно такое слышать от уполномоченного АСБ. Впрочем… Честь имею, – дед по-военному четко откланялся и ушел.

Гусев, жуя губу, смотрел в его широкую спину. Так и подмывало догнать старика и расспросить, дослужился ли тот до генерала. Позади дежурная шепталась со сменщицей.

– Так вы меня проводите? – обернулся к ней Гусев.

– Да, пойдемте!

Собака увязалась следом, и Гусев подумал, что вот еще проблема – избавиться от этой спасенной. Желательно ненасильственным образом. По другую руку от выбраковщика мучительно переживала свою будущность дежурная, преступно оставившая пост. Десяток-другой шагов они прошли молча, и Гусев понял, что собака как-нибудь сама отстанет, а вот терпеть присутствие трясущейся от страха женщины надоело.

– Простите, что я вас напугал, – сказал он. – Поверьте, я ничего против вас не имею.

– Вы меня правда не накажете? – встрепенулась женщина.

– За что? – улыбнулся Гусев. – За то, что вы оставили пост в зоне повышенной опасности, потому что не могли видеть страдания живого существа? Бросьте. Вам просто стало жаль собаку. Если у нас даже женщины не будут поддаваться элементарной жалости, в гробу я видел такую нацию. Русские мы или кто, в конце концов? Забудьте.

– Начальник приехал, устроил внеплановый инструктаж, – пожаловалась дежурная. – Я помощь вызвала, гляжу – никто не идет. Понятно, не человек ведь, собака, потерпит. Да и пассажиров мало сейчас, две машины исправно работают… Пять минут жду, десять… Ну, сорвалась и бегом… Так бы я никогда…

– А почему инструктаж в рабочее время? Я думал, на метрополитене порядки очень жесткие.

– Для кого-то жесткие, для кого-то нет.

Гусев посмотрел на часы.

– Жалко, на работу опаздываю. А то подзадержаться здесь, устроить разнос кому следует? Нет, у вас же первой будут неприятности.

– Да уж! – усмехнулась дежурная. – Съедят.

– Видите, – сказал Гусев. – Мне тоже приходится выбирать между жалостью и долгом. Постоянно. Каждый день.

Посреди станции околачивалось двое милиционеров. Гусев вспомнил участкового Мурашкина и подумал, что тот, наверное, почуял бы застрявшую на эскалаторе собаку за километр. «Все-таки самые лучшие защитники и спасатели – это малость сумасшедшие люди. И пока им есть кого защищать и спасать, будет порядок. А когда они перезащищают и переспасают всех-всех-всех… Что тогда?»

Исторические аналогии подсказывали Гусеву, что в таких случаях герои-богатыри сами учиняют дикий бардак. Чтобы было чем заняться.

Конечно, если вовремя не приходят другие богатыри и не ликвидируют первых.