Читать книгу Бобры в погоне за сокровищами - Олег Добряк - Страница 2

Откровенно говоря, Толстобрюх ненавидел путешествовать Бревноходом, потому что когда бревна очень сильно тряслись по рельсам, а это случалось довольно таки часто из-за «прекрасного» качества бревноходных дорог, в тот же такт у него начинало трястись его достаточно большое брюхо. А он очень не любил, когда ему в таком солидном возрасте выворачивали все его внутренности, и поэтому ему становилось сильно не по себе. А вот Ушик, в полную противоположность Толстобрюху не обремененный огромным животом, блаженствовал в бревноходе и находил некую гармонию в гремящих нервно бревнах и в успокоительном покачивании вагонов, как любил он говорить «инь и янь». Ко всем этим качествам он был еще и гурман, и находил бесподобными обеды в бревноходе, по его словам обеды «испокон веков только тут умеют правильно подавать». Они состояли из березовых щепок, приправленных каштановым соусом и посыпанных осиновой коркой.

Итак, пока один наслаждался гармонией и обедом, а другой думал о превратностях этой жизни, бревноход продолжал свой шестичасовой путь до Боброво-Беличьей границы. Далее этот транспорт, к сожалению, не ходил из-за того, что белки отказывались прокладывать рельсы по своей территории, чтобы не уродовать их «священные леса и реки». Пассажирам раздали «Болотные известия», которые были второй по популярности газетой после «Бобровых известий» по простой причине того, что работники на болотах составляли 30% от всего населения Бобровой Республики. Толстобрюха же при слове «болото» бросало в дрожь, а потому он был единственным, кто отказался ее читать. От безысходности он угрюмо принялся разглядывать в окно сеть небольших озер, покрытых камышом и тиной, да небольшие березовые и дубовые рощи. Этот унылый для Толстобрюха пейзаж вскоре сменился веселыми и живописными каналами, домами и реками, потому что наши друзья въехали в одну из самых живописных и больших областей: Приозерную область. Толстобрюх в попытках как-то освежить свои географические познания вспомнил, что названа она так была в честь самого большого озера: Великого Бобрового. Этот водоем был невероятных размеров: площадь более 4000 км квадратных, а в самом широком месте длина составляла 68 км. Из этого озера вытекали почти все бобровые реки и каналы, и именно поэтому во время Великой Освободительной Войны Грызунов вокруг озера шли самые жестокие бои за его обладание. Сейчас же здесь находятся самые важные заводы, города и леса бобров.

Этот умственный экскурс в историю и географию, в результате которого Толстобрюх значительно повеселел, был прерван входом на маленькой станции Первого титулованного кондуктора небольшой станции «Деревообрабатывающий комбинат-1» Торчиуса Строгого. Он вошел в вагон тяжелой поступью с щепкострелом⁶ наперевес, одетый в красные шаровары надсмотрщика и в черную кофту, на рукаве которой было крохотными буквами написано "Кондуктор-контролер". Он грозным взглядом осмотрел вагон, и подошел к нашим путешественникам, которые, на их беду, сидели самыми первыми в вагоне.

– Так, граждане, предъявляем документы, контрольная проверка – грозным тоном сказал он.

Из последних своих поездок, Толстобрюх помнил, что в поездах никогда не ходили контролеры, да еще и такие вооруженные. Раньше пассажиры чистосердечно покупали билеты прямо на станции. И поэтому Толстобрюх был уверен, что раз уж Узкохвост все оплатил, значит, никаких проверок и быть не должно. И когда он увидел кондуктора, вся его и без того немногочисленная решительность рассеялась, а первой его мыслью было то, что этот грозный бобер, скорее всего аферист, который собирается устроить диверсию каким-то новым способом. Но так как вид у кондуктора все же был строгий, он попытался достать дрожащими лапами документы, но его верхние конечности решили отказать именно в самый нужный момент, и у него ничего не получилось. Торчиус, подождав минуту, грозно нахмурился и прибавил к своим словам:

– Если у вас нет документов, то так и знайте: я вас как «зайцев» вышвырну за хвост да в болото. У нас в новых указаниях сказано, что со всей вашей братией поступать по обстоятельствам. Я бобер бывалый, и ловил уже и не таких закоренелых безбилетников, так что я даже глазом не моргну.

При этом у него был настолько грозный вид, что Толстобрюх, который хоть и был энергичным начальником Взвода быстрого реагирования, но раньше никогда не подвергался допросам кондуктора, совсем потерял голову, зато Ушик вступился за товарища:

– Вы что не видите, что этот уважаемый гражданин никогда не видел кондуктора, к тому же вооруженного? Ведь это нововведение, в конце концов!

– Слишком долго этот бобер достает документы. А мое дело контролировать, а не ждать до Великого потопа, а всех, у кого нет билетов, выбрасывать в окно…

– Да Вы что не видите, он эти билеты то достать не может, Вы ж его так напугали, что он теперь встать не сможет весь день, – прикрикнул Ушик, который совсем разозлился на бестактного кондуктора. – Именно из-за таких сотрудников правоохранительных органов теперь половина пассажиров данного поезда откажутся от услуг компании.

И тут весь вагон загудел, как разозленный улей. Слышались крики «Безобразие!» или «Надо увольнять всех таких тиранов – кондукторов!». Торчиус попытался навести порядок, но бунтующие бобры не желали успокаиваться, и ему пришлось поспешно ретироваться для того, чтобы позвать станционного смотрителя. Толстобрюх же про себя сделал вывод, что если бобры чем-то недовольны, то их не победит и целый наряд таких кондукторов. Он еще не совсем оправился от испуга, но все же решился поинтересоваться у Ушика:

– Интересно, а все-таки, с чем же была связана эта бестактная проверка билетов?

– Думаю, что проверки ввели из-за участившихся случаев поездок пассажиров «зайцами». Бревноходная Компания терпит убытки, вот руководство и решило ввести такой нетрадиционный способ проверки билетов. Возможно, конечно, здесь есть и другие варианты, как, например, поимка каких-нибудь государственных преступников, которые сейчас скрываются, или политическая подоплека, например, какая-нибудь готовящееся война или что-то еще.

– Черт подери, только этого не хватало! – воскликнул Толстобрюх. – А я ведь говорил, что не надо в такие преклонные года отправляться на поиски приключений. И это только начало путешествия!

– Ну же, мой друг, это всего лишь мои предположения. Да и необязательно, что из-за такого маленького случая вся наша поездка окажется плохой. Не надо быть таким пессимистом. Ведь если ты будешь и далее пребывать в таком скверном расположении духа, то конечно все дела наши будут вверх тормашками.

– Да уж, будешь тут оптимистом, как же. Когда тебя оправили черт знает куда на поиски мнимых сокровищ!

– Хватит ныть, Толстобрюх! Ты тоже жаловался дома на отсутствие приключений. А теперь мы только начали путешествовать, а ты уже бурчишь и бурчишь!

Пассажиры все еще шумели и возмущались, когда в вагон зашла Станционный Смотритель Темнохвостка Сплюхина по прозвищу Храп-храп. Она была, пожалуй, самым интересным экземпляром бобра, который Толстобрюх когда-либо видел. На ее морде было написано полное успокоение, а на груди висела табличка "Впала в спячку, без дела не беспокоить». Немного приоткрыв глаза, она с умиротворяющим спокойствием, покачиваясь, прошлась по вагону, недовольно проверив документы, и сделав про себя какие-то выводы, вышла из вагона и махнула машинисту. Бревноход мерно вздрогнул, и спустя мгновение с платформы слышались только обрывки спора Торчиуса и Темнохвостки, такие как: «И только ради этого ты будишь старую Темнохвостку? А сам ты не в состоянии увидеть, что нет здесь» или «Вечно эти гражданские! Не привыкли они!»

Бревноход ехал дальше, но с трудом налаженное настроение Толстобрюха осталось на перроне. И он, в то время как Ушик лег спать, принялся угрюмо размышлять о жизни. «Зачем именно его послали на поиски этих рудников? Ведь его уверенность, решительность и тому подобные прелести остались в кабинете командира района, когда ему был вручен пенсионный листок. Теперь его хвост уже не цветет, а каждое утро болит поясница. Нет, конечно, деньги нужны, но нельзя было придумать более подходящий и безопасный способ их добычи, без угрозы их жизням? Но нет, им нужно отправлять двух старых бобров, видите ли «законодательство не позволяет». Так Толстобрюх еще думал час, но алчность победила грустные и унылые мысли, и он уже вскоре размышлял, сколько они смогут добыть алмазов, за сколько их продать, куда они спустят этот подарок судьбы и как потом надо будет отметить это дело. Просидев так до полуночи он, наконец, заснул крепким сном.

Вся остальная часть пути прошла быстро и без всяких приключений. Проснулся Толстобрюх спустя полтора часа из-за ворчащего Ушика, который вытаскивал тяжеленный саквояж и готовил к далекому путешествию тележку. С видом новорожденного младенца Толстобрюх сладко зевнул и спросил у собиравшегося Ушика:

– Я так заспался, что, наверное, проспал утро. Когда же будут подавать уже березовый сидр? Я сейчас же немедленно спущусь в гостиную.

– Очнись Толстобрюх от сна, в конце – концов. Скоро бревноход тронется со станции в обратный путь, а мы еще даже не думали выходить. Долго ты еще будешь «вошкаться» или как?

«Как бы я хотел остаться в этом уютном вагоне», – подумал Толстобрюх. Однако у Ушика было намного больше решительности, чем у Толстобрюха, и он смог кое-как, но все же пробудить последнего от сна. Тот недовольно поморщился, потянулся, сладко зевнул, медленно оделся и стал помогать стаскивать вещи на платформу. Впопыхах, толкаясь, они поспешно выгрузились на перрон, увлекая за собой свои чемоданы. Вполне логичным завершением этой суматохи стал забытый саквояж на верхней полке, доверху набитый мешками и инструментами. Но наши друзья настолько спешили выбраться из злополучного бревнохода, что даже не заметили его пропажу.

Ушик, тяжело дыша, смотрел вслед медленно уходящему бревноходу, затем посмотрел на тележку и только сейчас воскликнул:

– Черт возьми! Мы ж половину вещей в бревноходе забыли! Толстобрюх! Ну что ты спишь, нужно что-то делать!

Но так как бревноход уже отошел на большое расстояние, и гнаться за ним было бессмысленно, то Толстобрюх устало вздохнул и махнул рукой. Больше всего ему хотелось спать, а не гонятся за бревноходами и станционными смотрителями. Раздосадованный Ушик тем временем вынул карту и долго смотрел в нее, а потом после долгого молчания сказал:

– Судя по размеру этого поселка, тут даже подобия отеля нет, а до первого беличьего поселения шесть километров, или переводя на время, два часа пути для нас. Думаю, что сегодня, раз такое дело, можно будет перейти границу да заночевать вон в той деревеньке,– указал Ушик на какую-то крохотную точку на карте. – Если мы перейдем границу сегодня, тогда самая сложная часть пути будет преодолена. Что думаешь по этому поводу, Толстобрюх?

Тот медленно приоткрыв полусонные глаза (сейчас он как никогда был похож на Темнохвостку Сплюхину, хотя сам он этого не осознавал), сказал Ушику:

– Не знаю как ты, а я хочу спать. К тому же недалеко находится небольшая бобровая деревенька, вон она в той долине виднеется. Можно там заночевать, а утром в путь дорогу. Да и погода начинает портиться, парит как при сорокаградусной жаре. Как говорится: «Утро вечера мудренее». Да и как мы поднимемся к ним на деревья? Беличья страна ведь даже прозвище получила «Страна табличек и веревочных лестниц».

– До той деревеньки тоже идти километра четыре посуху. Не забывай, мы ведь стоим на холме, и поэтому нам кажется, что все как на ладони. Да и у белок уже давно есть такая инновация для иностранцев, называется Автоматическая Самоподнимающаяся Веревочная Лестница – АСВЛ⁷! Так что насчет этого переживать не стоит. А раз мы начали, как я вижу, конкурс «Бобровая мудрость», то и я скажу такую пословицу: «Не стоит откладывать на завтра починку плотины, если ты можешь починить ее сегодня, ибо завтра может быть буря, и ты окажешься бездомным».

Толстобрюху надавили на его больной мозоль, ведь именно эту поговорку всегда приговаривал его отец, когда он ленился нанести щепок или убрать ветки и другой нанесенный мусор на пороге его родной хатки. И подумав немного, он сонно и без лишних слов согласился с Ушиком. Они перешли станцию, и по небольшой дороге вокруг деревни направились к границе.