Читать книгу Один билет до Савангули - Олег Евгеньевич Ильин - Страница 26

– …Вы знаете, мне хотелось рассказать людям о вещах, которые не лежат на поверхности и недоступны взгляду непосвящённого, о трудных вещах, не подходящих для светских бесед и развлечений, о закрытых. В Финляндии есть несколько таких закрытых тем. По крайней мере тех, которые мне открылись. О них не принято говорить.

– Табу?

– Да, шведский язык, например, вернее, его статус, или автономия Аландских островов, или гражданская война, или отношение к России и ко всему русскому. На Аландских островах ведь не обязательно даже знать финский язык. Там свои марки почтовые, номера на машинах, вроде как, и в армии финской им не надо служить – практически своё государство. В этой связи приходит на ум наш Крым. Ведь какую невиданную гибкость проявили к жителям Аландских островов уже 100 лет назад! Они сами-то там хотели, разумеется, присоединиться к Швеции, когда Финляндия получила независимость, но был достигнут, не без влияния извне, конечно, такой гуманный компромисс. Прям, нужно приложить усилия, чтобы не умилиться – до каких же высот совершенства наша наипрогрессивнейшая часть человечества может дойти в некоторых, выгодных для себя, случаях. Вы знаете, представляется тьма, в которой блуждают заблудшие овечки и вдруг засиявший вдали светоч разума, прогресса, знаний и, и… так и хочется выдавить из себя слезу! Извините!.. А Крым, или Донбасс, или другие подобные образования вокруг России!? Ведь никаких попыток понимания со стороны мною упомянутых светочей… Я опять отвлёкся… Мне кажется о проблемах нужно говорить даже если мы и не готовы прийти к какому-то компромиссу сейчас: мы готовим почву для решений таким образом. Если мы не говорим, то проблема превращается в хроническую болезнь. В России, например, со скрипом и небольшим желанием, как мне кажется, поднимают определённые темы – например, репрессии советских времён. Ведь вырастают дети, которые обо всём этом просто ничего не будут знать. В Финляндии, мне кажется, даже гораздо старательнее серьёзные проблемы убирают под скатерть. Там вся государственность основана на неприятии России, на отторжении русскости в любых проявлениях. Об этом тоже не говорят.

– Даже так! Объясните, пожалуйста, поподробнее.

– Ну это ведь длилось почти тысячу лет – это противостояние запада и востока. Я говорю сейчас о границе между Россией или Новгородской республикой и Швецией. Новгородская республика собирала налоги практически по всей нынешней Финляндии. Это в берестяных грамотах даже находит подтверждение. Шведы постоянно сдвигали границу всё дальше на восток, русские соответственно пытались как-то огрызаться, то есть происходили постоянные военные какие-то действия, но почему-то, по мнению финнов, всё время виноваты только русские. Понятно, что это были такие времена: кто сильнее, те и правили той или иной территорией, но для финнов нет никаких вариантов – русские виноваты всегда. А почему? Если шведы сдвигали границу всё выше и выше, то почему тогда русские во всём виноваты. Я, конечно, логику понимаю: с их точки зрения нам нужно всем совершить, вернее, мы просто обязаны добровольно совершить коллективное самоубийство, чтобы они могли продолжать умиляться своими гуманными пасторалями.

– А может это связано с Советско-финской войной?

– Вы не совсем правы. Конечно, эта война ещё свежа в памяти, но это не причина. Выборг, например, был основан в результате третьего крестового похода шведов на земли, которые контролировал Новгород. Первый финский президент сказал, что Россия была и остаётся главным врагом Финляндии. Он сказал это до того, как Финляндия стала независимой. Или был такой Адольф Арвидссон. Он сказал в девятнадцатом веке, то есть тогда, когда Финляндия была ещё в составе Российской империи, что «шведами мы больше быть не можем, русскими мы быть не хотим, так будем же финнами». Это знаменитые и всем в Финляндии известные слова. Заметьте, что это сказал финский швед, сказал с горечью, что не может быть шведом и жить в составе Швеции – если мы не можем быть в составе Швеции, то лучше построить новое государство, чем быть в составе России! Этот лозунг – это основа финской государственности! Понимаете, основа Финляндии – это отторжение России и русскости! Без этого Финляндия в её нынешнем виде просто не может существовать, вернее, без этого не было бы никакой независимой Финляндии. Если хотите, это пропаганда того времени, и надо сказать, очень эффективная. Это проект шведов, проживавших на территории нынешней Финляндии, и они добились того, чего хотели. Всё это важнейшие вехи финской государственности, и это важнейшие вехи не потому, что кто-то что-то сказал новое, а потому что сказал вслух и превратил мысли немногих в лозунг для большинства. В Финляндии вообще не принято говорить вслух и прямо. Но в последние годы как будто тормоза отпустили: просто поток грязи – Россия и русские плохие, потому что они плохие и хорошими они быть не могут. Редко дают слово экспертам, которые могут что-то объективное сказать.

– То есть можно и объективное услышать? А как же Вы только что сказали об абсолютном неприятии… может быть, Вы даже имели в виду ненависть финнов по отношению к России?

– Нет я не сказал об абсолютной ненависти всех жителей Финляндии. Я сказал об основе государственности. Я об этом уже, по-моему, говорил. Всё несколько сложнее. Дело в том, что финнов постоянно учили ненавидеть Россию при помощи, например, лозунгов, о которых я говорил выше. В том то и дело, что это был, если хотите, проект шведов по воспитанию нужного, правильного, лояльного шведской короне человека на территории нынешней Финляндии. Ведь изначально людям, у которых нет своей государственности, извините, хрен редьки не слаще: что шведы, что новгородцы. Можно, конечно, спорить, какая власть была бы лучше, но в этом нет смысла. Понимаете, даже сейчас существует некоторое разделение Финляндии по границе Ореховского договора26 тысяча трёхсот какого-то там года, то есть граница проходит где-то посередине нынешней Финляндии. Граница на каком-то духовном уровне проходит посередине Финляндии! Историческое влияние Новгорода и России прослеживается до середины Финляндии до сих пор! Ещё раз повторю, что речь идёт не о каких-то памятниках исторических. С новгородского периода, наверное, мало что и осталось, если осталось вообще. Но проблема-то как раз в том, что это даже и не пытаются изучать! То не была история Финляндии, то была история России! Это никому там не интересно! Когда я пытался спросить, а что же было на территории нынешней Финляндии до того, как шведы сдвинули границу примерно на то место, где она проходит сейчас, мне не смогли ничего ответить! Понимаете! Дело не в том, что не захотели – просто не знали! Да, знали, что территория Новгорода! И всё! Вот такая преподаётся история! Но и в Финляндии есть люди, головы которых повёрнуты в сторону России. Собственно говоря, это и есть нормальность, которой должно бы быть намного больше! Мы ведь соседи и влияние в обе стороны постоянное, а там постоянно находится желание это отрицать. В Финляндии Россию выставляют и выставляли всегда какими-то варварами, а Швецию – носителем цивилизации. Собственно, то, что мы имеем сейчас, это результат удачной пропаганды, длившейся почти тысячу лет. Кстати, посмотрите на герб Финляндии, там всё, что я Вам рассказываю очень наглядно представлено: шведский лев топчет лапами турецкий ятаган, который, по их представлениям, как ни странно, почему-то и представляет Россию.

– Ну хорошо, а как Вам кажется, человек, который вырос в двух культурах, в двух странах, получает от этого больше пользы или всё-таки больше минусов?

– Как всегда, смотря с какой стороны смотреть, всегда есть две стороны медали, всегда есть плюсы и минусы. Всегда были люди, которые хотели двигаться в новые места, искать что-то новое: молодые, мобильные, конечно. Мой переезд в Финляндию, наверное, в большой степени был таким. А если посмотреть на миллионы русских граждан СССР, оставшихся против своей воли за пределами России. Их ведь никто не спрашивал и это совершенно другое дело.

– Вернёмся всё-таки к плюсам и минусам.

– Ну плюс, например, в том, что, когда люди больше двигаются, чего не было между СССР и Финляндией в послевоенный период. До войны люди могли всё-таки двигаться. Граница тогда была достаточно прозрачной. Плюс в том, что, чем больше люди двигаются, тем больше это становится обычным и тем спокойней люди к этому относятся. Сейчас есть возможность двигаться. Возможно, таким образом мы становимся каким-то единым целым по всей планете. Сейчас много говорят о глобализации. Наверное, это одна из положительных сторон глобализации. Есть, конечно, и минусы. Переезжая в другой место, ты встречаешь сопротивление. Одно дело, когда ты переезжаешь куда-то, и тебе там ужасно всё нравится, и ты там всем ужасно нравишься, и поэтому ты там остаёшься, и никогда не жалеешь. Правда, первое впечатление может быть обманчиво, и лет через двадцать начинаешь понимать, что тебе не так уж и рады. Другое дело, когда едешь, где тебя совсем не ждут. Сопротивление может быть также и внутренним. Ведь то место, где мы родились и где мы жили, оно ведь всегда оставляет в нас какой-то неизгладимый след и, переехав в другое место, даже если оно тебе и нравится, ты начинаешь чувствовать ностальгию по дыму отечества.

– Да, да.

– К сожалению, в моём случае этого места нет. Не в том смысле, что его физически нет. Оно вроде бы и есть, но всё изменилось там так, во всех смыслах, что, приезжая туда, я уже не чувствую, что я дома – нет даже дыма того отечества. Да, конечно, там могилы предков и поэтому туда всё-таки иногда тянет, но нет такого, знаете, чувства – вот моя деревня, вот мой дом родной. Этого нет, к сожалению.

– Но ведь это естественный процесс. В одну воду дважды не войдёшь.

– Согласен. Но естественным это было бы, если бы всё происходило постепенно и… ну именно естественно. Если бы мои родители, родственники продолжали там жить, если бы я мог приехать туда, как в родной дом. Этого ничего нет. К сожалению, это чувство к месту моего рождения и жизни в течение двадцати шести лет у меня отняли. В этом постарались как советская власть, так и эстонская нынешняя. При советской – много делали из благих побуждений, изначально благих, но грубыми инструментами. Явно работал не нейрохирург, так скажем, да и вообще не хирург. А Эстония. Ну Эстония… Эстония – это, знаете, маленький, ничего ещё не понимающий ребёнок, который надул губки и обиделся, или, может быть, уже подросток. Подростки бывают жестокими.

– Но всё же, в вашем случае, если говорить о Вашем происхождении и жизни в Финляндии. Как вы думаете, больше плюсов от такого смешения или минусов?

– Вы знаете, я себя ощущаю каким-то промежуточным звеном. Я всё вижу как-бы сверху, я понимаю обе стороны, и это доставляет боль – я понимаю всех, но меня не понимает никто. Вот и получается, что для меня это больше минус. Конечно, было бы проще стоять на одной из двух сторон и не задумываться ни о чём, ни о каких разногласиях. Но это, наверное, в моём случае вообще невозможно. Во-первых, нам в Финляндии не так уж и рады, и поэтому мы не можем просто встать на их сторонку и постараться забыть своё прошлое, хотя некоторые и пытаются. Ну и мысли, знаете ли, покоя не дают. Хочется верить, что от таких как я, в конце концов, есть и польза в этом бесконечном процессе притирки народов друг к другу. По-моему, Вы должны меня понимать.

– Да-да. Понимаю. Камни сыплются со всех сторон…