Читать книгу Конец света. Повести и рассказы - Олег Глечиков - Страница 7

Они сели за рабочий стол Ефремова, предварительно поменявшись местами, чтобы хозяин оказался на своём рабочем стуле. Капитан достал из своего сейфа водку – «Немиров», два пластмассовых стаканчика и наполнил их из бутылки:

– Ну, майор, за то, чтобы нам служилось и пилось, хотелось и моглось! – На правах хозяина произнёс первый тост Ефремов.

Коснувшись стаканчиками, они выпили.

– Знаешь капитан, я выложу тебе один секрет, который завтра, скорее всего, секретом не будет. Наше ведомство получило сообщения из США, Англии, Франции, Германии и множества других стран, что у них появились невидимки. Во всех городах России, появились невидимки. В ближнем зарубежье, в странах СНГ, появились невидимки…

Это неспроста, капитан! Кто-то ведёт против людей страшную по масштабам и своей невероятности войну. Высказываются различные предположения, в большинстве – бредовые. А я уверен, это – инопланетяне!

– Почему ты так решил, майор?

– А ты подумай сам, капитан. Пока ты будешь думать, я с твоего позволения, наполню наши стаканы. – Взяв бутылку, он наполнил стаканы по самые края, не пролив, однако, ни капли.

В это время зазвонил телефон:

– Капитан Ефремов слушает. Есть. Есть. Так точно. Есть, одна нога здесь, другая у вас, товарищ полковник. Положив трубку, капитан произнёс для майора, – Вот так всегда, только захочешь расслабиться, а тебя раз и на ковёр к начальству. – Протянув руку, он взял свой стакан. – Будем, майор! – И опрокинул водку в рот.

Майор тоже выпил. Они одновременно встали и пошли из кабинета. Майор подождал, пока Ефремов замкнёт двери, пожал ему руку, пожелал на прощание удачи и оставил свою визитную карточку, на всякий случай.

Через пять минут капитан был в приёмной начальника. Секретарша попросила его немного подождать.

Усевшись на мягкий, удобный диванчик, Ефремов стал исподтишка наблюдать за секретаршей, каждый раз быстро отводя взгляд, как только та поднимала на него свои глаза. В конце концов, эта игра ему надоела, и он спросил:

– Ну что там, Анечка, скоро освободится начальство? Рабочий день кончается.

– Я слышала, вас сегодня пытались изнасиловать, – вместо ответа на вопрос, спросила девушка, пошловато хохотнув.

– Кто сказал?

– Дежурный докладывал полковнику, когда я приносила документы на подпись.

– Чёрт! Надеюсь, не по этому поводу меня вызывают?

– Кажется, нет, хотя о планах начальства я мало знаю. Единственное, что могу добавить, шеф вызвал всех, в связи с чрезвычайным положением в городе.

– Так я явился первым?

– Получается, что так.

– Можно было ещё полчаса спокойно посидеть, поговорить. Вечно я спешу выполнить приказ, – посетовал капитан вслух. И тут он почувствовал то, что не чувствовал никогда, после перенесенного ранения в Чечне – шевеление внизу живота. Этого не может быть. Наверное, просто показалось. От волнения у капитана даже щёки покраснели. Он внутренне прислушался к тому, что происходило промеж ног. Хотя, почему не может быть, ведь врач в госпитале сказал, что травма у меня скорее психологическая. Воспоминания нахлынули, накрыв его, словно волна, с головой. Ефремов остановил свой взгляд на секретарше Ане, но не видел её.

Он видел себя – восемнадцатилетнего Сашку Ефремова, заводного, хулиганистого пацана с Таганки, которого усаживают в пассажирский поезд, в вагон для новобранцев. Заплаканные мать и сестра, стоя на перроне, машут носовыми платками. Отец не пришёл на вокзал, потому что накачал себя спиртным до не могу. Ему одному Сашка сказал, что попал в команду, отправляемую в Чечню, взяв с него слово, что ни мать, ни сестра об этом не узнают. Но разве можно обмануть сердце матери.

Утром, когда он вернулся от Люськи, проведя с ней страстную, бессонную ночь, мать надела на шею образок и велела никогда его не снимать:

– Это твой оберег, сынок. Он освящён в церкви и омыт моими слезами…

Может быть, благодаря оберегу, он и остался жив.

Заканчивалась его срочная служба. Остался один месяц до приказа. Его и ещё нескольких старослужащих, как самых опытных, поставили нести службу на блок посту перед въездом в Грозный.

Это был последний бой, в котором ему пришлось участвовать. До этого он несколько раз участвовал в зачистках кишлаков, и ни разу не зацепило. Хотя во время операций, в перестрелках, которые случались, были убитые и раненые.

Бой произошёл утром. Он только что принял пост от своего кореша – Веньки Хлеборезова, они с ним оба из Москвы, поэтому держались друг друга. Венька, отдежуривший предутреннюю смену, зевая на ходу, пошёл спать, пожелав ему смотреть в оба.

Приблизительно через полчаса после этого к блокпосту подъехала крутая иномарка, джип с затонированными стёклами. Сержант Оловянников, или как они звали его – Оловянный солдатик, подошёл к дверце джипа, со стороны водителя. Стекло ещё не опустилось до конца, как сержант, взмахнув руками, стал падать навзничь. Шлагбаум был прочный, из металлической трубы, одному из бандитов пришлось выскочить из машины, чтобы его открыть.

Сашка выкрикнул:

– Стоять!! – И увидев направленный в его сторону ствол АКМ, открыл огонь на поражение. Странно, что он не срезал бандита первой очередью. Тот успел выпустить ответную очередь. Одна из пуль попала Сашке в низ живота, он ведь стоял в полный рост. Почувствовав удар и сразу же боль, Сашка плюхнулся на живот, на какое-то время теряя сознание. Придя в себя, он увидел, как джип притормаживает, чтобы забрать бандита, открывшего шлагбаум. Ещё он увидел, что кирпичный домик блокпоста стоит с выбитыми окнами и дверью.

– Нет! «Не уйдёте», – прошептал он тогда, подтягивая к себе гранатомёт. Ему казалось, что движения его слишком медленные, но и бандиты действовали, как в замедленном кино. Поймав в перекрестие прицела тронувшийся джип, он плавно нажал на скобу спуска.

Граната ещё летела к машине, джип ещё двигался, когда Сашка, схватив пулемёт, побежал вслед, выпуская из ствола жарких металлических шмелей. В рожке патроны чередовались. Одни были с простыми пулями, другие с трассирующими, зажигательными.

Пробив заднюю дверь чуть выше бампера, граната взорвалась внутри машины, разрывая её как консервную банку. Вильнув, джип завалился набок. Зажигательная пуля попала в бензобак падающего набок джипа, и тот взорвался. Когда Сашка добежал до машины, колёса которой ещё крутились, но горели, он увидел, что никто из бандитов не уцелел. Только теперь он снова почувствовал боль внизу живота и вынужден был опереться о ствол пулемёта. Ствол был горячим, и он отдёрнул руку.

– Нужно посмотреть, что с ребятами, – мелькнула мысль, – и он побрёл, пересиливая боль, к развороченному домику блок поста. Его корешу Веньке помощь больше не требовалась. Он лежал на нарах с расколотым осколком черепом. Зато сибиряку Кешке Смагулову повезло больше, он получил сравнительно лёгкие ранения в обе ноги и руку. Перевязав его, Сашка побрёл к Оловянному солдатику. Он чувствовал, что теряет последние силы, что кровь течёт спереди и сзади, как она струиться по ногам, устремляясь к ботинкам. Сержант был без сознания. Ранения у него было тяжёлыми – в живот и грудь. Только после перевязки сержанта, Сашка принялся за себя. Спустив штаны до колен, он осмотрел входное отверстие внизу живота. Из аккуратной, круглой ранки, вытекала капля за каплей алая кровь. Что творилось сзади он не мог увидеть, поэтому на ощупь, приложив один тампон повязки сзади, другой на входное отверстие впереди, принялся бинтовать своё тело. Надев промокшие от крови штаны, он лёг набок, и, набрав по сотовому номер командира роты, сообщил о случившемся.

На приехавших машинах раненых доставили в госпиталь в Грозном.

Всем троим были сделаны операции, все остались живы. Хирург, делавший Сашке операцию, долго потом удивлялся, как это пуля не зацепила ни одной кишки, словно лавировала между ними. Она зацепила пучок нервов и оторвала копчик, вылетая из тела. Сашка радовался, что первый из троих встал на ноги, это случилось через десять дней после ранения. Была для радости и ещё одна причина. Приехавшее в госпиталь высокое начальство вручило ему – Орден Мужества за проявленную смелость и спасение товарищей. Оловянникову и Смагулову вручили медали – За боевые заслуги.

В госпитале ему понравилась медсестра Олечка. Вот тогда-то он и узнал, что у него не всё в порядке по мужскому делу. Уролог и затем хирург убеждали его, что это скорее психологическая травма, что кроме нервов у него ничего не задето.

По возвращении домой, было у него ещё несколько попыток с женщинами, но все они закончились неудачами. Так и оставался Сашка бобылём, дожив до возраста Христа – тридцати трёх лет.

То, что творились у него между ног сейчас, волновало его всё больше. Он чувствовал, как его мужская гордость, поднявшись на дыбы, рвёт форменные брюки.

Воспоминания промелькнули как в ускоренном кино, за какие-то минуты. Секретарша Аня, заметив пристальный взгляд, устремленный на нее капитаном, смущённо покраснела.

– Надо же, она даже краснеть не разучилась, – подумал Ефремов. – Нужно как-то подкатиться к ней, хотя я, наверное, разучился это делать.

Аня знала о его проблемах. Мужчины плохо умеют хранить чужие тайны при соперничестве. Она покраснела оттого, что ей жаль было этого симпатичного мужчину с таким спортивным телом, пройдись с ним – и все подружки упадут от зависти:

– Может, его просто оговорили? Ишь, как смотрит! Прямо раздевает глазами.

У Ефремова от желания даже во рту пересохло, и он, желая утолить жажду, встал, направляясь к графину, стоящему на столе рядом с секретаршей.

Секретарша случайно бросила взгляд на его гульфик и даже перестала набирать текст на компьютере:

– Точно, оговорили мужика, – мысленно прикидывая размеры того, что выпирало штаны капитана, подумала она. Да такому мужчине – цены нет!

В это время двери приёмной распахнулись, впуская целую группу сотрудников милиции. Одни из них были в форме, другие в штатском. Вероятно тех, кто в штатском, тревога, сыгранная начальником, застала не дома. У многих в руках были тревожные чемоданчики. Словно увидев вошедших, начальник отделения, через переговорное устройство, приказал секретарше пригласить всех к нему в кабинет.

Посмотрев Ефремову в лицо, Аня произнесла:

– Проходите к начальнику, он всех вас ждёт.

Полковник Соколов встретил входящих, стоя за столом:

– Проходите, рассаживайтесь, – и первым сел на своё место.

Пока вошедший личный состав устраивался, двигая стулья и перешёптываясь, полковник, мысленно отметив, что троих ещё не хватает, слегка наклонившись к переговорному устройству, попросил секретаршу, чтобы опоздавших, пропускала сразу. После этого обратился к собравшимся сотрудникам:

– Попрошу внимания! – Этой фразой он оборвал сразу все перешёптывания. Глаза сотрудников смотрели теперь только на него. Выдержав паузу, чтобы придать больше значимости сообщению, которое он хотел озвучить, полковник продолжил:

– В городе объявлено чрезвычайное положение.

Зафиксировано более восьмидесяти случаев изнасилований, это число постоянно растёт. – Заметив на некоторых лицах улыбки, произнёс, – зря улыбаетесь, как бы плакать не пришлось. Все изнасилования совершаются невидимками. Причём насилию подвергаются женщины и мужчины, старики и дети. Уже пострадали две девочки и одна пенсионерка. Что? Вижу, весёлость сразу прошла! Один наш сотрудник – капитан Ефремов, тоже подвергся попытке изнасилования.

Взгляды присутствующих сконцентрировались на лице Александра. Тот смущённо прикрыл укус на кисти левой руки. Но царапины на лице выдавали следы этой попытки.

От ФСБ нам поступили данные, что невидимок можно видеть в темноте с помощью прибора ночного видения. – Продолжил полковник. – Жаль, нет такого прибора, с помощью которого можно было бы видеть их днём. ФСБ также сообщает, что невидимок будто толкает на изнасилование какая-то сила или рефлекс. У невидимок не могут взять ни одного анализа, так как кровь, моча, слюна и все остальные составляющие человека – невидимые.

С сегодняшнего дня, большинство из нас перейдёт на ночной образ жизни. Будем ловить невидимок ночью. Армия также задействована. С военных складов доставлены приборы ночного видения.

Для жертв изнасилования, которые по непонятной причине становятся тоже невидимыми, префектурой района выделен, по приказу сверху, новый шестнадцатиэтажный дом. Сейчас на окна дома в срочном порядке ставятся железные решётки. Оперативность, с которой всё делается, говорит, что происходящее в городе грозит всем нам большими потерями. Подобное творится во всех городах государства, во всём мире, не только у нас. Что делать с невидимками, кроме того, что их нужно отлавливать и содержать изолированными, никто не знает. Самое невероятное, что промежуток времени от изнасилования до момента, когда жертва становится невидимой – очень короткий.

– Капитан, – обратился он к Ефремову, – вы можете сказать нам, сколько времени потребовалось потерпевшей, с которой вы снимали показания, чтобы стать невидимой?

– Полностью невидимой она стала примерно через два – два с половиной часа. Но исчезала, если можно так выразиться, постепенно. Когда я предложил ей подписать протокол, лицо было почти нормальным. Излишнюю бледность я приписал переживаниям, свалившимся на неё. Вот тут то и выяснилось, что у неё исчезли руки. Голова стала невидимой в промежутке от пятнадцати, до сорока минут. Когда она стала полностью невидимой, я подвергся нападению. Женщина словно взбесилась. Один я, наверное, с ней и не справился бы. Спасибо нашему доктору и бригаде скорой помощи, вместе мы смогли её упаковать.

– Капитан, прости, конечно, ты уверен, что полового контакта не случилось? – спросил полковник, – а то мне такую картинку нарисовали…

– Уверен! – коротко ответил Ефремов.

– Ну, ладно. Вернёмся к нашим баранам. В случае любых недомоганий после контактов с невидимками, не обязательно половых, немедленно обращаться к врачу. Обещаю, вас не станут отвозить вместе со всеми пострадавшими. Все медицинские учреждения МВД будут, как и мы, работать в режиме военного времени. Возможно, что кто-то из нас станет невидимым, мы тоже люди. В этом случае, мы будем представлять для общества ещё большую опасность, потому что все обучены специальным приёмам защиты и нападения. Поэтому не обессудьте, если кому-то придётся сидеть за решёткой.

Полковник снова сделал паузу, оглядывая всех собравшихся.

В эту минуту двери в кабинет открылись и вошли трое опоздавших. Видно, по одному они не рискнули входить.

– Что ж, все, за исключением вновь пришедших, свободны. – Оповестил полковник. – Опоздавшие, проходите, присаживайтесь, для вас я проведу отдельный инструктаж.

Желая предупредить взыскание, один из троих сотрудников, пояснил, что они были далеко за пределами Москвы.

– Я не собираюсь вас наказывать. С сегодняшнего дня мы переходим на особый режим несения службы…

Всё время, находясь в кабинете начальства, Ефремов не переставал удивляться тому, что творилось у него в штанах. Он и сейчас шёл, слегка согнувшись, чтобы скрыть выпирание в районе гульфика.

К нему подошёл доктор и поинтересовался:

– Саша, тебе нехорошо?

Из-за своей позы Ефремов обратил внимание на верхнюю часть брюк дока. Там творилось похожее. Но доктор не стеснялся этого. Капитан, выровнялся и произнёс:

– Всё в порядке, док. Только…

– Что, только?

– Давай выйдем в курилку, закурим и поговорим, – предложил Ефремов.

– Пошли…

В курилке, после того как они закурили, Ефремов спросил доктора:

– Док, ты за собой последний час ничего не замечаешь?

– За собой – нет. А вот за тобой, замечаю. Может, у тебя всё же случилось что-то с невидимкой?

Не отвечая на его вопрос, Ефремов задал свой:

– А скажи-ка мне док, столбняк, который я наблюдаю, он у тебя давно?

Стараясь не подавать вида, что смущён этим вопросом, доктор почесал затылок. – Какой столбняк, собственно, ты имеешь в виду?

– Тот самый, док, тот самый! У меня, док, не было эрекции со времени последнего боя в Чечне. А теперь, пожалуйста, любуйтесь, не знаю, что и делать. Главное ничего не может отвлечь. Шеф о таких вещах страшных говорил, а ему хоть бы что – стоит!

– Ты знаешь, капитан, я не придал, наверное, значение этому обстоятельству. Но теперь скажу, ты, по-моему, прав. Действительно, стоит, как часовой!

– Это нормально, док?

– То, что у тебя после стольких лет отсутствия эрекция появилась, это, бесспорно хорошо. Но с другой стороны…

Послушай, а желания кого-нибудь трахнуть, изнасиловать у тебя, нет?

– Насчёт насилия, скажу точно – нет, а вот о том, чтобы переспать с женщиной, скорее – да.

– Я тоже не прочь совершить такое действо, – пробубнил себе под нос доктор.

– Что ты там бубнишь?

– Ничего, это я так, размышляю.

– И куда привели тебя твои размышления?

– Знаешь, пойдём со мной в лабораторию. – Док называл лабораторией свой кабинет, который имел две комнаты и был неплохо оснащён. – У меня возникла идея.

Придя в лабораторию, доктор взял анализ крови у капитана и у себя. Исследовав кровь под микроскопом, он не обнаружил там ровным счётом ничего, что могло его заинтересовать:

– Возможно, нужен не просто микроскоп? – мелькнула у него мысль.

В это время Ефремов, рассматривающий место прокола, для взятия анализа, заметил, что рука его начала бледнеть:

– Док, глянь сюда!

– Что там ещё? – недовольно пробурчал доктор.

– Рука… Она бледнеет.

– Не пори ерунды. Рука, как рука. – Доктор опять повернулся к микроскопу, что-то ему всё же не понравилось в анализе капитана. Но что? Взяв стёклышко с его каплей крови, он не обратил вначале внимания, что кровь не видна. И только поместив стёклышко под микроскоп, понял, что не видит больше составляющих крови.

– А ты Сашка, прав, твоя рука бледнеет.

– Но ты мне только что говорил обратное.

– Не хочу тебя пугать Санёк, но твоя кровь на препаратном стекле, обесцветилась. Давай будем думать. Если ты заболел, а кровь показывает, что это так, получается, для того чтобы заразиться и стать невидимкой, не обязательно вступать в половой контакт. Эта зараза передаётся ещё через что-то. Я вижу у тебя укус. Можно предположить, что он стал причиной заражения. Тогда, зараза попала к тебе через слюну. Но есть ещё царапины, их тоже нельзя сбрасывать со счетов. Они тоже могут быть причиной заражения. Она тебя целовала – ещё одна причина. Не хочется об этом думать, но возможно зараза передаётся и воздушно-капельным путём, как грипп. Тогда всему человечеству придётся очень туго – это в том случае, если люди в ближайшие дни найдут сам вирус и противоядие от него. В чём я очень сомневаюсь. Значит, человечество стоит под угрозой исчезновения. Доктор не высказал только одну свою мысль, которая готова была сорваться с языка, но ему удалось вовремя себя остановить. Учитывая скорость, с которой вирус развивается в организме человека, можно предположить, что те, кто занёс эту заразу на Землю, имеют намерение уничтожить человечество. Значит и жизнь, зараженных вирусом людей, должна значительно укоротиться.

– Док, майор ФСБ оставил мне свою визитку. Может, позвонить в его ведомство и попросить совета?

– Капитан, у тебя осталось два часа максимум, потом ты станешь невидимкой. Я не знаю, как ты себя поведёшь, когда им станешь. Не знаю, что будет со мной? У меня нет укусов, но царапин даже больше, чем у тебя. – Говоря это, доктор внимательно смотрел на свои руки. Ему показалось, что они бледнеют на глазах. Резко повернувшись на вращающемся стуле к микроскопу, он взял стекло со своей каплей крови. Глянув на него перед тем, как расположить под объективом, он понял, каким будет результат. Капли не было видно. – Вот видишь, я тоже буду невидимкой.

Санёк, ищи визитку своего знакомого майора, а я пока позвоню жене. – Доктор набрал номер сотового телефона жены, но та или не слышала звонков телефона или просто не брала трубку. – Ну, где же ты, возьми трубу, ну, пожалуйста, – шептал доктор.

В это время Сашка дозвонился до майора.

– Слушаю! – раздалось в трубке. – Кто это?

– Это капитан Ефремов.

– Что случилось, капитан? Я не думаю, что тебе просто захотелось продолжить прерванную встречу с выпивкой. Или ты звонишь именно по этому поводу?

Сашка ещё раз глянул в визитную карточку, в которой значилось, что её хозяин Ананьев Вячеслав Андреевич – майор ФСБ, далее перечислялись телефоны:

– Вячеслав Андреевич, ты плохо обо мне подумал. Звоню я тебе по делу. Обстоятельства складываются так, что, похоже, мне скоро предстоит стать невидимкой…

– Дай мне трубу! – произнёс доктор, протягивая руку, уверенный, что Ефремов, поймёт его.

Сашка жестом попросил секунду подождать. – Здесь со мной наш доктор, он хочет с тобой поговорить. Передаю ему трубку.

– Прости, майор, сейчас не до сантиментов, дела обстоят очень серьёзно. Не знаю, что известно вашему ведомству, мы хотели бы поделиться своими наблюдениями и ощущениями… Что?

– Вы бы представились доктор. А то, если мне придётся докладывать и ссылаться на вас, я не буду знать вашего звания и фамилии.

– Майор медицинской службы, Тульев Геннадий Николаевич.

– Слушаю вас, майор Тульев.

– Исходя из собственных наблюдений, сделанных сегодня, я пришёл к выводу, что мы имеем дело с неизвестным вирусом. Заражение передаётся не только половым путём, но и другим способами. Подозреваю, оно передаётся: через слюну, пот, и возможно, воздушно-капельным путём. Если мои выводы не ошибочны, то положение очень серьёзное. Любой контакт с заражённым лицом грозит заражением, контактирующему с ним человеку.

Ефремов внимательно слушал разговор дока с майором ФСБ. Одновременно он прислушивался к своим внутренним ощущениям. Не смотря на серьёзность положения, ни желание обладать женщиной, ни эрекция не пропадали:

– Что же будет с нами дальше? – подумал он, перестав прислушиваться к разговору. Я не позволю себе стать маньяком-насильником. Лучше уж пулю в лоб!

– … Что? – вновь в его сознание прорвался разговор доктора, – приехать за нами? Но зачем? Я говорю вам, любой контакт с зараженными, чреват последствиями. Да, в этом я уверен. У нас появились первые признаки – кровь теряет цвет и становится невидимой. Моя лаборатория оснащена металлической дверью. Сейчас я закрою её на замок, а ключ выброшу в окно, забранное решёткой, так мы с Ефремовым, окажемся в собственной тюрьме. Мы очень хорошо подумали… Майор, продиктуй лучше, адрес вашей почты в Интернете. У меня здесь стоит компьютер, и выход в Интернет тоже имеется. Да, записываю. Тульев, взяв ручку, записал продиктованный адрес и выключил связь.

Я думаю, ты не будешь против решения, которое слышал? – обратился он к Ефремову.

– Нет, Гена, не буду.

Ефремов впервые обратился к доктору по имени. Слишком большая разница в годах их разделяла. Тульев вот-вот должен был уйти на заслуженный отдых, как принято говорить. Да и по званию он старше.

– Тогда действуй, Санёк! А я попробую ещё раз дозвониться к жене.

– Это хорошо, что замок открывается изнутри только ключом, – думал Сашка, влезая на подоконник и открывая форточку, чтобы выбросить туда ключ. Спрыгнув с подоконника, он достал из подплечной кобуры своего Макарова и внимательно его осмотрел. Выщелкнув обойму, проверил наличие патронов, затем вставил обойму на место.

Если придётся ставить последнюю точку, Макаров не подведёт.

– … да, Зин, звоню тебе второй раз. Послушай, пожалуйста, не перебивая. Нет, со мной ничего страшного не случилось. Что? Ах, ты смотрела обращение президента к народу. Значит, ты в курсе? Чего, чего… того, что я буду очень занят на службе и домой, сегодня не приду. Завтра? Насчёт завтра пока тоже не знаю. Сама говоришь, объявлено чрезвычайное положение. Что хотел?..

Вот что, предупреди детей, лучше по телефону, чтобы никуда не выходили, внуков не выпускали. Завтра на работу пусть тоже не ходят. Что? Неприятности могут быть на работе? Скажи им, что любые неприятности – ничто, по сравнению с тем, если они заразятся этим вирусом. Если я говорю вирусом, значит, уверен в этом. Ты тоже никуда не выходи. Продукты экономьте, возможно, взаперти придётся сидеть очень долго. Зина, не плачь, пожалуйста! Я на службе. Я – врач, Зина, обязан быть рядом с пострадавшими. Всё! – Отключившись, Тульев вытер со лба капли пота. Только теперь он заметил, что его руки стали почти прозрачными. Он видел свои кости, как будто смотрел на них с помощью рентгеновского аппарата.

Ни доктор, ни Ефремов, не знали, что им предстояло пережить и чем закончится это самозаточение.

Прошло около семи – восьми часов со времени первого сигнала об изнасиловании.

Включив компьютер, доктор принялся шарить по сайтам Интернета. Он озвучивал самые интересные данные для Сашки. Так они узнали, что американцы, считавшие себя самой свободной нацией, не дождавшись решения своего президента, стали самовольно применять огнестрельное оружие в целях самозащиты. Но это не спасло их от невидимок, трупы которых, оставаясь невидимыми, валяясь на улицах, продолжали заражать своих сограждан.