Читать книгу Пусть совсем не будет взрослых! - Олег Григорьев - Страница 2

О друге нет и помина,

В углах одна паутина.

Как у крупной птицы,

Отрастил я крылья.

У соседей лица

Вытянулись в рылья.

Один башмак мой чавкал,

Другой башмак пищал.

Покинуть предложили

Мне танцевальный зал.

Ревел человек в коляске,

Видно, хотел он ласки.

Упал цветок в большом

                            горшке,

Попал мне прямо по башке.

На голове цветочки

Прижились, как на кочке.

Я шёл и дул на суп,

Чтоб сразу сесть и съесть.

Он на пол – хлюп да хлюп,

Не смог я суп донесть.

Весь суп я на пол сдул,

Голодным сел на стул.

Пойду домой, пожалуюсь маме,

Что луна зажата двумя домами.

Давно мы с Толиком друзья.

Мы торт несём в носилках.

Настолько друга знаю я,

Что чувствую затылком.

Вот наклонился он лицом

И откусил кусок.

– Не будь, – сказал я, —

                          наглецом,

Вставай вперёд, дружок.

Синяк заслужил я храбростью,

Как орден, ношу его с радостью.

Ходил я против ветра носом.

Остался на всю жизнь курносым.

Съел я обеда две порции,

У меня исказились пропорции.

Сверху расширился, снизу

                                   сузился.

Шёл по проспекту я

                           и конфузился.

Засмотрелся на ивы плакучие,

Оказался в навозной куче я.

Прошла по спине моей палка.

Реву я, как поливалка.

В давке меня исковеркали,

Будто в кривом зеркале.

Если б знал, что падать тут, —

Натянул бы я батут.

Вот это сумка!

Не сумка – сума!

С отцом мы на рынок ходили.

На рынке купили живого сома

И в ванну его пустили…

В ванну его пустили,

А потом загрустили.

Вот это сом!

Не сом, а сомище!

Не мыться же с ним вдвоём.

А сколько усатый требует пищи!

Сома мы к Неве несём.

Сома в Неву опустили

И снова с отцом загрустили.

Внизу стоят люди,

А мы по карнизу идём.

Ну и хохоту будет,

Если мы упадём!

Стояли люди, стояли,

Лишь продрогли напрасно.

Мы, как назло, не упали,

Всех огорчили ужасно.

Красил я дверные створки.

До кино остался час.

Зацепил ногой ведёрко,

Краска лужей растеклась.

Растеклась так растеклась,

Это ж краска, а не грязь.

Отложу поход в кино,

Пол покрашу заодно.

Вторсырьё сдавать иду,

Будет много там народу;

Я несу с собой еду

И подушку кислорода.

На нитках я свесил конфетки,

Детей из окошка дразню:

Конфету хватают детки —

Я нитку к себе тяну.

Родители называют

Меня дураком… Ну и пусть.

Юмора не понимают —

Дети плачут, а я-то смеюсь.

Я волновался от страха,

Как на верёвке рубаха.

Сижу я в болоте на кочке

И кушаю хлеб с колбасой.

Подходит ко мне незнакомец,

Размокший и страшно босой.

– Я провалился в болото, —

Тоскливо он мне говорит, —

Оставил там целых два бота,

Этюдник и теодолит,

Рюкзак с очень ценным снарядом

И то, в чём я кашу варил, —

Сказал так и плюхнулся рядом,

И больше он не говорил.

И был он настолько промокший

И до того босой,

Что я поделился с ним хлебом,

А также и колбасой.

Сижу я в запахе тмина,

Пишу с натуры этюд.

Передо мною картина…

Не картина – салют!

Всё сверкает на солнце,

Красок таких и нет.

Жук упал на подсолнух,

Мух взорвался букет.

В листьях цикада большая…

Такой вдруг поднялся крик!

Взвилась бабочек стая,

Разжал кулак борщевик.

Замолчала цикада

И вновь закричала вдруг.

Слоники сыплются градом,

Выпустил жертву паук.

Прыгнул кузнечик упруго

И закачался в цветах.

Меняются друг за другом

Сто картин на глазах.

Комар завертелся в пляске,

Нырнул лягушонок в стакан.

Разбрызгал я кистью краски —

Не этюд, а фонтан.

Я замкнутый, я общительный,

Больной, как бык здоров.

Пошёл немного понырять

С холмистых берегов.

В прекрасную, ненастную,

Хорошую погоду

Нырнул в горячую, как чай,

Я ледяную воду.

Мне хорошо, мне холодно,

Мне жарко, точно в печке.

Я жажду, как в пустыне,

По горло сидя в речке.

Я вышел – да, я вылетел,

От холода дрожа.

Нет, точно рыба от жары,

На берегу дыша.

Со мной случилась беда —

На меня упала звезда!

И вот от злости

Я пришёл к нему в гости.

Я записывал птиц голоса

На карманный магнитофон.

В микрофон залетела оса,

Создавая ненужный фон.

Коснулся её случайный я —

Записался мой вопль отчаянный.

Упал я – вот неудача!

Кругом же смех вместо плача.

Стою и не верю своим глазам —

Мимо меня прошёл я сам!

Коля съел моё варенье,

Всё испортил настроенье.

Я синяк ему поставил —

Настроение исправил.

Однажды я в шторы закутался,

Стал раскутываться и запутался.

Зато распутывался так старательно,

Что запутался окончательно.

Видимо, штора пошла винтом,

Но понял я это только потом,

Когда оторвалась штора,

Запутался я в которой.

Была жара, разошлись облака,

Солнце над самой головой повисло.

Я бросил лягушку в бидон молока,

Чтобы оно в дороге не скисло.

Донёс молоко до самого дома,

Забыл совсем про лягушку.

Вспомнил, когда я стал из бидона

Разливать молоко по кружкам.

Брату с книжкой, отцу с газетой,

Сестрёнке с куклой, деду в очках,

Тётке с букетом, дядьке

                                     с пакетом…

Что сейчас будет – просто страх!

Мамина кружка, моя кружка.

Вот и вылито всё молоко.

К счастью, ко мне нырнула

                                     лягушка.

Ох, как разлить молоко не легко!

Велосипед меня понёс.

Понёс куда-то под откос.

Он там остался без колёс,

И дальше я его понёс.

Я получил замечание.

Папа пришёл в восторг,

А мама – в отчаяние.

«Поведение вашего сына

Внушает тревогу:

Он изучает йогу

И вместо руки подаёт ногу.

Детям, конечно, полезно

В движениях разнообразие,

Но бегать по потолку —

Это уже безобразие!

Законов физики не признаёт

                                    он совсем.

В коридоре на люстре качается,

За партой сидит в позе «дзен»,

Терпенье моё кончается.

И хоть учится он на «отлично»,

Поведенье его не этично,

Даже, можно сказать, разлагающе:

Физрук под его влиянием

Ходит как-то летающе.

А учитель ботаники цветами порос.

Химик на уроке

Превращается то в ртуть,

                                  то в купорос.

А учитель истории —

То в Цезаря, то во льва,

                         то в гладиатора,

Но у нас же школа,

А не подмостки театра.

Вот и я поддался йоге

                                немножко —

Улетаю из класса прямо

                                в окошко,

Хоть в школу вхожу

Через парадные двери…

Прошу принять против йоги

Самые строгие меры!»

Без мамы купили мы с папой

В магазине пальто.

Мне пальто, а папе шляпу —

Идём домой под зонтом.

Папа идёт, сердит —

Шляпа ему не идёт.

Я на папе сижу —

Пальто на мне не сидит.

Я забрался под кровать,

Чтобы брата напугать.

На себя всю пыль собрал.

Очень маму напугал!

Вот и скончался дедушка,

Сижу у окна и тоскую.

В окошке напротив девушка

Расчёсывает другую.

На плечи намазала голые

Какую-то белую массу.

Потом повернула голову

И скорчила мне гримасу.

А после первая девушка

Расчёсывать стала другую…

Вчера у меня умер дедушка,

А не о нём я тоскую.

С каждой секундой

Я старше и старше

Сам себя становлюсь.

Ужасно смешно мне

И весело страшно,

Что скоро остановлюсь.

На заду кобура болталась,

Сбоку шашка отцовская звякала.

Впереди меня всё хохотало,

А позади всё плакало.

Папа вазу опрокинул:

Кто его накажет?

– Это к счастью, это

к счастью, —

Всё семейство скажет.

Ну, а если бы, к несчастью,

Это сделал я!

– Ты разиня, ты растяпа! —

Скажут про меня.

В запертом зале

Вздрогнуло что-то,

Будто ударил

Кто-то кого-то.

Дрожащий папа

Дрожащей рукой

Дрожащую маму

Повёл за собой.

Дрожащую дверь

Открыл в тёмный зал,

Там кот дрожащий

На лавке дрожал.

Дрожащие стёкла

В окнах дрожали,

Дрожащие капли

По стёклам бежали.

Сидела на раме

Дрожащая мышь.

Сказал папа маме:

«Ну что ты дрожишь?

Ты просто трусиха

Здесь нет никого,

Спокойно и тихо.

Дрожать-то чего?»

Так папа сказал…

Но, выйдя из зала,

И папа дрожал,

И мама дрожала.

Я сам себя в пальто одел

И рукавом свой нос задел.

Решил пальто я наказать

И без пальто пошёл гулять.

Я взял бумагу и перо,

Нарисовал утюг,

Порвал листок, швырнул

                              в ведро —

В ведре раздался стук.

На скатерть

во время

обеда

выполз

такой

таракан,

что, если

стаканом

накрыть

таракана,

таракан

увезёт

стакан.

Стакан

упадёт,

и не станет

стакана,

и

убежит

таракан,

а после

вернётся

и, очень

возможно,

свалит