Читать книгу История и география загробного мира - Олег Ивик - Страница 4

Судьба первых жителей Шумера и Аккада была во многом схожа с судьбой первых иудеев и христиан. Как и Адам, первые шумеры и аккадцы были слеплены из глины. Они тоже пострадали во время Всемирного потопа, а мудрый Зиусудра, подобно Ною, был предупрежден свыше, построил ковчег и спасся. Шумерам и аккадцам тоже был известен земной рай, который, по их сведениям, располагался в стране Дильмун – на территории нынешнего островного государства Бахрейн. Но, в отличие от Адама и Евы, первых жителей Месопотамии в рай не впускали – блаженный остров Дильмун (или Тильмун) предназначался исключительно для богов. И хотя здесь не водились ни змеи, ни скорпионы, ни волки, ни дикие собаки, зато и пресной воды тоже не было. Воду в шумерский рай уже в те далекие времена приходилось доставлять с материка, этим занимался бог солнца Уту. Интересно, что сегодня питьевую воду на острова Бахрейна тоже в основном доставляют с «большой земли» и она дороже бензина.

Дильмун не был единственным жилищем шумерских богов – это было нечто вроде Эдемского сада, где богиня-мать Нинхурсаг выращивала чудесные растения с помощью искусственного орошения. Впрочем, два человека все же удостоились обрести в этом саду вечную жизнь. Счастливцами стали строитель ковчега Зиусудра (шумер Гильгамеш в намного более позднем, уже аккадском тексте зовет его Утнапишти) и его супруга.

Остальные жители Междуречья, окончив земные труды, отправлялись независимо от своих заслуг в преисподнюю. Впрочем, поначалу она тоже была предназначена исключительно для богов и возникла задолго до сотворения первых людей. Позднее в нее стали переселяться древние шумеры; примерно в середине третьего тысячелетия Шумер был покорен соседним Аккадом, после чего завоеватели не только переняли культуру побежденных, но и начали осваивать их загробный мир.

У шумеро-аккадской преисподней было множество имен: Кур, Кигаль (Великая Земля), Эден, Иригаль, Арали… или же Курнуги – «Страна без возврата».

Одним из первых переселенцев в «Страну без возврата» едва не стал весьма значимый бог – «владыка-ветер» Энлиль. Попал он туда, в отличие от самих шумеров, за грехи, и даже высокое положение в пантеоне его не спасло. Людей в те времена на земле еще не было, но боги жили примерно так же, как и люди. Энлиль собрался жениться, и его избранницей стала прекрасная Нинлиль. Мать девушки одобрила предстоящий брак, но сама Нинлиль жениха отвергла. Тогда Энлиль силой овладел несговорчивой невестой. За такое безобразие он был осужден богами:

Любострастного Энлиля не только изгнали из собственного города, но и отправили в преисподнюю на бессрочное поселение. Возможно, там бы он и остался, но на его счастье Нинлиль, которая к этому времени поняла, что беременна, не захотела рожать ребенка без отца и отправилась под землю вслед за мужем. Ее сыну предстояло стать богом луны, и Энлиль, озабоченный не только собственным изгнанием, но и тем, что небесному светилу предстоит сиять под землей, придумал хитрый план освобождения. По дороге к месту заключения божественная пара встретила трех низших богов: «стража ворот», «человека подземной реки» и «перевозчика», исполнявшего те же обязанности, что и Харон в Аиде. Энлиль по очереди принимал облик каждого из этих богов и каждый раз зачинал со своей супругой очередного ребенка. Дети эти стали тремя богами подземного царства и оказались выкупом, который, согласно законодательству шумерского загробного мира, должен внести за себя желающий его покинуть. Обеспечив «Страну без возврата» соответствующим количеством служителей, Энлиль добился возвращения своего первенца, жены и себя самого на небо.

Еще одна величайшая шумерская богиня, Инанна (у аккадцев она получила имя Иштар), тоже чуть не осталась в загробном мире против своей воли. Ей, как и Энлилю, пришлось отослать в преисподнюю своего заместителя – это было обязательным условием выхода из «Страны без возврата». Впрочем, сначала Инанна отправилась в Кигаль по своей воле: у нее были там какие‐то ритуальные дела, связанные с переходом в подземный мир ее зятя, мужа сестры. Сестра Инанны, Эрешкигаль, была правительницей преисподней, именно ее мужа и собиралась почтить преисполненная родственных чувств Инанна. Однако Инанна отнюдь не была уверена, что сестра разделяет ее родственный пыл, и опасалась, что Эрешкигаль может предать ее смерти. Опасения богини оказались не напрасны: у входа в «Страну без возврата» ее встретил привратник Нети, который провел ее через семь ворот, каждый раз насильственно снимая с несчастной гостьи часть ее одежд и украшений. Пройдя седьмые ворота, незадачливая богиня оказывается абсолютно голой, что, кроме морального унижения, имело еще и магические последствия: ее божественная сила ушла вместе с одеждой. После чего Эрешкигаль направляет на сестру «взгляд смерти» и убивает ее (одного схождения в преисподнюю для смерти, видимо, было недостаточно). Труп несчастной богини вешают на крюк, вбитый в стену. Там бы она и пребывала по сей день, но на земле визирь богини, выждав трое суток и не дождавшись возвращения своей госпожи, бросился за помощью к верховным богам шумерского пантеона. Энлиль и его сын, лунный бог Нанна, безучастно отнеслись к смерти своей коллеги, но бог мудрости Энки сжалился над умершей. По-видимому, Энки, полностью отдавшись духовным подвигам, пренебрегал гигиеной, и это спасло несчастную Инанну. Энки почистил ногти, под которыми скопилось изрядное количество грязи, слепил из этой грязи двух магических уродцев, снабдил их «водой жизни» и «травой жизни» и отправил на выручку потерпевшей.

Труп богини сняли с крюка и оживили, но для того, чтобы выйти из «Страны без возврата», Инанна должна была прислать вместо себя заместителя. В сопровождении демонов, которые следили за исполнением закона, богиня отправляется на землю и застает своего мужа, бога-пастуха Думузи, сидящего в парадных одеждах на высоком троне. Инанна, которая, по‐видимому, считала, что муж льет слезы и носит по ней траур, сразу решила вопрос о том, кто же будет ее заместителем. Перепуганный Думузи долго прятался, но в конце концов был настигнут галлу – демонами преисподней, которые

Но самым печальным для Думузи было то, что они «не принимают даров приятных», то есть взяток ни в какой форме не берут… Неподкупные галлу разорвали бедного Думузи на части, и он отправился прямиком в преисподнюю, являя собой назидательный пример для недостаточно почтительных мужей. Впрочем, будучи плохим мужем, Думузи был, по‐видимому, хорошим братом – его сестра Гештинанна, в свою очередь, согласилась стать его заместительницей в царстве мертвых. В конце концов Инанна наполовину простила грешного мужа и согласилась, чтобы Думузи и его сестра по очереди проводили под землей по полгода, а остальное время пребывали на земле.

Коварную Эрешкигаль, которая столь злокозненно обошлась с собственной сестрой, можно если не оправдать, то понять: Инанна являлась в числе прочего богиней плодородия и любви, у нее было немало любовников и муж Думузи. Что касается самой Эрешкигаль, то ее личная жизнь не сложилась: правда, она родила сына от связи с Энлилем, но у Энлиля была и осталась любимая жена, помощница и советчица Нинлиль, и отношения с подземной богиней никогда не стояли для «владыки-ветра» на первом месте. Кроме того, бедная Эрешкигаль не имела права покидать преисподнюю даже ненадолго. И если, например, греческая богиня загробного царства Персефона две трети года могла проводить на земле и на Олимпе, то Эрешкигаль обречена была на вечное сидение под землей. Правда, замуж она в конце концов вышла, но историю ее сватовства трудно назвать любовной.

Все началось с того, что шумерские боги устроили пышный пир. Отправили приглашение и для Эрешкигаль, но поскольку заранее было известно, что она не сможет его принять, богине предложили прислать вместо себя полномочного представителя. Выбор подземной царицы пал на собственного сына Намтара, демона злой судьбы и смерти. Когда Намтар прибыл на небеса, боги оказали ему торжественный прием, чествуя в лице посланника саму великую богиню. Один лишь бог Нергал не захотел встать при входе Намтара, оскорбив тем самым владычицу шумерского загробного мира.

Возмущенная Эрешкигаль потребовала выдачи и казни нечестивца. О том, что было дальше, разные мифографы повествуют по‐разному. Говорят, что Нергал, захвативший с собой в подземное царство мощное подкрепление, за волосы стащил царицу с трона и хотел отсечь ей голову. Лишь мольбы Эрешкигаль и обещание разделить с ним ложе и трон смягчили грозного бога. Существует мнение, что Нергал, проведя с царицей семь ночей, не прельстился загробными ласками и бежал обратно на землю. Влюбленная (а быть может, лишь оскорбленная) Эрешкигаль объявила, что в отместку выпустит на землю всех жителей загробного мира. Испуганные боги потребовали от Нергала исполнить волю богини. Так или иначе, в конце концов Нергал смирился со своей новой долей и стал бессменным мужем Эрешкигаль и царем загробного мира, потеснив супругу на ее троне. Неизвестно, много ли радости принес царице этот вынужденный брак с богом, который до своего нового назначения ведал войной, чумой, лихорадкой и палящими солнечными лучами (но не солнечным светом!). Впрочем, в ее положении выбирать не приходилось. Мы достаточно точно можем сказать, когда именно Эрешкигаль вышла замуж и загробное царство шумеров получило нового владыку. Известно, что Инанна спустилась в преисподнюю вскоре после замужества сестры и переселения Нергала под землю. Это событие, вернее, его последствия положили конец царствованию на земле бога-пастуха Думузи. Нам известно время правления преемника Думузи, царя Гильгамеша: он был исторической личностью, жрецом и военным вождем города Урука и жил около 2700 года до н.э. Значит, загробный брак Эрешкигаль и изменения во властной структуре шумерской преисподней относятся к началу третьего тысячелетия до новой эры.

Таковы были вкратце взаимоотношения шумерских богов с загробным миром и его правителями. Но задолго до того, как злосчастная Эрешкигаль вступила в брак, а ее сестра чуть не лишилась жизни, совершая ритуалы в честь новоявленного зятя, – задолго до этих событий шумерская преисподняя стала понемногу заполняться людьми.

Люди были сотворены богами Энки и Нинмах из глины. Произошло это достаточно давно. «Царский список», составленный в третьем тысячелетии на основании более древних документов, перечисляет имена и годы правления всех шумерских царей, правивших после Потопа. Древние цари были в основном долгожителями, первые двадцать три царя Первой династии Киша правили, согласно «Списку», в общей сложности 24 510 лет. После перенесения столицы из Киша в Урук время правления одного царя сократилось в среднем до двухсот лет, что, впрочем, тоже немало. Хронология «списка» простирается примерно на тридцать тысяч лет назад, до самого Потопа. Какое‐то время надо отвести и на жизнь «допотопных» людей. Таким образом, заселение шумерской преисподней людьми началось более тридцати тысяч лет тому назад. Археологические находки не подтверждают, но и не опровергают эту информацию – согласно данным раскопок, шумеры появились в Междуречье Тигра и Евфрата в четвертом тысячелетии до новой эры, но откуда они пришли, до сих пор неизвестно. Очень может быть, на своей прародине шумеры или их предки тоже провожали своих покойников в «Страну без возврата», управляемую коварной и тогда еще незамужней Эрешкигаль (правда, в этом случае царская династия, вопреки своему названию, большую часть своего правления не имела отношения к месопотамскому городу Киш). Так или иначе, оговоренное в «Списке» начало правления кишских царей соответствует началу верхнего палеолита, заселению Евразии человеком нового облика – Homo sapiens sapiens – и началу второй (после неандертальцев) волны перехода людей в загробный мир.

Сохранилась и другая, спорная, но соблазнительная для трактовки информация, по которой создание шумерской цивилизации (а значит, и заселение шумерами преисподней) произошло почти полмиллиона лет тому назад. Об этом пишет живший в конце четвертого – начале третьего веков до нашей эры вавилонский ученый, жрец бога Мардука, Берос. Он сообщает, что еще до Потопа шумерами правили десять царей-долгожителей, общий срок деятельности которых исчисляется в 432 тысячи лет. Если принять сообщение ученого жреца за истину, то первые шумеры относились к какой‐то из разновидностей Homo erectus – человека прямоходящего. Не исключено, что их можно классифицировать как гейдельбергских людей – предшественников неандертальцев. Как мы уже говорили, неандертальцы заботливо провожали своих покойников в загробный мир. Известно даже одно захоронение гейдельбергских людей, хотя оно относится к несколько более позднему времени (около 300 тысяч лет назад) и является единственным и спорным.

Но кем бы ни были первые шумеры, вылепленные из глины (или, по одной из версий, выросшие из‐под земли, как трава), с территории Междуречья этот народ стал поступать в «Страну без возврата» с конца четвертого тысячелетия до нашей эры. Археолог Леонард Вулли при раскопках города Ур обнаружил кладбище, на котором шумеры хоронили своих покойников на протяжении почти всего третьего тысячелетия. Вулли исследовал около тысячи четырехсот могил. Шумеры попроще брали с собой в царство Эрешкигаль орудия труда, оружие, посуду с едой и питьем, ларцы, браслеты, ожерелья… В сжатых руках лежащие на боку люди обязательно держали у самого рта кубки. Видимо, содержавшийся там напиток помогал преодолеть трудности загробного пути. Для преодоления водных преград во многие могилы были положены модели лодок. Интересно, что грабители, обчистившие могилу царя Абарги, не тронули две лежавшие на самом виду серебряные лодки: вероятно, они побоялись, что эти лодки могут их самих привезти во владения Эрешкигаль раньше положенного богами срока.

Царица Шубад отправилась в последний путь на деревянных погребальных носилках с золотым кубком в руках. Она вступила в царство мертвых, наряженная в драгоценный головной убор из золота. Ее голову обвивала восьмиметровая золотая лента, три венка – из золотых колец и листьев и стеклянных цветов – были перевязаны нитями сердоликовых и лазуритовых бус. Парик закреплялся золотым гребнем. Царица взяла с собой цилиндрическую печать из лазурита, на которой было выгравировано ее имя. Печать – это предмет, который старались прихватить с собой в загробный мир очень многие шумеры: видимо, она была необходима в работе бюрократического аппарата Эрешкигаль. Впрочем, возможно, Шубад намеревалась иметь собственную канцелярию. Она взяла с собой трон, украшенный львиными головами из листового серебра. Жизнь царицы в загробном мире должны были украшать многочисленные вазы из золота, серебра и алебастра, чаши, масляные лампы, серебряные жертвенные столики… Туалетные принадлежности и золотые шкатулки с косметикой указывают на то, что в «Стране без возврата» Шубад собиралась существовать отнюдь не в виде бесплотной тени. Взятые ею доска и камни для настольной игры, возможно напоминающей шашки, наводят на мысль о популярности интеллектуальных игр в шумерском загробном мире.

Ездить по царству Эрешкигаль было, вероятно, принято на ослах и на волах. В начале третьего тысячелетия там произошла небольшая транспортная революция: волокуши на полозьях начали сменяться колесными телегами. По крайней мере, нарядная повозка Шубад, украшенная мозаикой и золотыми барельефами львов, стояла на полозьях. А похороненный прямо под ее склепом царь Абарги (возможно, ее муж) хотя и умер несколько раньше, но, будучи сторонником прогресса, предпочел ездить по загробному миру в двух четырехколесных повозках – новейшем слове техники.

Естественно, что Шубад не собиралась лично управлять запряженными в волокушу ослами, как и Абарги не сам ухаживал за волами, влекущими его телеги. В царстве Эрешкигаль сохранялось имущественное и классовое неравенство, и рядом с повозкой царицы были уложены два мертвых конюха; столько же возниц должно было служить и ее супругу. Всего же Шубад взяла с собой свиту из двадцати пяти человек. За царем Абарги последовали шестьдесят мужчин и женщин. Оба повелителя вступили в загробный мир, сопровождаемые роскошно одетыми дамами и придворными, слугами, вооруженными воинами и несколькими арфистами. Есть основания думать, что они последовали за своими повелителями не только добровольно, но и очень охотно. Изумление археологов вызвал тот факт, что позы, сохраненные слугами и придворными в гробницах шумерских царей, не наводят на мысль о возможном сопротивлении и насильственной смерти. Ученые убеждены, что эти люди сошли в гробницу живыми и устроились в удобных и непринужденных позах. Возможно, после этого они выпили снотворное и были заколоты во сне, избежав мучительной агонии. Во всяком случае, археологические находки дают основание полагать, что в загробном мире шумеров царят патриархальные добродетели и властители пользуются любовью своих подданных.

К сожалению, добрый царь Абарги, сохранив в загробном мире свиту, повозки и лодки (их, как мы уже писали, грабители унести побоялись), потерял большую часть своего имущества. Строители, сооружавшие поверх его гробницы усыпальницу для Шубад, проломили свод и вынесли все драгоценности.

Шумерская преисподняя недаром называлась «Страной без возврата», и если для попавших туда богов еще имелась возможность выйти наружу, оставив вместо себя заместителя, то у людей такой возможности не было. Живые в царство Эрешкигаль не попадали, а мертвые наружу не выходили. Правда, согласно шумерскому тексту «Гильгамеш и ива» и его аккадскому варианту «Энкиду в преисподней», слуга царя Гильгамеша, Энкиду, сошел в подземный мир живым, но выйти наружу он уже не смог. Причем, насколько известно авторам настоящей книги, это был единственный прецедент.

Сам Энкиду под землю отнюдь не торопился и отправился туда вынужденно. Дело в том, что у царя Гильгамеша имелся замечательный барабан, сделанный из древесины ивы, посаженной на берегах Евфрата еще в те далекие времена, когда небо только отделилось от земли. Впоследствии дерево было пересажено в город Урук самой богиней Инанной с тем, чтобы Гильгамеш изготовил из него кресло и ложе для богини. Гильгамеш так и поступил, а из остатков древесины сделал для себя барабан и палочки. Звуком этого барабана он созывал жителей Урука на работу. Но по молитве местных дев, не отличавшихся трудолюбием, и барабан, и палочки провалились в преисподнюю. Девы наслаждались бессрочным отдыхом, но благоденствие Урука оказалось под угрозой. Принести барабан обратно на землю вызвался Энкиду. Гильгамеш дал слуге ряд ценных указаний, как вести себя в царстве Эрешкигаль, чтобы иметь шанс на возвращение:

Кроме того, путешественнику было запрещено целовать любимых жен и детей, сошедших в преисподнюю до него. Что касается нелюбимых жен и детей, то их в преисподней возбранялось избивать – потустороннее законодательство было много гуманней тогдашнего земного. Также в преисподней по не вполне ясным причинам не рекомендовалось бросать на землю дротик и носить посох. Все это дает вдумчивому этнографу определенное представление о семейно-брачных отношениях, гигиенических традициях и моде царства Эрешкигаль. Судя по всему, бурное проявление чувств в шумерской преисподней было не принято и могло обратить на себя общественное внимание. Избиение нелюбимых жен и детей тоже не приветствовалось. Ношение чистой одежды и умащение елеем в царстве Эрешкигаль были редкостью. Не пользовалась популярностью и обувь, раз шум сандалий грозил привлечь особое внимание к пришельцу. Все это вступает в некоторое противоречие с археологическими находками, которые говорят о том, что шумеры и аккадцы, переселяющиеся в иной мир, брали с собой и обувь, и нарядную одежду, и косметику. Впрочем, не исключено, что они делали это лишь постольку, поскольку были мало знакомы с традициями преисподней, и что впоследствии эти одежды и шкатулки пылились без употребления… Из письменных источников известно, что облачение в чистые одежды и умащение тела или статуи покойного елеем входили в погребальный ритуал шумеров. Но эта информация не слишком противоречит сообщению Энкиду, поскольку известно, что шумерская преисподняя была местом пыльным – в эпосе о Гильгамеше говорится, что там «засовы и двери покрыты пылью», – и обитатели загробного мира могли достаточно быстро потерять свой ухоженный вид.

Энкиду, естественно, нарушил все данные Гильгамешем заповеди и даже не удержался от рукоприкладства по отношению к нелюбимой покойной жене и ребенку. После чего ему пришлось остаться в царстве Эрешкигаль навсегда. Произошло это не по воле богов, желавших наказать нечестивца, а по естественным причинам:

Тщетно Гильгамеш бегал из храма в храм и молил богов о спасении верного слуги. Один лишь бог Эа (Энки) откликнулся на просьбу царя, но и он не мог пойти против закона. Эа лишь попросил Нергала открыть отверстие в земле, чтобы дух злосчастного Энкиду мог выйти на поверхность и рассказать Гильгамешу о быте и нравах преисподней.

Нергал исполнил просьбу старого бога, и дух Энкиду встретился с Гильгамешем. Друзья обнялись, но потом Энкиду подтвердил, что, несмотря на объятия, он всего лишь дух, а тело пребывает под землей: «как старое платье, едят его черви», и «полно оно праха». Тем не менее со слов Энкиду выяснилось, что в загробном мире все обстоит не так уж и плохо и достаточно справедливо.

Еще лучше оказалась участь того, кто родил пятерых сыновей, – «во Дворец он входит». Самой завидной, вероятно, была загробная судьба человека, родившего семерых, – такие упоминаются, но их воздаяние для нас остается загадкой: текст испорчен. Убитый в сражении будет утешен сразу отцом, матерью и склонившейся над ним женой… Но все эти загробные радости предстоят лишь тем, о чьей участи позаботились живые. Энкиду довелось видеть того, «чье тело брошено в степи», – «его дух в земле не имеет покоя». И совсем уж жалкий жребий ожидает того, чей дух не чтим потомками:

Сам Гильгамеш не был чужд духовных поисков и еще при жизни побывал если не в самом загробном мире, то на сопредельных территориях. Аккадский эпос повествует о том, как Гильгамеш, потеряв своего друга Энкиду (в этой версии он умер своей смертью), отправляется к праведному Утнапишти, чтобы расспросить его «о жизни и смерти». Царь проходит подземным путем, по которому сквозь гряду гор, окружающих обитаемый мир, следует солнце, переправляется через «воды смерти» и достигает места, где «при устье рек, в отдаленье» живет обретший бессмертие спаситель человечества. Из других источников известно, что Утнапишти обитает в земном раю, Дильмуне, где нет пресной воды (ее вынужден доставлять туда бог солнца Уту), поэтому сообщение об «устье двух рек» вызывает некоторое недоумение. Но можно допустить, что за более чем тридцать тысяч лет (а по одной из версий – почти за полмиллиона лет) Уту налил в Дильмуне столько воды, что образовал две небольшие речки, которые впоследствии пересохли (в наше время на Бахрейнских островах рек не существует).

Побывав в земном раю, Гильгамеш чуть было сам не обрел бессмертие: Утнапишти научил его, как добыть волшебный цветок, дарующий вечную жизнь и молодость. Альтруистичный Гильгамеш собрался не только сам обрести жизнь вечную, но и накормить замечательным цветком весь народ Урука. Случись это, поток переселенцев в царство Эрешкигаль мог полностью иссякнуть и население его стабилизировалось бы не позже 2600 года до н.э. Но по недосмотру героя цветок был украден змеей. Змея действительно тут же сбросила кожу и помолодела (по поводу обретения ею вечной жизни точных данных нет). А Гильгамеш, вернувшись в Урук и процарствовав положенное время, умер и отправился в преисподнюю, как и все шумеры.

О начальном этапе его пребывания в царстве Эрешкигаль тоже имеется некоторая информация. Сохранилась глиняная табличка, которая, по мнению исследователей, является одной из версий окончания эпоса о Гильгамеше, названного «Смерть Гильгамеша». В ней говорится о том, как царь Урука, спустившись в загробный мир, принес богатые жертвы и дары богам подземного царства и наиболее знатным его обитателям из числа людей. Причем дары эти Гильгамеш принес не только от своего имени, но и от имени тех, кто «почил вместе с ним». Это дает основание думать, что знаменитого урукского царя сопровождала в загробный мир целая свита.

Позднее покойному Гильгамешу и самому довелось принимать подарки от новых поселенцев подземного мира. Сохранилась поэма (нечто вроде погребальной песни) об Урнамму, царе города Ура, жившем в конце третьего тысячелетия. Царь тоже прибыл на новое место жительства с богатыми дарами и почтил ими семь богов подземного мира и их наиболее выдающихся подданных. Урнамму раздаривал оружие, одежду, украшения, драгоценности и корабли. Кроме того, он заколол в загробном мире волов и быков и сделал это собственноручно, поскольку свита в поэме не упоминается (вероятно, к тому времени обычай отправлять с царем его приближенных вышел из употребления). Впрочем, царю не пришлось долго сожалеть об оставленных на земле слугах: к нему тут же приставили в этом качестве нескольких ранее умерших обитателей загробного царства.

Гильгамеш ко времени смерти Урнамму сильно возвысился в табели о рангах и принял сан божества: в поэме он упомянут наравне с Нергалом, Эрешгикаль и Думузи. Интересно, что подарки получили не только главные боги, но и писец, ведущий дела загробного царства. Когда дела с подарками были улажены, Гильгамеш, видимо в благодарность, согласился выступить в качестве гида и познакомить покойного с законами и традициями «Страны без возврата». К сожалению, эта часть текста не сохранилась.

География объединенного загробного царства шумеров и аккадцев мало изучена. Известно лишь, что оно находилось под землей и что по крайней мере какая‐то его часть была расположена непосредственно под Уруком (именно из Урука провалился в «Страну без возврата» пресловутый барабан). Одно из названий этого царства – Кур – когда‐то означало гору и лишь позднее приобрело смысл «чужая страна». Возможно, что какая‐то часть преисподней находилась под гористой местностью и вход туда вел через ущелья или пещеры. Тем, кто отправлялся в преисподнюю более цивилизованным путем, чем это сделали барабан и за ним Энкиду, следовало пересечь подземную реку – здесь существовала лодочная переправа. Парадный вход состоял из семи последовательных врат, но есть сообщение и о четырнадцати вратах, возможно ведущих в преисподнюю с разных сторон. Известно, что, когда Нергал спускался под землю для единоборства с Эрешкигаль, он поставил четырнадцать дружественных ему демонов на страже у четырнадцати ворот загробного царства.

Вопрос о небесных светилах загробного царства шумеров остается до настоящего дня невыясненным. С одной стороны, многие источники подчеркивали, что там таковых нет и быть не может. Царство Эрешкигаль называли «жилищем мрака», «домом, где живущие лишаются света», местом, где «света не видят, но во тьме обитают». С другой стороны, существует точка зрения, что солнце Уту (у аккадцев Шамаш) ночью путешествует по подземному миру, неся умершим не только свет, но и еду, и питье. Недаром аккадцы иногда именовали Шамаша «солнце мертвых душ». В этом Уту-Шамаш сходен с египетским Ра, который равно светит и живым, и мертвым. В своей знаменитой элегии на смерть отца шумерский поэт рубежа третьего – второго тысячелетий до н.э. Лудингирра прямо называет солнечного бога владыкой и судьей загробного мира:

Относительно лунного бога Нанны известно, что днем он путешествует по подземному царству в своей барке. Тот же Лудингирра сообщает, что Нанна, помимо своих ежедневных странствий под землей, ежемесячно проводит там «день сна» – двадцать восьмой или двадцать девятый день лунного месяца, – решая судьбы умерших.

Из коренного населения «Страны без возврата», помимо уже упомянутых нами Эрешкигаль, Нергала, Намтара и Думузи (периодически замещаемого сестрой), можно отметить Нунгаль – дочь царицы Эрешкигаль, которая, по некоторым данным, ведала загробным правосудием. Сына Эрешкигаль и Энлиля мы уже упоминали. Еще один сын Эрешкигаль, Ниназу, являясь богом подземного царства, по совместительству занимался целительством, и даже имя его в переводе с шумерского означает «господин врач». Сын Ниназу, Нингишзида, тоже обитал в подземном мире, где сторожил заточенных злых демонов. Сестра Думузи, Гештинанна, вынужденно попавшая в загробный мир, нашла здесь себе дело по душе: она стала писцом, вела дела умерших и зачитывала «таблицу судеб». У аккадцев этим ведала Белет-цери, хотя возможно, богини просто сменяли друг друга – ведь Гештинанна ежегодно по шесть месяцев проводила в мире живых.

В загробном мире жили и упомянутые уже демоны галлу, и ануннаки, по крайне мере некоторые из них. Кто такие ануннаки, до сих пор толком не известно. В свое время бог Ан «приказал им родиться», что они и сделали. По некоторым сведениям, приказ бога исполнили семь ануннаков, по другим – пятьдесят и даже шестьсот. Ануннаки каким‐то образом ведали судьбами людей; обитали они и под землей, и на небе. Некоторые из них исполняли судебные функции при Эрешкигаль и Нунгаль. Существует точка зрения, что они всегда выносили один-единственный приговор – смертный, после чего подсудимый, попавший в лапы загробного правосудия, окончательно умирал и оставался в «Стране без возврата» навсегда. Но это не вполне справедливое мнение: ведь еще Энкиду подробно рассказал о вполне сносной участи шумеров, родивших должное количество сыновей или убитых в сражении (конечно, при условии, что их родственники позаботятся о необходимых заупокойных ритуалах). Это наводит на мысль, что Эрешкигаль, несмотря на все сложности своего характера, должным образом следила за исполнением правосудия во вверенном ей государстве и, несмотря на то, что выход из «Страны без возврата» был заказан, справедливость при распределении жизненных благ там соблюдалась.

Как и при переходе власти в надземном мире от шумеров к аккадцам, так и при следующем политическом потрясении – возвышении Вавилона, установившего свое господство над Месопотамией, – в загробном мире Междуречья радикальных реформ не проводилось. Тем не менее некоторые изменения произошли. Во-первых, Нергал постепенно отстранил свою жену от государственных дел и стал править единолично. Эрешкигаль сохранила титул богини, супруги и царицы, но реальную власть потеряла. Укрепляя свое положение, Нергал окружил себя множеством подвластных ему мелких божеств и демонов преисподней. Среди них, помимо уже известных нам ануннаков и галлу, появились утукки, асакки, этимме, ночные инкубы лилу, совращающие женщин, и столь же аморальные суккубы лилит, совращающие мужчин. Обитала в преисподней и львиноголовая Ламашту, похищающая детей и насылающая на них болезни, поселились и сами эти болезни, и разнообразные призраки, и злобные духи мертвецов, не получивших должного погребения. Впрочем, Нергал твердой рукой управлял всем этим пестрым разнородным скопищем. Его власть теперь не только опиралась на личный авторитет, но и поддерживалась четкой административной структурой всего мироздания.

Если раньше у шумеров и аккадцев не было верховного бога и каждый из богов пользовался определенной автономией во вверенной ему сфере, а некоторые вопросы решались демократическим путем, то во втором тысячелетии бог Мардук, бывший скромным покровителем провинциального городка Вавилона, возвысился вместе со своим городом. Выяснилось, что именно он когда‐то создал мир из тела убитой им богини Тиамат, сотворил небо, землю и подземное царство. Причем все земные объекты были им задуманы лишь как отражения объектов небесных. Например, земные реки Тигр и Евфрат оказались скромным подобием небесных рек, существующих в виде созвездий. Преисподняя, в свою очередь, стала отражением своего небесного прообраза. Впрочем, на ее деятельности это не отразилось и автономии Нергал не лишился. Напротив, четкий порядок, который теперь воцарился в мироздании, требовал, чтобы каждый бог занимался своим делом, и даже верховный владыка Мардук не мог оставлять небеса, чтобы проинспектировать провинции.

Единственная попытка Мардука спуститься в загробное царство, чтобы обжечь в подземном огне загрязнившиеся знаки царской власти, потерпела неудачу. На время своего отсутствия Мардук оставил трон Эрре, богу войны и чумы. Непонятно, чем объяснялся столь странный выбор – возможно, тем, что Эрра был во многом близок Нергалу и иногда идентифицировался с ним. Спустившись в преисподнюю, Мардук в виде ответного жеста предложил Эрре-Нергалу занять его место на небе. Эрра злоупотребил предоставленной ему властью и принес на землю чуму, хаос и разруху, не пощадив даже столь любезный сердцу Мардука Вавилон. Правда, потом он признал свою вину и порядок был восстановлен. Но с тех пор Мардук, с опозданием уяснивший, что каждый бог должен сидеть на своем месте, перестал спускаться в преисподнюю и предоставил Нергалу достаточную автономию, каковой тот, вероятно, и пользуется по сей день.