Читать книгу Актуальные проблемы Европы №2 / 2012 - Олег Жирнов - Страница 3

О.А. Жирнов

Аннотация. Рассматривается нынешнее состояние «левой идеи», понимаемой как альтернативный неолиберализму проект, ориентированный на построение в той или иной форме социалистического общества.

Abstract. The current state of the «left idea» as an alternative project to neoliberalism aimed at building a socialist society is analyzed in the article.

Ключевые слова: левая идея, социализм, социал-демократия, кризис, маргинализация, обновление.

Keywords: the Left idea, socialism, social democracy, crisis, marginalization, renewal.

В 1992 г. известный американский философ Ф. Фукуяма (профессор Школы международных исследований при Университете Джона Хопкинса, директор программы международного развития SAIS, председатель редакционного совета журнала «Американские интересы»), анализируя перемены, произошедшие в мире в конце 1990-х годов, пришел к выводу о том, что во всемирной истории «происходит нечто фундаментальное», вносящее «связь и порядок в текущие события». В конечном счете фундаментальные перемены, утверждал Ф. Фукуяма, привели не к «концу идеологии или конвергенции капитализма и социализма, а к неоспоримой победе экономического и политического либерализма… Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив» [Фукуяма]. Одно из подтверждений тому он увидел в изменении интеллектуальной атмосферы крупнейших коммунистических стран, в которых начались «важные реформы». Утверждая, что «классовый вопрос успешно решен Западом» и отошел на второй план, Ф. Фукуяма взял на себя смелость утверждать, что «привлекательность коммунизма в западном мире сегодня… находится на самом низком уровне со времени окончания Первой мировой войны». «То, чему мы, вероятно, свидетели, – заключил Ф. Фукуяма, – не просто конец «холодной войны» или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления» [Фукуяма].

Констатация «конца истории», «решения классового вопроса» в странах Запада, отсутствия реальной альтернативы либерализму предполагала как следствие неизбежное и окончательное угасание левой идеи, ее «естественную смерть». Концепция «конца истории» и «безальтернативности либерализму» получила достаточно широкое распространение среди политиков и части научного сообщества. Впечатление об объективном отражении ею сложившейся новой глобальной обстановки усиливалось фактом распада Советского Союза и мировой социалистической системы, глубоким кризисом международного коммунистического движения и левого движения в целом, а также укреплением позиций консервативных сил в странах Запада. «В первые годы после окончания “холодной войны”, – писал влиятельный американский аналитик Роберт Кейган, – начали вырисовываться соблазнительные контуры нового международного порядка, при котором страны должны были сообща двигаться к процветанию или же сообща сгинуть, идеологические конфликты – испариться, а культуры – смешаться благодаря все более свободной торговле и общению. Но это был мираж, оптимистическое предвкушение либерального, демократического порядка, желавшее видеть в конце “холодной войны” завершение не просто очередного стратегического идеологического конфликта, а всей стратегической и идеологической борьбы вообще. Народ и его лидеры жаждали “преображенного мира”. Сегодня страны Запада продолжают цепляться за этот образ» [Кейган, с. 50].

Однако последующие события в мире опровергли претензии концепции Ф. Фукуямы на фундаментальность и непререкаемость выводов. «Преображения мира» не произошло. Р. Кейган дает следующую краткую и емкую характеристику ситуации, возникшей в мире после окончания «холодной войны»: «Нации не стали слабее, как и националистические амбиции, страсти и соперничество между странами, определяющими историю. Мир по-прежнему остается “однополярным”, а Соединенные Штаты являются в нем единственной сверхдержавой. Но произошло возобновление международного соперничества между великими державами, и Соединенные Штаты, Россия, Китай, Европа, Индия, Иран и другие страны возобновили борьбу за региональное господство. Борьба за уважение, статус и влияние в мире вновь стала отличительной чертой политики государств на международной арене. В идеологическом отношении наступила эпоха дивергенции, а не конвергенции. Начался новый круг соперничества между либерализмом и абсолютизмом, и в мире, как и прежде, возрастает раскол между странами по идеологическому признаку. Наконец, имеет место раскол между современностью и традицией: исламские фундаменталисты ведут борьбу с современными светскими державами и светскими культурами, которые, как они считают, проникли в их исламский мир и осквернили его» [Кейган, с. 50–51].

Не исчез и «классовый вопрос», об успешном решении которого заявлял Ф. Фукуяма. Разочарование в неолиберализме, глобальный финансовый и экономический кризис, разразившийся в 2007 г., введение мер жесткой экономии, повлекших за собой рост безработицы и ухудшение условий жизни широких слоев населения, вызвали бурный рост протестного движения во всем мире, в особенности в Европе. С учетом сказанного выше говорить об угасании левой идеи, ее маргинализации, отсутствии альтернативы либерализму не приходится. Более того, налицо признаки оживления левого движения в Европе, точнее сказать, той его части, которая находится слева от социал-демократических и социалистических партий и которую ныне представляют «новые левые», ориентирующиеся на построение различных моделей социализма. Заметим, что все годы, прошедшие с момента крушения Советского Союза, не прекращало своей деятельности и международное коммунистическое движение. Представители национальных компартий регулярно встречались на международных конгрессах для обмена мнениями и опытом работы в новых условиях. Большой размах приобрело и альтерглобалистское движение, лозунгом которого является девиз «Иной мир возможен». Так что реальному состоянию дел в европейском левом движении более соответствовал бы лозунг: «Социализм умер, да здравствует социализм!»

Состояние и перспективы левого движения являются в настоящее время предметом пристального внимания не только субъектов левого движения (коммунистических, рабочих и иных партий и организаций социалистической ориентации), но и международного научного сообщества. Катализатором возросшего интереса к левой идее и левой альтернативе стал не только мировой кризис. Важную роль, считает российский исследователь А.В. Бузгалин, сыграл «идейный кризис либеральных и социал-демократических теоретиков, их бесконечное топтание на месте, бесконечный спор о том, сколько надо (не надо) перераспределять общественного богатства и в какой мере надо (не надо) осуществлять государственное вмешательство в рыночные процессы» [Бузгалин].

Очевидно, что в небольшом по объему обзоре невозможно отразить все многообразие подходов к оценке актуальности и состояния левого движения, задач, стоящих перед ним, методов и средств достижения целей, обозначенных левыми. Свою задачу автор видел в том, чтобы попытаться дать краткий и самый общий ответ на некоторые наиболее актуальные вопросы: есть ли кризис левой идеологии или его нет; если кризис есть, то каково его содержание и в чем его причины; каковы пути преодоления кризиса; что представляет собой левая идея; кого можно считать левыми?

Для прояснения нынешнего состояния левого движения в Европе, да и не только в ней, большой интерес, на наш взгляд, представляют материалы «круглого стола», прошедшего в Государственной Думе РФ весной 2011 г., в работе которого принимали участие известные философы, политологи, историки, экономисты, представлявшие ведущие исследовательские центры Российской академии наук, МГУ им. М.В. Ломоносова и др. Особенность этого мероприятия состояла в том, что оно было организовано представителями левого спектра научной общественности и, стало быть, отразило их критический взгляд на современное состояние левого движения, взгляд изнутри, а не со стороны сил, открыто противостоящих левым, что особенно ценно.

В ходе развернувшейся дискуссии прозвучали ответы и на некоторые перечисленные выше вопросы. Основой для дискуссии послужили доклады главного редактора журнала «Свободная мысль» В.Л. Иноземцева (Кризис великой идеи: Размышления дилетанта, приглашающие к дискуссии) и главного редактора журнала «Альтернативы» А.В. Бузгалина (Левая идея: Преодолевая кризис) [Есть ли кризис…].

Дискуссия выявила разнообразие позиций по обсуждавшимся вопросам, в частности по вопросу о том, есть ли кризис левой идеи или его нет, а если он имеет место, что следует понимать под этим кризисом. Большинство участников дискуссии признали наличие кризиса, а расхождения были связаны с определением характера кризиса – отражает ли он процесс угасания, маргинализации левой идеи или речь идет о процессе ее обновления.

По мнению В.Л. Иноземцева, «сложно утверждать, что левые идеи и социалистические движения находятся сейчас на подъеме». С его точки зрения, в настоящее время левые идеи «отодвинуты на глобальную периферию и столь резко сменили многие свои основополагающие акценты, что трудно даже понять, с кем имеешь дело: с защитниками людей труда или люмпенов, критиками религии или ярыми клерикалами, проповедниками всеобщего равенства или откровенными националистами». Причинами возникшего кризиса, подчеркивает В.Л. Иноземцев, стали три обстоятельства: «во-первых, практическая политика самих левых радикалов на протяжении большей части ХХ века; во-вторых, существенно изменившаяся экономическая и социальная обстановка в развитых странах, превратившихся из традиционных индустриальных обществ в общества знания; в-третьих, приспособленческая позиция современных лидеров левого движения, ищущих, прежде всего, электоральной поддержки, а не путей устойчивого развития собственных обществ» [Иноземцев]. В.Л. Иноземцев приходит к выводу о том, что «ход исторического развития подталкивает к мысли о том, что через два-три поколения прежде великая идеологическая доктрина окончательно маргинализируется», а «ее упадок в разных странах будет отмечен своей собственной спецификой» [Иноземцев].

Утверждение В.Л. Иноземцева о закате и неизбежной маргинализации левой идеи встретило возражения со стороны ряда участников дискуссии. Отвечая ему, российский политолог А.А. Галкин обратил внимание на то, что кризис не является «достоянием» только левой идеи. Кризис, убежден он, переживают «все три мировые идеологии, которые определяли сознание человечества на протяжении двух, если не трех, столетий. У левых сейчас действительно кризис – они ищут и не всегда находят ответы». Однако в кризисе находятся и либералы, и консерваторы. Иными словами, заключает А.А. Галкин, «налицо повсеместная компрометация идеологических позиций во всех регионах». В этой связи для левых проблема сводится к тому, чтобы осмыслить причины кризиса социалистической идеи и наметить пути его преодоления [Есть ли кризис…]. Такое же мнение высказали и многие другие участники дискуссии, обратившие внимание на кризис умеренного, социал-демократического крыла. Это крыло, отметил А.И. Калганов (член редколлегии журнала «Альтернативы»), «хотя и добилось существенных успехов в реформировании капиталистического общества, не смогло поколебать эксплуататорские основы капитализма. В конечном итоге социал-демократия в массе своей вообще отказалась от идеи замены капитализма иным общественным строем, т.е. по существу отказалась от левой идеи, сведя себя к более или менее радикальному буржуазному реформизму» [Есть ли кризис…].

О своем несогласии с тезисом В.Л. Иноземцева заявил и А.В. Бузгалин. Он считает, что если кризис понимать как «принципиальные изменения тех, кто является левым (того, за что они выступают, и того, как они выступают)», то такие изменения есть, и они только начались. Но это, убежден он, «не столько кризис, сколько вызов и открытый вопрос, на который уже есть определенные ответы» [Есть ли кризис…]. Что касается якобы имеющей место маргинализации левой идеи, ее заката, то, подчеркивает А.В. Бузгалин, нелишне будет вспомнить о хорошо известной аналогии генезиса «царства свободы» и рождения капитализма: новый мир рождается столь же непрямо, сколь и когда-то капитализм. Общеизвестно, напоминает он, что возникновение капиталистической рыночной системы с присущей ей политической демократией и либеральным типом общественного сознания шло даже в Европе крайне нелинейно. Капитализм возникал долго и мучительно. Во многих частях мира первые попытки продвижения к рынку и демократии оканчивались поражениями и реставрациями. Более того, значительная часть мира только в XXI в. окончательно переходит к рынку. Марксисты, подчеркивает А.И. Бузгалин, уже давно поняли, что смотреть на социальные практики надо именно в этом контексте. Обращаясь к критикам левых идей и практик, базирующихся на опыте конца прошлого – начала нынешнего века, он призывает их не спешить делать выводы о провале «социалистического эксперимента», не уподобляться в своей методологии Ф. Фукуяме, который, окажись он в XVII в., наверное, заявил бы, глядя на победоносное шествие австрийской, французской и иных позднефеодальных монархий: «Странный и кровавый эксперимент итальянцев по насаждению демократии и рынка закономерно провалился. История закончена. Будущее принадлежит монархиям и власти аристократии…» [Есть ли кризис…]. Завершая свое выступление, он приходит к четкому и однозначному выводу: современные левые действительно находятся в кризисе. Но это кризис обновления и задача теоретиков – помогать этому обновлению, в том числе – критикой [Есть ли кризис…].

Не отрицает наличия кризиса левых идей и социалистического движения, перемещения его на периферию общественной жизни и политической деятельности и российский философ Г.Г. Водолазов. Он признал важной и давно назревшей постановку вопроса о том, как отнестись к этому современным левым и что делать им в такой ситуации для возрождения и усиления левого движения. Г.Г. Водолазов утверждает, что «нет оснований говорить об исчерпании основ марксистского социализма. Эти основы не препятствуют его развитию – в соответствии с теми социальными изменениями, что произошли с момента его возникновения. И – развитию очень серьезному, с фиксацией ограниченностей исходных посылок, выявлением ошибок в теории и практических действиях. И ленинский поиск (особенно после 1917 года) открыт к продолжению. Продолжению, в котором могут и должны быть раскрыты и историческая значимость, и трагедия ленинских идей и ленинских действий». «Ленинское учение, – подчеркивает Г.Г. Водолазов, – не религиозная система, это – научное знание. А научное знание – это отнюдь не собрание абсолютных истин», которые, заметил он, цитируя Гегеля, остается только «заглатывать как жареных рябчиков». Это – знание, в котором имеют место ошибки, ограниченности, неполнота и т.п. [Есть ли кризис…].

Обмен мнениями состоялся и по вопросу о том, что же представляет собой левая идея? Из доклада В.Л. Иноземцева явствует, что под левой идеей он понимает «комплекс мировоззренческих представлений и политических действий, который был характерен для социалистических партий и социалистических идеологов в конце XIX – начале XX в.», что можно считать «классическими представлениями о левой идее». Конкретно, уточнил М.И. Воейков (Институт экономики РАН), это означает «уничтожение (или снятие) частной собственности, равенство, демократию, ликвидацию бедности и нищеты, трудовое (фабричное) законодательство и т.п. Все или почти все эти положения за XX в. благодаря усилиям социалистических и социал-демократических партий в той или иной степени были реализованы» [Есть ли кризис…]. Для А.В. Бузгалина левая идея сегодня – это «борьба против эксплуатации наемного труда капиталом и внеэкономического принуждения там, где эти формы отчуждения до сих пор остаются господствующими или возрождаются реверсивным движением социального времени и тех (новых) форм отчуждения, которые порождает закат “царства экономической необходимости” и которые проявляют себя как глобальные проблемы, катализируемые корпоративным капиталом» [Бузгалин].

Главный изъян в представлениях В.Л. Иноземцева и А.В. Бузгалина о левой идее М.И. Воейков усматривает в отсутствии у них исторического подхода. В.Л. Иноземцев, считает он, не заметил, что левая идея существенно изменилась, а А.В. Бузгалин все выводит из классических представлений 100-летней давности. «Эти представления, – признает он, – давно уже устарели… Но суть левой идеи осталась: это улучшение жизни и благополучие большинства населения общества. Хорошая жизнь не для единиц, не для руководящего слоя, не для элиты, а для всех». «А пока существует элита, левая идея, – утверждает М.И. Воейков, – всегда будет выглядеть молодой и свежей» [Есть ли кризис…]. Он обратил внимание участников «круглого стола» на то, что за XX в. мировая социальная наука проделала большую работу в разработке левой идеи, например в том, что касается проблемы постиндустриального общества, его устройства, социальной структуры и т.п. Это и есть, убежден Л.И. Воейков, одна из граней современной левой идеи [Есть ли кризис…].

Интересной представляется попытка М.И. Воейкова расширить представление о содержании левой идеи путем ее сопоставления с правой идеей. «Чтобы понять левую идею, – считает он, – надо знать, что такое правая идея. В чем она состоит и где она ныне?» В период Великой французской революции, напоминает он, был выдвинут лозунг «Свобода, равенство, братство», в котором оказались смешанными левая и правая идеи. Правую идею в этом лозунге представляли демократия и свобода, а левую – демократия и равенство. В дальнейшем, подчеркивает Л.И. Воейков, оказалось, что «свобода и равенство как философские категории несовместимы. Свободное развитие человека приводит к тому, что одни развиваются быстрей и лучше, чем другие. И в мире материальной необходимости экономическое положение каждого человека складывается в жесткой зависимости от его развития (образования, квалификации, умелости, ловкости и т.п.). Свобода человека в этом мире опрокидывает равенство». Более того, свобода экономического успеха, т. е. свобода в делании денег, как неравенство превращается в мире экономической необходимости в одну из главных буржуазных ценностей общества. Даже демократия в этих условиях превращается в квазидемократию, когда господствует принцип «один доллар – один голос», а не принцип равенства «один человек – один голос». Вот это, заключает М.И. Воейков, и есть правая идея [Есть ли кризис…]. Что же касается сторонников левой идеи, то они выступают против ранжирования людей в зависимости от их денежных накоплений, от их умения «делать деньги». И пока существуют такие порядки, уверяет М.И. Воейков, левая идея будет жива. Более того, замечает М.И. Воейков, сторонники правой идеи, выдвинув лозунг «конца истории», по существу признали кризис правой идеи. Ибо, справедливо замечает он, «если движение по правому пути доехало до конца, т.е. пришло в тупик, то, значит, в тупике оказалась и сама правая идея. А левая идея… только начинает свое движение» [Есть ли кризис…].

Не удовлетворен ответом В.Л. Иноземцева на вопрос, что же представляет собой левая идея (идея социализма), Б.Ф. Славин (главный редактор газеты «Новая жизнь»). На его взгляд, левая идея в марксизме – или в научном социализме – состоит в ликвидации наемного труда, на котором базируется весь капиталистический способ производства. Левая, или социалистическая, идея, считает Б.Ф. Славин, кратко выражена в известном призыве левых: «Освобождение труда!» Не случайно эти слова были поставлены Г. Плехановым в название его группы, занимавшейся распространением марксизма в России. Левые, которые не понимают данной идеи, убежден Б.Ф. Славин, не могут считаться ни левыми, ни социалистами, ни марксистами [Есть ли кризис…].

Тесно связан с вопросом о том, что такое левое движение, и вопрос о том, кого же можно считать носителями левой идеи. По убеждению В.Л. Иноземцева, да и многих других (и не только российских) исследователей, левыми следует считать традиционные социал-демократические и бывшие коммунистические партии, преимущественно Западной Европы и Третьего мира. Иной точки зрения придерживается А.В. Бузгалин. На его взгляд, «наиболее активными участниками оппозиционных действий и наиболее яркими мыслителями левого спектра в последнее десятилетие являются представители других общественных структур. Ими являются новые социальные движения и представляющие эту тенденцию теоретики. Эта практическая и теоретическая работа протекает в контексте различного рода социальных форумов: мировых, континентальных, тематических (например, образовательных), в рамках собственно интеллектуальных встреч (конференций и т.п.), которые организуются такого рода структурами плюс интеллектуальными сетями». Поэтому для него левые – это прежде всего социальные движения и интеллектуальные сети. «Старые» же коммунистические партии, считает он, в большинстве либо действительно находятся в кризисе, либо они тесно связаны с этими новыми движениями и работают преимущественно в них и через них. Что касается социал-демократов, то они, считает А.В. Бузгалин, «реализовав многие задачи из программы-минимум “Манифеста коммунистической партии”, сейчас уходят вправо» [Есть ли кризис…], они уже давно центристы и это отчасти касается и их левого крыла [Бузгалин].

Предлагаются и более конкретные и жесткие критерии определения левизны. По убеждению российского социолога А. Тарасова, те движения, которые выступают против капитализма, расового или национального неравенства, царства частной собственности, отчуждения и эксплуатации человека человеком, являются, безусловно, левыми. Это – обязательный набор. Если что‐то из этого набора выпадает, считает А. Тарасов, вы имеете дело уже не с левыми, даже если они сами себя так маркируют. В этом смысле на мировой арене левых много [Тарасов].

Дискуссии о том, что представляет собой левая идея, какой смысл следует вкладывать в этой понятие, происходят не только в России, но и на Западе. По мнению Зигмунта Баумана (профессор социологии, Университет Лидса, Великобритания), в настоящее время существуют два основных подхода к левой идее, приводящие, как он признает, «к определению временному и непрочному, как и его исходные посылки».

Первый подход, пишет З. Бауман, «предполагает внимательное рассмотрение и тщательное изучение того, что ассоциируется в памяти с “левым”, чтобы затем “обновить” его, т.е. вплести в него новейшие идеи “правых”». Примерами такого подхода служат, считает он, «понимание Т. Блэром “нового лейборизма” как лейборизма, усвоившего политическую мудрость тэтчеризма, или призывы Г. Брауна избегать “детской болезни левизны в лейборизме” из-за очевидного дрейфа разочарованных избирателей к тори». В этом подходе, подчеркивает З. Бауман, «содержание “левого” полностью вторично и зависимо от текущей позиции правых, т.е. программа левых оказывается производной, зеркальным отражением программы, написанной правыми. И все же таких левых нельзя назвать до конца правыми, хотя в конечном итоге все сводится к вопросу о том, что левые могут сделать лучше и эффективнее, чем правые, в вещах, которые правые считают нужными и верными» [Бауман, с. 112]3.

Второй подход, согласно З. Бауману, «предполагает собирание “левого” из разрозненных и пестрых остатков и отбросов, забракованных правыми. Этот подход является целиком негативным, и в нем отсутствует внутренний стержень или связанность. Неприятие – или неполное приятие – чего-либо правыми идеологами и политиками служит единственной основой, необходимой для объединения левых» [Бауман, с. 112].

Однако, считает английский исследователь, есть еще один подход, дающий возможность «схватить и понять феномен ”левого”», который не следует путать с «третьим путем» или пресловутой политикой «по ту сторону левого и правого». Этот подход исходит из двух основных посылок, «важных для специфически левого видения человеческой жизни и ее перспектив и нераскрытых возможностей». Такие посылки, убежден З. Бауман, «служат основой для появления самостоятельных левых, которые, вместо того чтобы извиняться за свою оппозицию мейнстриму, стремятся выработать, защитить и проверить на прочность ценности, которые они считают необсуждаемыми. Этот подход к пониманию “левого” видит его повсеместное и прочное присутствие в современных формах жизни» и трактует так называемый «упадок» левых всего лишь временной спячкой и/или отступлением, необходимыми для того, чтобы набраться новых сил» [Бауман, с. 112–113]. Первая посылка, по З. Бауману, заключается в том, что «общество должно гарантировать своим членам защиту от индивидуальных несчастий». Вторая же посылка состоит в том, «чтобы оценивать качество общества по качеству жизни самых слабых его членов». Эти две неизменные и безусловные посылки неизбежно «приводят левых к осуждению капиталистического порядка с его расточительностью, аморальностью и вытекающей из этого несправедливостью» [Бауман, с. 113].

З. Бауман убежден в том, что эти посылки будут и впредь определять развитие левых по трем веским причинам. Во-первых, обвинения, предъявляемые левыми капитализму, не теряют своей актуальности и звучат более убедительно в условиях глобализации капиталистического порядка. Во-вторых, маловероятно, что коллективная защита от индивидуальных несчастий когда-нибудь станет полной и по-настоящему надежной. И, в-третьих, вряд ли когда-нибудь будет построено общество, в котором будут отсутствовать группы или категории людей, живущих хуже остальных или ниже среднего уровня [Бауман, с. 113].

Подводя итог своим размышления насчет содержания левой идеи, ее непреходящей значимости, З. Бауман заключает, что левые отстаивают мысль о незавершенности работы по созданию мира более чуткого по отношению к человеческому достоинству всех людей, что их действия целиком определяются этой идеей. И маловероятно, убежден он, что «левые вдруг окажутся на обочине истории, так как этой цели вряд ли удастся достигнуть в обозримом будущем». Единственное, в чем можно быть уверенным, считает З. Бауман, размышляя о форме будущего общества, так это в том, что «у него наверняка будут критики, и они будут левыми. Незаменимость и постоянное присутствие левых служит единственной постоянной, неизменной и, возможно, необходимой чертой в крайне непостоянном и беспокойном современном мире» [Бауман, с. 114].

Позицию левых он описывает как позицию постоянной критики реалий социальной жизни, которые не отвечают ценностям, провозглашаемым самим же этим обществом. Левые не придерживаются какой-то одной модели человеческой общности: единственная модель, которая для них неприемлема, – это режим, считающий себя безупречным (или, по крайней мере, лучшим из миров). Левые, подчеркивает З. Бауман, стремятся к человеческому обществу, которое заботится о справедливом отношении ко всем его членам. «Справедливым» левые называют то общество, которое сознает, что оно еще недостаточно справедливо, не забывает об этом ни на минуту и продолжает идти к поставленной цели [Бауман, с. 113].

Что касается будущего левого движения, задач, которые предстоит решать левым, вызовов, с которыми им предстоит столкнуться в обозримом будущем, то З. Бауман указывает на две, наиболее заметные, с его точки зрения, тенденции, вступающие в противоречие с двумя основными посылками левых. Первая из них – глобализация, отличительной особенностью которой, по З. Бауману, «является растущее разделение, даже разрыв между властью и политикой», что привело к «отсутствию силы, способной ответить на масштабные и серьезные задачи, которые требуют решения». Другая тенденция – «кризис гражданства, коммерциализация человеческих уз и взаимодействий, распространение консюмеризма, разложение человеческой солидарности», референтом которых является «глубокое чувство экзистенциальной неопределенности и неспособности определить ее источники» [Бауман, с. 114].

Обвинения, пишет З. Бауман, «предъявленные Марксом капиталистическому рынку, не утратили своей силы». Если их не сдерживать, они приносят огромный вред, приводят к росту поляризации уровней жизни и жизненных возможностей, порождают неуверенность, вызывают и укрепляют чувство никчемности, отчужденности и одиночества. На протяжении многих десятилетий, напоминает З. Бауман, современному национальному государству удавалось за счет создания государства всеобщего благосостояния смягчать разрушительное воздействие рынка. Однако в условиях «негативной» глобализации (финансов, капитала и торговли) территориальное национальное государство лишалось возможности контролировать и регулировать новые экстратерриториальные экономические силы. Не появилось и новых политических сил, способных даже взять на себя выполнение этой задачи, не говоря уж о ее осуществлении. Процесс освоения «ничейных земель», длительное время происходивший под эгидой национальных государств, необходимо повторить, считает З. Бауман, «новым, действующим в радикально более широком, планетарном масштабе силам, которые еще только предстоит найти и создать». И в этой борьбе с вредом, приносимым капитализмом, левые просто обязаны, убежден английский социолог, сыграть свою роль [Бауман, с. 114–115]. З. Бауман обращает внимание левых на требование, которое они обязаны учитывать при выработке своих стратегий. «На глобализованной планете, – пишет он, – различие между “внутри” и “вне” страны во многом утратило былое значение. И соответствующее разделение стратегий на “внутренние” и “внешние” больше не имеет смысла. В своем стремлении к лучшему будущему левым необходимо учитывать нынешнюю взаимозависимость и будущее единство всего человечества». З. Бауман предупреждает: это требование «не означает, что левых не должно волновать, что происходит дома у них самих. Внутренние национальные проблемы по-прежнему требуют пристального внимания. Забота о благосостоянии жителей своей страны – это первый шаг к благосостоянию всего человечества» [Бауман, с. 116].

Интересными представляются размышления о левых, левой идее, задачах и возможностях левого движения бразильского социального и политического теоретика Роберто Мангабейра Унгера. «Мир страдает от диктатуры безальтернативности, – утверждает Р. Унгер. – Хотя сами по себе идеи не способны свергнуть эту диктатуру, мы не можем свергнуть ее без идей». Во всем мире, пишет он, люди сетуют на то, что их национальная политика не в состоянии предложить реальные альтернативы, которые придали бы новый смысл, вдохнули бы новую жизнь и сделали бы снова действенной прогрессивную идею о возможности лучшей жизни для каждого. Возможности удовлетворять духовные и материальные потребности, возможности трудиться и получать помощь, когда трудиться человек не в состоянии, участвовать в жизни общества, сделать в своей жизни что‐то важное и ценное [Унгер, с. 138]. В число тех, кто не способен, с его точки зрения, предложить выход из этой ситуации он включает нынешнюю социал-демократию. «Самозваные прогрессисты, – утверждает Р. Унгер, – выступают на сцене современной истории в роли ”гуманизаторов“ неизбежного: их программой стала программа консервативных противников – своеобразная пилюля в сладкой оболочке. Они преподносят свою капитуляцию как синтез – к примеру, социальной сплоченности с экономической гибкостью. Их “третий путь” – это подслащенный “первый”: компенсационная социальная политика и социальное страхование скрывают неспособность расширить имеющиеся у людей возможности» [Унгер, с. 139]. Подытоживая свои размышления о европейской социал-демократии, которую принято считать альтернативой жесткой американской модели, Р. Унгер утверждает, что «исторически социал-демократия тоже выдохлась». «Пытаясь скрестить европейскую социальную защищенность с американской экономической гибкостью, социал-демократия, – констатирует бразильский ученый, – отреклась от многих своих традиционных целей и отступила к последнему рубежу обороны, ограничившись защитой социальных прав. Эта выхолощенная социал-демократия не может ни решить проблемы современных обществ, ни стать маяком для остального человечества. В самой Европе бывшие прогрессисты оказываются умеренными сторонниками своих неолиберальных противников. Во многих странах их предложения о реформах отвергаются избирателями, которым не предлагают никакой реальной альтернативы и даже больше – и политики, и ученые уверяют их в том, что такой альтернативы не существует!» [Унгер, с. 140–141].