Читать книгу РЕНЕГАТЫ ВСЕЛЕННОЙ. СБОРНИК ФАНТАСТИКИ - Олег Казаков - Страница 19

Шон кружил по комнате с белыми стенами без дверей и окон. Единственным ярким пятном был гобелен на стене, изображавший охоту, да две подпорки в виде колонн, изукрашенные под мрамор. Он не задавал себе вопросов – где находится и для чего… Его настолько переполняли иные мысли, что этим вопросам не оставалось места. И это говорило о том, что личность его утратила уже некоторые черты, присущие людям, которые в первую очередь начали бы задумываться о своем положении в пространстве.

Перед глазами и в мозгу вертелись обрывки разговоров, образы затертые и давно забытые. Им, этим голосам казалось, что они должны сказать что-то важное и непременно сейчас. Они и говорили, но было ли это настолько же важным для Шона?

– Я был твоим врагом, – говорил один из них.

– Шон удивлялся – для чего нужен враг о существовании которого ты даже и не знал никогда. Точно так же, как и друг, которого ты никогда не видел. Это было все внутреннее, личностное, принадлежавшие другим. Но ведь в Шоне этого не было. Не было отношения к тем, кто пытался сейчас их выяснить. Не было никакого знания о них. И Шон даже пожалел, что не слышал этих признаний вовремя и приходят они только сейчас, когда ему уже ничего не нужно И красивая мысль о бессмысленности устремлений полностью овладела им.

Хотел ли он когда-та нравиться этим людям? Быть среди них первым? Хотел ли он вообще оказаться среди этих людей? Они шли монолитной толпой и он не хотел в эту толпу, хотя знал, что каждый поодиночке врагом ему Шону быть перестанет, а станет понимающим и добрым союзником. Может быть лицо этого союзника он и сумеет разглядеть после. Но толпа врагов безлика. Где-то там внутри варятся какие-то планы, что-то готовится для него Шона, литрами накапливается ненависть и отравляет участников похода, Но так же как и в любви – во вражде не существует равенства. Один ненавидит, а второй либо не замечает этого, либо просто отмахивается. Шон видел себя до самого дна и понимал, что даже желания драться никогда не возникло у него, он был ровным к этим людям, а некоторых даже любил.

– Никогда, никогда среди людей не будет понимания, – сказал он себе. – Оно невозможно ни на каком из уровней. Мы передаем только приблизительный облик своего к кому-то отношения. Как я мог дарить любовь и не видеть, что передо мной тот, кто ненавидит меня?

Но сердце его молчало. И он исполнился чувством великого презрения к свету. На голове прорезались рожки.