Читать книгу О том, как я вернулся в Советский Союз - Олег Колмаков - Страница 6

Лавров остался на пограничном посту. Потому и лишился я своего постоянного собеседника. Не зная чем занять себя во время дальнейшего пути, я уставился в автобусное окно.

Здесь в обязательном порядке следует отметить тот факт, что после погранзаставы пейзаж за автобусным стеклом значительно преобразился. Перемены оказались чересчур разительны. Вокруг нас теперь были ровные и аккуратные колосящиеся поля, перемежавшиеся с редкими и немногочисленными ухоженными рощицами. То там, то тут на открытых лугах паслись стада упитанных коров… А впрочем, для меня, для сугубо городского жителя, это была всё та же однообразная равнинно-степная картинка, которая очень скоро мне наскучила, и я вдруг вспомнил о деньгах, которые совсем недавно обменял на свои привычные российские рубли.

Честно признаться, там, на таможенном терминале, я долго не мог определиться с суммой, которую мне следует обменять. Не в смысле, сколько денег мне понадобиться на две недели данного путешествия. Нет, я вовсе не об этом. В ту минуту я мысленно определял, с какой наличностью мне не жалко будет безвозвратно расстаться, обменяв её на какие-то там фантики. Потому как уж лет двадцать пять я и слыхом не слыхивал о такой денежной единице как советский рубль. В моём понимании данная валюта не имела, и не могла иметь каких-либо юридических гарантий, финансовой ценности и уж тем более, золотовалютных подтверждений. Как, по сути, не было и страны, в которой она могла бы иметь свободное хождение. С тем же самым успехом я мог приобрести бумажные деньги из настольной игры «Монополия», которые возможно было потратить лишь в процессе именно этой самой игры, выкупая виртуальные магазины, автозаправки, предприятия или авиакомпании и которые вовсе не имели реального смысла в обычной жизни. Даже за миллиард тех, монопольных денег я не сумел бы приобрести даже самой элементарной зубочистки.

В конечном итоге, я разрешил себе обменять лишь десять тысяч – сумму, о которой я, быть может, тяжело вздохну, однако сожалеть о их потере точно не стану.

«Мать твою!..» – непроизвольно вырвалось у меня в ту самую минуту, когда я вынул из своего внутреннего кармана те самые деньги, полученные мною на погранпосту. Дело в том, что именно такие купюры я держал в своих руках ну, очень-очень давно, не менее тридцати лет назад. Синие пятирублёвка, красные червонцы, двадцати пяти и пятидесятирублёвые купюры. Передо мной оказались практически все образцы бумажных денег, имевших хождение на территории Советского Союза начала 80-х годов прошлого столетия. Их выдали мне будто специально, исключительно для того, чтобы глядя на данный монетный ряд, я мог бы, пусть и мысленно, а всё же вернуться в годы своей молодости.

«Если хочешь джинсы, так иди и заработай…» – примерно так ответила мне моя мама, когда в свои четырнадцать лет я принялся клянчить у родителей супер модные штаны.

Именно с этой мотивации и началась моя трудовая деятельность. Свою первую зарплату я получил во время летних каникул после восьмого класса, подрабатывая в сборочном цехе Телевизионного завода. После шести недель серьёзного и упорного труда я таки стал обладателем престижного штатовского раритета. Как сейчас помню тот знаменательный день, когда я кое-как сумел сторговаться с местным спекулянтом на двести рублей за новенькие джинсы, сбросив первоначальную цену едва ли не на полтинник. Иных денег у меня просто не было.

«Хочешь магнитофон?..»

И после девятого класса, в результате двухмесячных посменных и сверхурочных работ на конвейере всё того же завода, в моей комнате появился магнитофон «Нота 202» с усилителем «Одиссей» и парой колонок S-30.

Следуя в сторону едва ли не мистической Валентиновки, я долго рассматривал, полученные банкноты. Кто б только знал, как я был счастлив, получая в заводской кассе точно такие же купюры. «В принципе, даже если и окажутся эти деньги обычными бумажками, я их сохраню в качестве ностальгических воспоминаний. Нет-нет, вовсе не об этой поездке. А о своей романтичной юности…»

Впрочем, эти деньги несколько отличались от тех, которые были в ходу во времена моей молодости. Внимательно вглядевшись, я заметили кое-какие отличия: очень тонкие и едва различимые голографические полоски. Во всём остальном, они были идентичны прежним.

Убирая деньги во внутренний карман, я попутно огляделся по сторонам, и с удивлением обнаружил, что мы приближаемся к достаточно крупному населённому пункту. Причём, под словом «посёлок городского типа», я представлял себе нечто схожее с крупной деревней. Ведь это даже не районный центр. То есть, в моём понимании Валентиновка, в первую очередь, должна была быть одноэтажным «посёлком» и уж после «городского типа», то есть, с небольшими вкраплениями двух или трёхэтажных домиков.

Здесь же перед моим взором предстала скорее окраина некоего промышленного мегаполиса. Новенькие пятиэтажные дома, перемежались с какими-то промышленными зонами, огороженными высоким бетонным забором. Повсюду асфальт, никакой грязи, сточных канав и едва проходимых вытоптанных в грунте дорожек. Данный населённый пункт правильнее было бы назвать «городом, поселкового типа». Отсюда и моё удивление, и мои первые положительные впечатления. Я вновь поймал себя на мысли о том, что Лавров в очередной раз оправдал наши ожидания. Ведь вместе со мной к автобусным окнам прилипли и все остальные участники данной поездки.

– Ты в это веришь?.. – на свободное место рядом со мной вдруг подсел Андрей Зайцев. – …В девяностых годах мне приходилось бывать в этих местах. Ничего подобного тут и в помине не было. Считай, за каких-то двадцать лет, среди степной равнины вдруг вырос целый город. И это в наше-то время, когда ничего нового практически не возводиться, а большинство старых предприятий уже доживают отмеренный им век. Просто фантастика!

– Быть может, мы имеем дело с некой иллюзией… – предположил я, и сам не особо веря в увиденное. – …Ну, там, голография, лазерные эффекты или ещё что-то в этом роде. Помниться, я где-то читал о том, что во время Великой отечественной войны, Москву так замаскировали от немцев, что фашистские самолёты на протяжении долгого времени бомбили едва ли не чистое поле. Вполне возможно, что и здесь были применены примерно такие же секреты или придумано нечто более крутое и современное. Всё ради того, чтобы произвести на туристов максимально-ошеломляющий эффект.

– Юрка, скорее всего, ты прав. Уж, если мы платим за турпутёвки довольно-таки приличные деньги, так и увиденное здесь шоу должно быть внушительным, если не сказать колоссальным. Как я понимаю, Советского Союза тут, конечно же, нет. Помнишь, как говорил классик? Дескать, невозможно построить социализм в какой-то отдельно взятой стране. И уж тем более в отдельно взятой деревне. Что ж!.. Я весь в предвкушении чего-то интересного. Надеюсь, наши ожидания в самом ближайшем будущем с лихвой оправдаются.

Не особо заостряя своё внимание на нашем осторожном пессимизме и видимой сдержанности, под ещё большим впечатлением мы оказался, когда наш автобус непосредственно помчался по улицам самой Валентиновки. Признаться, у меня даже дух захватило от изобилия красных оттенков, коими были насыщены здешние улицы, дома и скверы. Здесь повсюду были развешаны кумачовые растяжки: «Слава КПСС»; «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи!»; «Народ и партия едины!».

Кстати, о жилых домах. Они были стилизованы под типовую застройку второй половины двадцатого века. Частично тут присутствовал и нонконформизм. Тогда как гостиница, возле которой мягко притормозил наш автобус, была скорее ближе к сталинскому ампиру. Последние лет тридцать в подобных стилях уж точно никто в России не строил. Здесь же перед нами были совершенно новенькие строения, что, безусловно, укрепило меня во мнении о том, что нам предстояло столкнуться с определённой реконструкцией былой действительности.

Как только наш автобус остановился, открылась дверь и в салон вошла полноватая улыбчивая женщина средних лет.

– Здравствуйте, уважаемые гости! От имени жителей Валентиновки, я рады приветствовать вас на советской земле. Прошу вашего внимания, во время оглашения текущего распорядка дня. Сегодня у вас по плану день заезда. Размещайтесь в своих номерах, обустраивайтесь. В 13.00 обед в ресторане гостиницы. В 14.30, для вас будет организована первая, ознакомительная экскурсия по Валентиновки с посещением краеведческого и исторического музеев. В 19.00 ужин. После чего вам будет предоставлено свободное время. Ещё раз, добро пожаловать! – после чего, улыбчивая дама проводила нас в гостиничный холл.

Как и было обещано, на гостиничном ресепшене вместе с ключами от одноместного номера, я получил ещё и sim-карту. Вместо привычного логотипа оператора связи на ней была нанесена весьма популярная в здешних местах надпись: СССР.

На всякий случай, я попытался воспользоваться своими прежними операторами. Однако попытки эти оказались полностью безуспешны.

– Милейшая!.. – обратился я к одной из женщин управлявшейся за гостиничной стойкой. – …Будьте добры, подскажите. Могу ли я каким-либо образом позвонить в Омск с помощью вашей sim-ки?

– Нет, она лишь для внутренней связи… – в достаточно жёсткой форме ответила мне администратор. – …С Омском вы можете связаться на междугороднем телефонном пункте. Он как раз напротив нашей гостиницы, прямо через дорогу.

– В таком случае, какой смысл вы вкладываете в формулировку «внутренняя связь», если в Валентиновке я ни с кем не знаком и звонить мне, по сути, некому?

– С помощью новой sim-карты вы можете вызвать экстренные службы. При необходимости, вы имеете возможность пообщаться с членами вашей группы. Сделать какой-то заказ, вызвать такси, позвонить в справочные службы кинотеатров. В каждом из гостиничных номеров имеется телефонный справочник.

Если под словом «обустроиться», предполагались такие действия, как занять свой номер, принять душ и частично разобрать дорожную сумку, то в своих гостиничных апартаментах я «обустроился» примерно к одиннадцати часам утра. До обеда у меня была ещё уйма времени, которое я решил использовать с некоторой пользой. То есть, побродить по улицам, примыкающим к гостинице, дабы осмотреться и немного пообвыкнуться. А за одно и поставить в известность супругу о том, что я благополучно добрался до места.

Только теперь, оказавшись вне гостиницы, без каких-либо сопровождающих или провожатых, я и мог в полной мере оценить все прелести данного населённого пункта. И первое, на что я тотчас же обратил своё внимание, была Тишина. Она выражалась в сравнительной малолюдности центральной улицы. В том, что я вышел на одну из центральных улиц, у меня не было и доли сомнений. Потому как носила она имя автора «Капитала», всеми известного Карла Маркса.

Кроме того, здесь вовсе не наблюдалось, привычного для крупного российского мегаполиса интенсивного движения транспорта. Никто не сигналил в неистовом нетерпении, не газовал в пробках, не визжал тормозами перед светофором. Ну, разве что проедет одна-две машины и дорога вновь пуста. Достаточно будет сказать о том, что я беспрепятственно перешёл на её противоположную сторону, к междугороднему телефонному пункту, едва ли не гусиным шагом. Ко всему прочему, вот уж более двух часов мой сотовый телефон молчал (ни звонков, ни сообщений, ни новостей из соцсети), что было для меня крайне непривычно. А впрочем, и это было так же не главным. Какое-то незримое умиротворение исходило тут буквально от всего. Именно это и создавало почву для некоего самоуспокоения и естественного удалению всяких внешних раздражителей, что в итоге и определяло присутствие здесь её Величества Тишины.

Уже, будучи на переговорном пункте, как в старые добрые времена, когда мы не имели ни малейшего представления о мобильной связи, я назвал свой домашний номер; заказал разговор и дождался приглашения в отдельную кабинку. Нет, ничего с той самой поры не забылось. Будто бы было это ещё вчера. Но, увы, на другом конце провода к телефону так никто и не подошёл, лишь длинные гудки в трубке. Потому и не удалось мне в полной мере ощутить чуть подзабытые чувства, связанные с былым «волшебством» междугородней телефонной связи.

«Странно, но в это время суток, Виленка обычно была дома. Быть может, вышла в магазин? Ладно, перезвоню позже!..» – размышлял я, покидая переговорный пункт.

Вновь оказавшись на свежем воздухе, я в очередной раз отметил для себя прелести непривычной тишины. Вполне возможно, что подобные чувства я пережил бы и в любом ином населённом пункте, относящемся к сельской местности. Ведь в последние лет двадцать я просто представить себя не мог вне бешеного ритма современного города. И даже выбираясь куда-либо в отпуск, я непременно искал более-менее цивилизованный уголок планеты, оборудованный самыми современными коммуникациями и средствами связи. Вот почему тишину я мог почувствовать буквально в любой деревни, центральной усадьбе или районном центре. Однако такого уникального чувства, как полное ощущение возврата в свою молодость, я вряд ли испытал бы где-то ещё, в каком-то ином месте. Да-да, прогуливаясь по улице имени Карла Маркса, я в полной мере осознал то, о чём с восторгом рассказывал мне Бессонов.

С огромного плаката, вывешенного над входом в кинотеатр, на меня строго взирал дедушка Ленин. Когда-то подобные портреты были у нас нормой, однако сейчас данный плакат был для меня в диковинку, являясь едва ли не главным подтверждением внезапной смены эпох.

Фильмы в кинотеатре шли практически те же самые, что и в городе. Об этом я узнал из развешанных тут же афиш. Кроме того, в рамках ретроспективы, сегодня показывали ещё и «Мимино», а так же кинокартину «Москва слезам не верит». Причём, афиши последних двух фильмов по размеру были едва ли не вдвое больше современных пусть и 3D-качества фильмов (да, и куда более красочней), что создавало полную иллюзию того, что я вновь оказался году этак в восемьдесят третьем. Тут же на площади перед кинотеатром, я заметил и пару киосков, которые словно так же вернулись из моей юности. «Союзпечать» здесь торговала именно прессой: газетами и журналами (преимущественно левого толка) – а не всем подряд от презервативов до настойки боярышника, как это нынче принято в городских ларьках «Роспечатях».

Киоск «Мороженное».

О-о! Это вообще, отдельная тема. Помниться в детстве я решил обожраться им так, чтоб от одного только вида меня бы тотчас начало выворачивать. Купил два килограмма развесного пломбира, свалил его в трёхлитровую банку. Дождался когда мороженное немного подтает. После чего, всю эту массу я выпил за один присест и.… Вовсе не обожрался. Ещё бы столько же съел.

– Что, Юрок? На сладенькое потянуло? – обратился ко мне кто-то.

Я оглянулся и только теперь заметил стоящего у киоска Женьку Малюту.

– Каким бы пьяным я не был на годовщине нашего выпуска, а всё же помню, как Лавров обещал нам подзабытый вкус настоящего, знакомого с детства мороженного… – я попытался оправдать своё здесь присутствие.

– Попробуй… – усмехнулся в ответ Малюта. – …Тем более что и выбор, как и во времена нашего детства, не слишком-то здесь и велик.

И действительно, в валентиновском киоске было всего три вида мороженного. Я выбрал «Крем-брюле» за пятнадцать копеек, Женька взял «Пломбир» за двадцать. После чего, мы побрели дальше мимо местного Парка культуры и отдыха с качелями и каруселями той же самой эпохи, из которой и был вкус поедаемого нами молочного продукта.

– Лавров не обманул… – доедая свой «Пломбир», удовлетворённо произнёс Малюта. – …Мороженное, действительно, обалденное. Ну? Чего бы ещё нам продегустировать?

– Помниться, на той же самой годовщине, речь шла о сметане, твороге, «Жигулёвском» пиве… – ответил я несколько провокационно.

– Если мы надумаем отведать местного пива, то следуя логике данного времени… – Малюта принялся размышлять вслух. – …Имею в виду, конец восьмидесятых прошлого столетия. То нам предварительно следует обзавестись плотными полиэтиленовыми пакетами.

– Это ещё зачем? – удивился я.

– Как это зачем? Ты вспомни, с чем мы обычно ходили за разливным пивом во времена нашей молодости?

– С трёхлитровыми банками, канистрами, бидонами.

– А если нет ни первого, ни второго, ни третьего?.. – не унимался Женька. Причём, не дав мне произнести и слова, он сам принялся отвечать на свой же вопрос. – …Вот тогда мы и приобретали плотные целлофановые пакеты. Ставили один в другой и в образовавшуюся ёмкость заливали до четырёх литров пива. Правда, у этой тары был свой, весьма значительный недостаток. Пакеты с пивом должен был непременно кто-то держать в вертикальном положении. Иначе, пакет мог завалиться на бок и пиво просто-напросто разольётся на пол. Помнишь, как однажды вечером, мы заглянули к тебе в заводской комитет комсомола, именно с этими самыми пакетами? Литров двадцать у нас тогда было. Как Серёга решил повесить их на спинку стула, совершенно не предполагая о том, что вес пива может запросто опрокинуть стул… Именно эта катастрофа тогда и произошла.

– Конечно помню… – усмехнулся я, почесав затылок. – …Целое море пива! Дня три, после того несчастья, от моего кабинета разило жутким запахом алкоголя. Однако, Жека… Боюсь ты не прав.

– В чём именно?

– Ты сейчас вспомнил времена Перестройки. То есть, конец восьмидесятых, времена Горбачёвского сухого закона. Водка у таксистов; пиво в диких очередях; набирали его в любую попавшую под руку тару… – напомнил я Женьке. – …Однако те времена не очень-то и соотносятся с таким понятием как «Советский Союз». Судя по тому, что нас нынче окружает, то мы вернулись не в конец, а в начало восьмидесятых… Если не раньше, не в середину семидесятых. Потому и проблем с алкоголем здесь не должно быть. Пиво, как разливное, так и бутылочное, тут должно быть не только в свободном доступе, но и в любом маломальском магазине.

– Что ж, пойдём, прогуляемся. Заодно определимся: в каком времени мы очутились и кто из нас нынче прав.

Чем дольше я здесь находился, тем больше и больше мне здесь нравилось. По дороге нам попалась сберегательная касса, Дом пионеров и школьников, Станция юннатов, столовая, а так же прокат, в витринах которого были выставлены телевизоры, палатки, холодильники. Нет-нет, всё это оборудование было вовсе не из прошлого века. Выглядело вполне современным. Правда, вместо привычных импортных логотипов, типа LG, Samsung, JVS или Philips на технике значились отечественные названия: Рубин, Рекорд и Спутник.

Хотелось идти всё дальше и дальше, заглядывая в каждый закуток, подмечая каждую мелочь, которая пусть и косвенно, но могла связать нас с нашей молодостью. К счастью, таковых мелочей тут была масса. Из них, из этих самых элементов единого целого, фактически была соткана вся окружающая нас действительность. Впору было искать вовсе не совпадения, а скорее хоть какие-то отличия между тем, что мы видел и тем, что осталось в наших воспоминаниях, связанных с самой лучшей порой нашей жизни.

– Эх, Юрка-Юрка!.. – к концу прогулки, когда мы были уже основательно опьянены всем тем, что нас ныне окружало, Женька вдруг разоткровенничался. – …Большая часть моей жизни уже прожита. И вроде бы, грех жаловаться на судьбу. Как-никак, а живу я в определённом достатке, могу позволить себе гораздо больше, чем многие из моих соотечественников. А вот в душе, чего-то не хватает. Нет удовлетворения, что ли. Будто бы прожил я свою жизнь вовсе не так, как должен был. И, пожалуй, именно здесь я вдруг всерьёз задумался о том, что было бы с нами, со мной, если бы не было этой грёбаной Перестройки.

– У тебя бы не было ресторана… – усмехнулся я, толком не понимая, о чём хочет мне сказать Малюта.

– Вот именно. Моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Я бы не замарался в криминально-сомнительных делишках, не участвовал бы в отмывании денег, не было бы и иного, о чём мне порой стыдно вспомнить. А самое главное, что-то подсказывает мне, что жизнь свою я прожил бы намного интересней и насыщенней. Я бы полностью реализовал себя в нечто ином.

Знаешь, Юра?.. Я многое поведал на своём веку. Каждый год отправлялся в тот или иной уголок нашего земного шара, объехал едва ли не полмира. Всё искал некой экзотики, земного рая. При этом вовсе не подозревал о том, что ездил я вовсе не туда, не там искал душевного умиротворения. Всё это было значительно ближе… – выдержав небольшую паузу, будто бы давая мне понять, что сейчас он будет говорить на несколько иную тему, Женька продолжил. – …Теперь я уверен в том, что Валентиновка не аттракцион. Это реальная жизнь. Люди, которые нас сейчас окружают вовсе не костюмированная массовка, не артисты и не голографические персонажи. Они живут своей жизнью, правда, в иной эпохе. В ином (отличном от нашего) измерении. В подобное невозможно поверить и, тем не менее, так оно и есть. Дружище, я завидую этим людям, самой чёрной завистью…

Всё бы ничего, однако, перед самым возвращением в гостиницу, меня несколько отрезвил один не очень-то и приятный момент, невольным свидетелем которого мы стали, заглянув в один из продуктовых магазинов.

То был обычный магазин, в целом ряду себе подобных, с полным отсутствием каких-либо рекламных зазывалок, плакатов, вычурных вывесок и тому подобного. Лишь скромный прямоугольник режимки с надписью «Продукты». Да и внутри магазина наблюдалась достаточно привычная для советских времён ностальгическая картина с полупустыми полками и парой очередей, человек этак в двадцать. Похоже, было на то, что совсем недавно здесь выбросили какой-то дефицит, за которым тотчас и выстроилась людская вереница.

Казалось бы ничего особенного. Однако внутри этого самого магазина мы так же застал и кое-кого из своих бывших одноклассников: Мишку Лохновского; Сашку Каржановского; Светку Иванову и Серёгу Дормачёва. Ещё с автобуса они были подшофе. Здесь же ребята подкупили пару бутылок водки и что-то из закуски. Однако дело тут было вовсе не в алкогольном подпитии. Данная четвёрка стояла сейчас в сторонке и, не стесняясь, указывая пальцами в сторону очереди, дико ржала. Дескать, вот вам и все прелести социализма. В то время как обычные жители Валентиновки, находившиеся сейчас в магазине, испытывали по данному поводу определённый дискомфорт и неловкость.

Я тотчас же вспомнил крайне схожую сцену из своего детства.

Когда мне было лет двенадцати, мы с родителями отправились в Литву, одну из пятнадцати союзных республик. В Вильнюсе жили наши близкие родственники. Транзитом мы посетили столицу город-герой Москву. Между Казанским и Белорусским вокзалами, в нашем распоряжении было около двух часов. За это самое время мы успели побывать на Красной Площади и заглянуть в один из столичных продуктовых магазинов, дабы подкупить провианта для продолжения нашего железнодорожного путешествия.

Родители заняли очередь к одному из продуктовых прилавков в тот самый момент, когда в магазин едва ли не ввалилась группа англоязычных туристов. Эти сытые, отвязные и холёные молодцы, лет под двадцать пять – тридцать вели себя крайне шумно, очевидно пытаясь привлечь к своим персонам как можно большее внимание. При этом они принялись фотографировать людей в очередях, что-то бесцеремонно обсуждать, дико хохотать, непрерывно указывая в нашу сторону. Складывалось полное ощущение, что эти янки чувствовали себя здесь полными хозяевами жизни. В их манере поведения сквозило полнейшее превосходство над нами. Мы были для них людьми второго сорта, субъектами из-за «железного занавеса», потому и могли они вести себя так нагло и пренебрежительно. Без особого риска берусь предположить, что именно так они вели себя не только в нашей стране, а и по всему миру, как в прошлом веке, так и в нынешнем.

И если тогда в свои двенадцать, мне отчего-то было стыдно за себя, за нас, за русских; то теперь мне было очень обидно за своих бывших школьных товарищей.

Да, мы обрели кое-какие свободы, которые позволили нам быть более раскованными. Однако данное обстоятельство вовсе не давало нам права унижать иные порядки, иное мировоззрение или иные ценности.

– Вы чё творите? Ведёте себя, как последние придурки… – прикрикнул на наших общих друзей Малюта. – …А ну, проваливайте на хрен.

При этом он ещё и пару раз толкнул в спину особо ретивых Лохновского и Дормачёва, направляя тех к выходу.

И вновь я почувствовал в душе некую неловкость. На сей раз от того, что это сделал вовсе не я, а Малюта. Причём, Женька вышвырнул пьяное хамло без каких-то там сомнений или неуверенных колебаний, как собственно и должен был поступить любой нормальный человек. После чего, он ещё и извинился за своих друзей, обращаясь к тем самым людям, которые молча наблюдали за всем происходящим.