Читать книгу Вампир по имени Бэниэмин - Олег Краснов - Страница 2

Бэниэмин резко подскочил на кровати, неловко перевернулся и свалился на пол. Что это сейчас было? Нет, ответ уже есть – ночной кошмар, сумбурный сон, в котором смешались все впечатления ушедшего дня. Но… какого черта?

Трудно даже припомнить, когда в последний раз были такие сны. Нет, почти всю «вторую жизнь» он спал без снов, будто погружаясь в кому на ночные часы. А теперь – этот кошмар. Словно удар под дых, только по мозгам. Мысли путаются, дыхание как у бегуна, только что пережившего длиннющий марафон.

В страхе пальцы ощупывают тело, пытаясь ответить напуганному сознанию, что же выступило из пор. В какой уже раз за последние сутки нутро обманывает остальное тело, подавая сигнал, будто в нем застряли кубики льда?

«Проклятье! Это кровь, это кровь, я снова это переживаю!» Истерично думает Бэниэмин, еще не совсем отошедший ото сна. «Можно спокойно выдохнуть, это всего лишь пот, не кровь, нет, это не может просто так взять и повториться, что прошло то ушло, надо просто забыть… Вдох, выдох. Вдох… и выдох. А теперь можно доспать несколько часов».

Оставшееся до рассвета время Бэниэмин провел за просмотром первого попавшегося под руку фильма. Хотя, просмотром это можно назвать с натяжкой, ведь он никак не мог сконцентрировать внимание на экране, отвлекаясь на поток сумбурных мыслей.

Почему сны вернулись? И самый мерзкий их тип, сон сочетающий ностальгию и кошмар. Ответ быстро нашелся: из-за вчерашних переживаний. Лицо, пробудив воспоминания, сломало все психологические барьеры, выпотрошило самые уязвимые части сознания.

За окном темно, ночь еще не начала свое отступление, хотя и близка экспансия солнечных лучей. Если они, конечно, не отступят перед стеной тяжелых туч, которые частенько любят повисеть над этим городом.

Нервный зуд охватил все тело Бэниэмина. Не только тема семьи сбивает его с привычного лада, но виноват и тот самый эпизод, та вечность, которую длилось превращение.

Перерождение! Бэниэмина передернуло. Сам процесс он помнил мутно, в мозгу сохранились фантомные ощущения. Судороги. Постоянная рвота. Казалось, организм зациклился на попытках очиститься от самого себя, вывернувшись наизнанку. Кровь, которая сочится из каждой поры, словно панически покидая испорченный организм. Мигрень почти что теряется на фоне той агонии, которую испытывает каждый нерв. Это настоящее повторное рождение. Пускай, внешне изменения минимальны, но внутри все меняется до основания. Глаза наделяются невероятной силой. Организму доступна невероятная регенерация, хромосомы в ДНК каким-то образом перестают разрушаться. Образ питания не меняется, но дополняется – хотя бы раз в неделю, но надо выпить литр крови. Организм не может вырабатывать новую, требуя чужой. Бэниэмин так глубоко не изучал суть вопроса, чтобы наверняка это утверждать. Он даже не знает, как можно обращать других людей. Лишь по отрывкам разговоров понял, что это делается одним укусом. Но особым, во время процесса до предела напрягая свою внутреннюю силу. Передача некоего «заряда» требует много энергии. Последствия могут быть не менее мучительными, чем у жертвы. Или даже фатальными. Так что этим занимаются или идейные фанатики, или мазохисты. Так решил Бэниэмин. Сам он и пытаться не будет так делать.

Достаточно того, что он уже испытал. Как вся эта трансформация навечно отделила Бэниэмина прошлого, который еще мог на что-то надеяться и жить нормально, и Бэниэмина настоящего, застывшего в своей неопределенной форме.

Самое страшное в такой жизни – самочувствие. Несмотря на то, что внешность не меняется, внутри, в субъективном мире ощущений, чувство времени будто в разы ускоряется, чем у обычных смертных. Каждый день ощущается как три, год – словно целая эпоха. И все сильней давит внутренняя пустота – ощущение, что ты ходячая оболочка, забальзамированный труп, приводимый в силу лишь слепым мозговым импульсом, инстинктом…

«И как я ее найду?» этот вопрос постоянно пытался ворваться в центр внимания. И долго отражать его атаки никак не получается, рано или поздно он встает на самом видном месте и требовательно ждет своего ответа.

«Действительно, как? Ходить днями напролет по улицам, разглядывая лица прохожих? Мало того, что я запомнюсь таким образом слишком многим прохожим, так еще и могут меня случайно заметить и вспомнить некоторые нежелательные личности, бывшие доноры…»

Вот и отбракован единственный вариант, который пришел в голову. Теперь можно расслабиться и забыть идею-фикс.

Бэниэмин вспомнил, что сегодня еще должен поговорить с Лидией. И теперь этот разговор воспринимается как нечто положительное, как способ отвлечься от самокопания, погрузившись в проблемы другого человека.

Солнце начало свой восход, а значит сейчас уже около шести утра. Да, редко когда Бэниэмин так рано просыпался. Пришлось еще два часа кое-как занимать себя, прежде чем можно было наконец выйти на завтрак и встретить Лидию.

– Да ладно, сморите, кто у нас записался в жаворонки, – такими словами встретился его Анька. – В кои-то веки я не оставляю твою порцию яичницы на столе, а вручаю ее тебе прямо в руки. Похоже, речь Виктора зацепила всех.

– Какая речь? – недоумевал Бэниэмин.

– Его идея открыть партию, распиариться, побороться за… ты вообще ничего не слушал?

– А, да, слышал я все, конечно, – он быстро вспомнил приблизительное содержание речи.

– Вон, все сидят и до сих пор обсуждают, даже есть забывают, – махнула рукой в сторону оживленного стола Анька, сама, видимо, не разделяющая общий энтузиазм.

Нет ничего удивительного, что даже самая простая тема, требующая обсуждения, занимает жителей общины на несколько дней. Чтобы избежать ожесточенных споров, при этом донося свою мысль, нужно прикладывать массу усилий и ухищрений. Чудеса дипломатии, а все для того, чтобы замаскировать ослиное упрямство.

За столом собралось шестеро, еще несколько рядом играло роль пассивных слушателей. Лидером мнений, не вникая в контекст, можно выделить Лизу. В последнее время она стала собирать вокруг себя слушателей, увлекая их своими размышлениями и критикой.

– Боюсь, возраст сказывается на его мышлении, – продолжает Лиза, более-менее зацепив своих слушателей и настроив их на должный лад. – Можно было заподозрить неладное, когда он попросил называть его старцем, на что я и обратила внимание в свое время. Теперь проблема стала очевиднее. Вы только вдумайтесь в основную мысль: мы должны держаться в тени, избегать любой фиксации нашей внешности в СМИ, привлекать как можно меньше внимания… и он требует от нас стать ядром партии, нести пропаганду по всей стране! Как он вообще себе это представляет? Одно с другим не вяжется: или сидеть в тени или выскакивать из нее с агитационными воплями…

Согласный гомон в ответ. Только Богдан решил высказать иную точку зрения:

– Так мы и будем держаться в тени. Играть роль серых кардиналов, только более честных. А общественную роль возьмут на себя какие-нибудь обычные люди, которых старец заинтересует своей теорией.

И снова гомон, явно не отвергающий и позицию Богдана. Стало понятно, что у большинства еще не сформировалось четкой позиции, а значит, их можно перетянуть на ту или иную сторону.

– Допустим, – на лице Лизы играла легкая улыбка. – А что тогда будем делать мы?

– То же, что и сейчас, заносить деньги в кассу. Эм… Просто увеличится масштаб. Также, мы можем сильно помогать своим умением внушать, сильно укрепив наши позиции в правительстве. М… Выхватывать тех или иных мелких и не очень чиновников, внушать им правильные мысли. Перестраивать таким образом правительство, медленно, по частям. Так мы получим выгодные позиции в плане управления и контроля.

– Звучит все хорошо, пока не начинаем просчитывать все риски. Выхватывать депутатов по одному, надеясь, что у них все очень плохо с личной безопасностью? Такое себе. Допустим, получится, допустим, получим свое место в правительстве (про участие деда в выборах и его победу я даже упоминать не хочу), а дальше что? Всем людям по одному внушать: «живите вот так»?

– Люди сами так хотят жить, только боятся рисковать нынешним положением. Когда почувствуют изменения сверху, начнут и сами менять отношения. Когда поймут идею старца.

– Поймут ли? Не все из нас понимают то, что он хочет сделать.

– Я не гений, но все понял. А тебе что непонятно? Или ты глупее меня?

«Черт, даже Богдан может выкрутиться в разговоре. А я так и не научился четко излагать свои мысли… Может все же стоит с кем-нибудь по-настоящему поспорить, избегая драки, чтобы потренироваться в красноречии? Тем более, если я хочу…» Додумать Бэниэмин не успел, так как старался не отвлекаться от разговора. Теперь отвечала Лиза:

– Ха, ну нет уж. Ладно. Но слишком уж много белых дыр, слишком многое ставится на авось. И, просто ответь мне на вопрос, я ничего не утверждаю, но: ты уверен, что дед наш психически здоров?

– Конечно уверен! Он самый умный, самый старый из нас! Будь у него не в порядке с головой, прожил бы он столько лет, а?

– Никто не сомневается, что он не случайно прожил такую долгую жизнь. Человек образованный и много чего знающий. Но все мы рано или поздно сдаем…

– Ага, сдаем. Как ты, например. Вася, услышав о сумасшедшей девке, которая налево и направо называет себя настоящим вампиром, вовремя тебя нашел и привел к нам. Ты сама уверена в том, что можешь похвастаться здравомыслием? Да если бы не Виктор, ты бы спилась или еще что с собой сделала.

Улыбка Лизы дрогнула, растаяла, но тут же снова возродилась. Но вынужденная, натянутая, словно боевое знамя.

«Так, начинается», подумал Бэниэмин, который слышал весь последний диалог и уже готовился стать свидетелем новой драки.

– Я полностью уверена в себе, – с деланной легкостью ответила Лиза. Ее глаза не метали ни громы, ни даже молний, а просто внимательно изучали напряженное лицо Богдана. – Все меняется, я пришла в себя и чувствуя себя лучше, чем когда бы то ни было. Я тогда слегка сдала, тут ты сильно преувеличиваешь. Вряд ли что-то чудовищное могло произойти. Несомненно, Виктор мне помог, я этого не отрицаю, но не надо перевирать все. Я может и сказала парочке лишних людей пару лишних слов…

– Так рассказала, что даже до нас слухи дошли.

– Но все было практически под контролем. Если ты не заметил, люди не верят таким заявлениям. Скажи им, что ты вампир, оборотень или зомби, они покрутят у виска… ха, да все решили, что я наркота, которая заигралась с субкультурной атрибутикой. Так что, давай без преувеличений.

– Ну-ну.

– Я пошалила, одумалась, стала умней и больше такого не допускаю. Все меняется, ты же не можешь утверждать обратного, да, Богдан? Ты уверен, что дедушка может вечно бороться за свой разум, что ему в голову никогда не придут абсурдные идеи?

– Ну… – потянул Богдан, готовый возражать, но не настолько, чтобы отрицать такой вопрос. Это поставило его в тупик.

– Пожалуйста, поговори с дедом, если так хочешь. Внимательно расспроси его, проверь на логическую последовательность его идеи. Не надо передавать ему наш разговор, пускай пока это будет между нами. Расспроси деда, узнай, чего он в точности хочет, и мы вместе это обсудим. Разберемся, в порядке он или нет. Ну как, согласен?

– Да, – согласился Богдан не думая, явно не успевая реагировать не смену траектории диалога, которую диктует Лиза. Она специально говорила быстро, чтобы оппонент успевал ее слушать, но не обдумывать и вовремя находить повод для возражений.

На какую такую драку рассчитывал Бэниэмин, конечно, непонятно. Сам прекрасно понимает, что уровень оппонентов разный и эта разница позволяет одному доминировать над другим. Хотя, Богдан, возможно, еще не раз попытается завести спор. И есть шанс, что Лизе будет уже негде маневрировать, чтобы избежать конфликта… пока что перемирие. Начались разговоры о личном. Сидящая по правую руку от Лизы Даша начала делиться новостями относительно своего нового «донора». Парень, в целом неплохой, и сверху и снизу все в полном порядке. Только вот очень странно он реагирует на внушения.

«Черт с ними, где Лидия?» Оглядевшись, Бэниэмин не обнаружил ее в столовой. «Видимо, уже поела и вернулась в комнату, если еще не ушла продавать картины…»

А Лидия была найдена в своей комнате, тоже имеющей окно, что явно имеет смысл – куда уж художнику без естественного освещения?

– О, сам пришел, – удивилась Лидия. – Я решила зайти после завтрака в твою комнату, не могла дождаться, пока ты проснешься. А тебя уже нет! Нигде не могла найти, подумала, убежал по каким-то делам…

– Я только с завтрака, видимо, разминулись. Удачное совпадение, —допустил легкую улыбку Бэниэмин. Скользнул взглядом по золотой ящерке. На шее Лидии блестело украшение на тонкой цепочке. Неброская, не слишком богатая на вид, но приятное взгляду.

Бэниэмин не всю свою долю с того «золотого мешка» конвертировал в деньги. Один сувенирчик отложил, подарил Лидии. Тогда они переругались сильно, дошло до угроз «голову оторвать». Бэниэмин боялся, что до конца жизни будут ненавидеть друг друга. Но вот, не отдавая себе ясного отчета, зачем это делает, отложил одну цепочку, заявив Васе и Ко, что «это за счёт своей доли». А потом с таким же неясным чувством постучатся в комнату Лидии, поговорил с ней и попытался ненавязчиво вручить ей как бы между делом. И сама она говорила спокойно, с легкой задоринкой, будто ничего и не было. Обсуждать ссору не стали, похоронив ее вместе с предшествовавшими ей отношениями.

– Короче, я хотела тебе показать новый проект, – Лидия подводила его к среднему холсту, 50х60 сантиметров. Девушка завела привычку хвастаться своими самыми любимыми работами сперва именно ему, видимо, остаточный след неудачных отношений. На новом полотне был запечатлен красный, полупрозрачный слон, стоящий покалено в черной реке. Часть морды блестит, словно покрытая чем-то. На берегу, лицом к зрителям, стоит толстый негр в полном облачении православного попа. Левая рука держит раскрытый яркий буклет, в правой зажата открытая пачка с маслом. На фоне проглядывают поредевшие джунгли, теснимые огромными рекламными щитами.

– Что-то это мне напоминает, – неуверенно потянул Бэниэмин.

– Меня так вдохновили вчерашние размышления Пети, – начала Лидия, явно не слыша его. – Что сделала набросок и хотела обсудить с тобой идею картины вчера. Но ты не захотел, и я всю ночь рисовала, рисовала. Только вот недавно закончила, но надо еще несколько мазков и корректировок внести… Мне вот, губы попа не нравятся, рука слишком бесформенная, а глаза у слона очень кривые… А ты как думаешь?

– По-моему, все очень даже хорошо. Не знаю, что тебе тут режет глаза. Как ты решила назвать свою картину?

– «Крещение астрального гиганта». Думаешь, это хорошо звучит и описывает суть моей работы?

– Да, вполне. Сама же повторяла часто, что должна оставаться загадка, место для трактовки у зрителей… А тут много чего можно найти. И название такое, как хочешь, так и понимай. Слушай, мне надо с тобой кое-что обсудить…

– Ой, только не про старика, умоляю. – Произнесенные слова сопровождались таким выражением лица, словно оставили во рту привкус лимонной кислоты. – Мне совершенно неинтересны эти обсуждения с партией, агитацией и прочей фигней. Вся эта политика… Хороша для картин, но в реальной жизни никуда не годится. Почему нельзя все оставить как есть? Зачем что-то менять, двигаться непонятно куда, рисковать нашим положением и безопасностью? – По тону Лидии Бэниэмин понял, что она на поднятую тему и хотела выговориться, выплеснуть возмущение, но с помощью собеседника, который хотя бы не будет спорить. – У меня все хорошо, я рисую лучше и лучше. Может, скоро открою свою выставку, у меня завелись неплохие связи. Я тебе рассказывала про Дмитрия Александровича?

– Это тот, который организует выставки современного искусства? Да, говорила уже.

– Очень важный старик. Самое интересное, что его и убеждать не надо, он сам увидел мои картины и… Ха, опять начинаю все рассказывать по пятому кругу.

– Шестому. И все равно не верю, что он обратил внимание только на твой талант.

– А на что же еще, а?

– Не знаю. Но сомневаюсь, что в те ночи, когда ты сюда не возвращаешься, остаешься в городе исключительно ради бесед о высоком и духовном. Думаешь, долго его еще будет интересовать твоя творческая натура?

– Думаю, лет пять еще можно потянуть. Надеюсь, большую часть времени обойдется без внушений. А потом уже начнут замечать, почему я не старею, не меняюсь… да и много других вопросов встанет. Придется полностью менять образ жизни и внешний вид. Да, пять лет у меня точно есть. Но я хочу потратить это время на раскрутку картин, хочу хоть немного насладиться своими связями и положением, ведь потом уже не получится повторить, придется сильно менять образ жизни… И сейчас тратить свое время и нервы на… непонятно что! Вот что этот старик хочет? Что в его политике нужно от меня? Убогие плакатики? «Упыри всех стран, объединяйтесь в тайное масонское правительство»!

– Ты можешь и дальше рисовать. У тебя много провокационных работ… – Бэниэмин говорил аккуратно, пытаясь увести беседу в нужное ему русло. – И все они могут быть раскручены как для твоей пользы, так и для Виктора. Типа, критикуешь нынешнюю власть и поддерживаешь новую, перспективную партию…

– Хм, возможно, – быстро остыла Лидия, задумавшись над такой перспективой.

– Так вот, я вообще о другом хотел поговорить. Я… – замялся, не зная, что он в принципе хотел сказать. Есть мысль, скользкая идея, но она никак не хочет попадать в капкан конкретных слов. – Я хочу найти человека, зная только его лицо. Есть идеи, как это сделать?

– Ну, если ты можешь в точности нарисовать это лицо, то можно что-то сделать. Например, составить объявление. Типа «пропал человек, если нашли, звоните по номеру или пишите…» Поместить в интернете, если найдешь где отсканировать рисунок, или сделать копии и развесить в том месте, где этот человек может появиться и быть замечен неравнодушными прохожими.

– Лидия, ты гений! – чувствуя прилив эйфории, не поскупился на позитивные эмоции Бэниэмин.

– Только нужно знать имя. Плюс, по телефону может позвонить знакомый, родители или сам этот человек, возмущенные такой выходкой. Ну или еще что-нибудь в таком духе может случиться…

– Неважно, с проблемами разберусь, главное, чтоб сработало. Имени я не знаю. Но это и не нужно. Просто главное, максимально похожее лицо нарисовать.

– И что дальше? «Пропал человек, имени и примет не знаю, но его можно опознать по лицу на фотографии. Звонить по номеру такому-то». Довольно странно будет, не находишь? Больше похоже, будто охреневшие братки таким тупым способом ищут должника, который им не назвал настоящего имени.

– Ну нет, я иду ва-банк. Так и будет написано: «я не знаю твоего имени, но с тех пор, как увидел, не могу забыть твое милое лицо. Очень хочу познакомиться». Конечно, мысль покрасивей оформить, но суть такая. Ну и телефон приложить.

– Это – она? Стоп, ты взял на прицел новую девушку? А старую уже бросил?

– Да, вчера. Я понял, что она меня раздражает, – признался Бэниэмин, в первую очередь, перед самим собой.

– И, едва бросив одну, ты тут же нашел себе новую. Но настолько умопомрачительно красивую, что ты забыл с ней познакомиться и теперь хочешь найти по лицу? Ух, кобелина! – шутливо добавила Лидия, нисколько не осуждающая собеседника. Для жителей общины давно стало нормой использование своих возможностей для одурманивания временных партнеров. Последние сменяются с такой же простотой и легкостью, как одноразовые бахилы. Обращения в виде «кобелина» и более грубые аналоги давно стали чуть ли не комплиментом.

– Ладно… ты сможешь нарисовать ее портрет?

И Бэниэмин ответил. Но вместо слов нужную мысль донесло озадаченное выражение лица.

– Вот это, пожалуй, самая большая проблема. Я ни разу не видела, чтобы ты пытался рисовать и сильно сомневаюсь в твоих способностях, не обижайся только, – с сочувствием констатировала Лидия, видя его отчаяние. – Я могу попытаться набросать фотопортрет.

Лидия ускакала в угол комнаты, порылась в небрежной стопке уже давно исписанных холстов и энергично извлекла искомый. С довольным видом она протянула Бениэмину очень даже реалистичный портрет кого-то, похожего на Виктора.

– А почему это не висит где-нибудь в коридоре или у него в кабинете? – поинтересовался Бэниэмин.

– Это ранняя работа, я тут накосячила со всеми деталями лица, ему отдала вторую картину, получше. Но ты сам видишь, вполне реалистично. А сейчас я намного лучше рисую. При слегка заниженном качестве и от фотографии не отличишь, особенно, если в ч\б перевести.

– Ну, думаю, это вполне в твоих силах.

– Вот. Я сделаю реалистичный рисунок, отсканируем и сделаем объявления. Текст нормальный придумаешь ты.

– Я уже говорил тебе, что ты гений?

– Можешь повторить, лишним не будет.

– Лидия, ты гений.

– Только тебе надо собраться, хорошо подумать, чтобы точно описать внешность, во всех деталях. Сможешь? Это будет небыстрый процесс, учитывая, что я буду рисовать не с натуры, а по твоим словам. Даже боюсь представить, как долго это будет тянуться.

– Что ж, думаю, попытаться стоит… ты точно мне со всем этим поможешь?

– Ну конечно. Мы же друзья. Да и, что уж тут греха таить, это очень интересно. Я еще ни разу не видела, чтобы ты так парился ради кого-то. А вся эта идея похожа на дешевую романтическую комедию. Я буду очень тебе благодарна, если ты будешь подробно рассказывать обо всех «успехах» в этом деле.

– М-м… Ладно.

– Ну вот и хорошо. Я уже должна идти, вернусь часов в шесть вечера. Часик я бы хотела поработать над картиной, закончить ее… пара штрихов мне не нравится, особенно хобот. К этому времени попытайся сформулировать максимально подробное и четкое описание.

– Если, конечно, не увижу ее снова. Тогда уж точно не потеряю свою возможность.

– Ха-ха, ну посмотрим.

– Да. Удачного дня, надеюсь, сегодня продашь все, что возьмешь с собой.

– Спасибо, кобелина.

Приятное ощущение, что ситуация под его контролем, сопровождалось легкой дрожью нетерпения. Осталось дело лишь за малым. Уверенность, что он найдет искомое лицо, достигла апогея

«Если это моя сестра, то что делать? А если случайный человек, просто немного похожий? Поболтать и разойтись? Сделать ее своим новым донором?» Последняя мысль навеяла легкое чувство дискомфорта.

В коридоре ходил из стороны в сторону Толик, высокий парень 27 лет, худоба которого угрожает перейти в истощение. Резкие черты бледного лица оттеняются сухой, черной шевелюрой. Анатолий Медный, правая рука Виктора, как некоторые здесь его называют, мял глаза, уставшие после очередного долгого погружения в виртуальное пространство.

– Привет, Бэни, – отреагировал Толик на проходящего мимо Бэниэмина. И, не дождавшись какого-либо ответа, – слушай, нужно мнение человека со стороны.

– Эм… ладно, в чем дело?

– Один дед развонялся в интернете, что откопал где-то в лесу скелет с неправильной верхней челюстью.

– Опаньки. А где это произошло?

– Где-то за Уралом. Но это не главное. Дед – Исай, кстати говоря, – сперва обратился к ученым. Его антропологи послали куда подальше, сказали, что фальшивка. Может и так, может и нет. На всех сайтах тиражируется фото, на вид, настоящий череп кровососа. Но Исай всем доказывает, что это череп снежного человека.

– А … Антропологи прям так и признали это фальшивкой? Может, дед сам сфабриковал, просто совпало, что челюсть похожа на нашу…

– Черт его знает. Главное, что о вампирах и речи не идет. Поэтому мы хотим ему везде поддакнуть в комментариях, но так, чтобы он совсем бредовые теории начал нести… Насчет правительственного заговора, я думаю, все норм, но не знаю, получилось ли убедительно приплести НЛО…

– А почему бы не написать правдоподобное разоблачение? Со ссылкой на антропологов.

– Такую правду любой желающий сам найдет. Но правда у всех своя, главное, чтобы удобно было верить. Важно, чтобы никто на вампиров не подумал. Обычно, конечно, мы просим Серегу все это проверить, но он непонятно где шляется. Искать его в каждой комнате мне сейчас не очень удобно…

– Так, ты что, знаешь? Как я понял, он уже заблудший.

– Понял? Это точно?

– На 99% я уверен, что это правда. Сам я не видел, если что и знаю, то только со слов Васи. Вчера сказал, что еще утром видел его уходящим с бутылкой. И Петя об этом говорил…

– Иттить. Ладно, а кто за ним приглядывает?

– Я не знаю. Я думал, вы с… со старцем, – выдавил из себя Бэниэмин, на секунду забыв, как Виктор просит себя называть. Перед правой рукой тоже принято соблюдать эту просьбу, – уже в курсе ситуации и давно назначили кого-то.

– Да чтоб вас всех, но сколько можно-то? – заломил в отчаянии руки, – ну еп твою, не первый год тут живем, не в первый раз такое происходит. Ну почему все повторяется? Ну вы что, не понимаете, что нужно сразу же докладывать о такой информации, даже если вам кажется, что ее все знают, все равно надо! Тут же многое стоит на кону! Я тут жопу рву, чтобы максимально затемнить любую инфу, а вы и пальцем не пошевелите, чтобы предотвратить очередное происшествие!

– Я думал… – хотел оправдаться Бэниэмин, но разве его невнятное мычание может хоть немного амортизировать эмоциональные выпады собеседника?

– Бардак, вечно разводите бардак! На секунду глаза прикроешь, захочешь отдохнуть, а вы все по одному месту пускаете! – Толик резко замолчал, короткими маршами прошелся слева направо и обратно по несколько раз, после чего внезапно остановился и снова повернулся к Бэниэмину. – Я докладывать, а ты ищи Сергея. Далеко он навряд ли ушел. Надеюсь, не помер еще. И не натворил ничего. Ищешь, любыми правдами и неправдами ведешь сюда. Понял?

– Да…

– Отлично, – Толик развернулся, хотел было уже пойти в нужном направлении, но передумал, вернулся в прежнюю позицию. Резким движением вытащил из кармана несколько бумажек номиналом по сто рублей. – Чтоб наверняка, купи бухло какое-нибудь, пообещай ему отдать, если будет слушаться.

– То есть, самому его напоить?

– Да какая разница, если он уже заблудший? Одной бутылкой больше, одной меньше, итог будет один. А теперь иди, хватит уже тратить время, и так практически целые сутки профукали!

И теперь уже бесповоротно помчался с докладом. Шлейфом за сутулой фигурой следовали раздраженные фразы в духе: «у них чувство самосохранения вообще, что ли не работает?», «как бараны живут, пока лично гореть не начнет, ничего не предпримет» и так далее.

«Блин, как так-то? Это ж целый день может занять. А что, если Сергей умудрился уже умереть и его труп нашли… Хотя нет, новость об этом уже дошла бы до Толика». Разжевывал новые впечатления, пока неуверенно шел в сторону выхода. «Но это могло произойти минуту назад, пока Толик давал себе отдых, или прямо сейчас, или через минуту… Черт! Почему это взвалили на меня? Своих проблем как будто нет!»

Когда по незащищенному ничем лицу пробежался уличный ветерок, пока что по-летнему прохладный, а не по-осеннему колючий, голову посетил вопрос: а куда идти-то? Бэниэмин, конечно, общался с Сергеем, но не был его близким другом (у того вообще, похоже, нет близких друзей). И куда именно могло занести заблудшего, он не имел ни малейшего понятия. Самый очевидный вариант – обойти весь город, исследуя именно те районы, где вероятность встретить подобную личность наиболее высоки. Хоть территория поисков и невелика, но целый день может пройти напрасно: мало того, что велики шансы разминуться, так где гарантия того, что Сергей не доехал или не дошел до Петербурга?

«Поищу до вечера, сообщу о неудаче Толику и пусть делает что хочет с этим».

В ближайшем магазинчике украл вино. Мог бы внушить продавщице, чтобы сама отдала, думая, что продала. Но тратить силы, не зная заранее, сколько раз еще придется прибегнуть ко внушению – рискованная затея. Поэтому украл, прикрываясь покупкой сухариков.

А вино выбрал потому, что считал водку слишком банальным вариантом.

Лениво скользили личинки волн на серой поверхности пруда, безлюдно молчала прибрежная полоса. Любимое место у местных позагорать и, несмотря на риск для здоровья, покупаться. Утром и при такой погоде тут, конечно, никого не было. И даже Сергея, хотя он иногда гулял здесь, предаваясь своим монотонным размышлениям.

«Хожу петлями, вместо того, чтобы логично продумать маршрут» – поймал Бэниэмин мысль с нотками осуждения, но тут же проглотил ее и забыл.

Улицы в такое время уже не забиты пробками, транспортное движение становится все менее плотным. Люди словно неохотно перемещаются по улицам, оживление минимальное. Почему-то полупустые улицы обнадеживают Бэниэмина, создают ощущение, что именно сейчас ничего критичного не может произойти.

Справа проредел черный забор. Над головой проплыла арка лицея. Мимо проскочили белые железные ворота, теперь по бокам пробегали холодные металлические скамейки. Парк имени какого-то императора казался спящим, застывшим во времени. Только птичьи крики и песни нарушали иллюзию. Бэниэмин свернул в сторону мостика и решил проверить газон у резкого отлога, где начинается канал.

– Ну надо же, кто это у нас тут валяется?

Никакой ответной реакции Бэниэмин не заметил, внимательно следя за лежащим к нему спиной телом. Громче:

– Серег, тебе нужна помощь?

Тело пошевелилось, что-то пробурчало в ответ. Бэниэмин переступил через него, присел на корточки и посмотрел в лицо. Потряс за руку, пошлепал по щеке, а потом рывком перевернул его с бока на спину. Последнее действие или сумма всех вместе взятых достигло необходимого эффекта.

– Ш-што надо? – прошипел Сергей. Непонятно, пьян он еще или это спросонья.

– Пойдем со мной.

А в ответ – раздраженное мычание.

– Серег, хватит уже. Валяться и жалеть себя будешь в своей комнате, – Бэниэмин потянул его за руку, помогая встать. Лихорадочно думал, какие слова помогут делу, а какие лучше не произносить.

– Никому я там не нужен!

– Нужен-нужен. Мне очень нужно, чтобы ты пошел и лег в своей комнате. И ты очень мне поможешь в этом деле, если будешь сам стоять на своих ногах. Сделай полезное…

– Да зачем мне что-то делать? Кто оценит! Я все понимаю в этой жизни, все, что происходит вокруг меня! А вы – ничего! Все страдаете херней! Зачем что-то делать? Никто не поймет! А я хотел…

Пока Сергей жаловался, Бэниэмин все же добился того, чтобы тот встал на ноги и начал движение. Судя по виду, он недолго успел поспать. Удивительно, что его удалось так легко разбудить при этом.

– Я не могу больше так, Бэни, понимаешь? Все это бессмысленно! – продолжал Сергей. – Нет тут никакого смысла! Вообще! Просто подумай!

– Ну так, есть воображение. На то оно и существует, чтобы самому придумать смысл жизни. А у тебя тем более воображение хорошо работает.

– Я думал… я хотел… но опять, все бессмысленно! Я хотел написать книгу. Величайшую книгу… переосмыслить Толстого, Достоевского… нашу жизнь… и наш век… ответить на все вопросы! Но для кого? Вы даже вопросы не те задаете, не умеете… о чем тут размышлять…

– А ты все равно напиши. Кто-то, да поймет. Может, будут на уроках литературы разбирать твою книгу.

– Не будут. Нет. Даже пытаться бесполезно. Я просто хочу побыть в тишине, подальше от всех вас. Бэни, верни меня к пруду.

Появился соблазн продемонстрировать Сергею бутылку с вином, спрятанную в рюкзаке. Это вмиг усмирило б его и избавило путь до Муравейника от лишних разговоров. Но Бэниэмину не хотелось этого делать. Лично вручать, фактически своими руками спаивать… (допустим, его можно назвать другом) …друга как-то неприятно, словно давать человеку яд.

«Уже поздно заботиться о его здоровье, ты и сам это знаешь. Так какая разница? Нет, оставлю на крайний случай». Что-то мешало Бэниэмину так поступить, он решил вытерпеть весь тягомотный разговор и довести Сергея до Муравейка, никак не ухудшив его состояния.

– Бэни, есть деньги с собой? Одолжи немного… мне надо… понимаешь? Я верну. Но сейчас надо, хоть чего-нибудь… Очень надо, ты понимаешь? Так сухо, так плохо… Ну только полбутылки, полбанки самого дешевого… ты меня понимаешь? Бэни, ну будь другом…

«Если будет так хныкать, то ничего страшного. Главное, чтобы без агрессии». С такой мыслью игнорировать мольбы Сергея было намного проще.

Кое-как дошли. Протиснулись через деформированный участок забора. Бэниэмин не раз представлял, как забавно должен выглядеть высокий, солидный на вид Виктор, точно также протискивающийся через погнутые прутья. Сейчас даже смешок вырвался от этой мысли.

«Отчего я нервничаю? Я же вроде спокоен», удивился он. «Сергей не дает никаких поводов для волнения, совсем спокойный. Сейчас отведу его в комнату, а потом могу заняться своими делами…»

По пути к комнате встретилась Лиза Воробьева, которая с любопытством рассматривала пару. На ее лице появилось что-то вроде сочувствия к Сергею, сочетающееся с привычной ее образу полуулыбкой. Небольшая дуга, лишь слегка обостряющая черты лица. Хищный оттенок придает ему только более привлекательный вид.

– О, Бэни, так это правда? Твой друг уже заблудший? Вот так неприятность.

– Лиза, вот удачно встретились! Ты не занята? Сергею надо помочь. Ты же у нас не раз сидела с заблудшими, ты можешь и Сергею помочь. Вдруг, он еще очухается…

– Вообще-то я занята, так что не могу. Ты же, тем более, его друг. Вот и посиди с ним сегодня. Судя по виду, дня не протянет. Ну, если будет долго тянуть… – она наклонилась к уху Бэниэмина, перейдя на полушепот, – можешь его подбодрить чем-нибудь, так сказать, чем он попросит. Сгоняешь в магазин, он сам тебе деньги на это даст.

– Лиза, ему же помощь нужна, а ты предлагаешь…

– Бэни, он заблудший. Ну посмотри на его лицо, думаешь, ему чем-то можно помочь? Ей-богу, как будто только вчера родился. Не надо продлевать ему такую жизнь, если сам хочет побыстрей уйти, хотя бы не мучай его. Пожалей его, разве не видишь, ему и дышать тошно. Блин… я бы побыстрее его к туалету отвела. Видела одного, как начало рвать, так и тошнило, пока части внутренних органов не полезли. Так и помер…

И ушла.

«Она права. Чего это я?» Но все равно не хотелось пускать алкоголь в ход, еще на что-то смутно надеясь. Сергей все это время продолжал что-то бормотать, теперь уже тише и менее разборчиво. Глаза словно потускнели, взгляд лишился осмысленности. Бэниэмин даже не заметил, когда с его «другом» успели произойти такие трансформации.

«Удивительно, ему так хочется еще раз чего-нибудь выпить… а он не то что не буянит, даже движений лишних не делает. Он просто утихает и угасает прямо на глазах». Бэниэмина передёрнуло от жуткого ощущения, которое навевал ему Сергей. Все-таки, ему еще не приходилось вот так наблюдать за заблудшим. Появилось грузное чувство сожаления, что не удалось спихнуть Сергея на Лизу. Но возможность упущена, по пути никого не зацепишь в такое время.

– Давай, Серег, пойдем к тебе в комнату. Тебе надо прилечь, может даже вздремнуть.

– Я пить хочу. Друг, пожалуйста, дай попить, – прошелестел Сергей.

Двинулись дальше. Комната соседа, конечно же, была пуста. Так что Бэниэмин довел Сергея до кровати, так никого больше и не встретив. Подвел «друга» как можно ближе и толчком приказал сесть.

Оживление Сергея дало надежду, что с ним не все так плохо. Бэниэмин начал верить, что может стряхнуть с того тяжелый гнет апатии.

«И на что я надеюсь? Мне же обычно плевать на него… но когда он стоит перед глазами, еще живой, почему-то становится совсем не плевать… и как это работает?»

– Неужели, у тебя больше никаких планов нет? Ты постоянно что-то придумывал, всегда мог дать комментарий по любой теме. Ты вчера такое пропустил, между прочим!

Пересказал в общих чертах речь Виктора.

– Серег, для тебя это шанс показать себя. Вот они, изменения, время пришло. Ты можешь прямо сейчас вспомнить все свои идеи и рассказать их Виктору, лучшего времени не придумать.

Взгляд Сергея более-менее сфокусировался на лице собеседника.

– Я уже говорил.

– Когда успел?

– Недавно. Бэни, дай попить, мне очень надо.

– Нет, рассказывай. Говорил ты недавно, а потом что?

В глазах Сергея что-то слабо мелькает. Раздражение? Невозможно понять, слишком слабые признаки эмоций.

– Ничего. Бэни, прошу, я очень хочу пить. Давай вместе до магазина дойдем, там…

– Как ничего? Я не верю, что ничего не вышло. Ты о чем рассказал Виктору? Как он отреагировал на твои идеи?

– Я все рассказал. Про организацию демократии в нашей общине. Про расширение «муравейника». Систему знаков… чтобы только такие, как мы могли понимать… и приходить сюда со всей страны… Он все раскритиковал. Сказал, что я мечтатель. Ни одна моя идея не сработает на практике.

Да, это похоже на раздражение. Чувствуется, как эмоция формируется. Медленно, неуверенно, но все же крепнет.

«Вот Лиза удивится, когда увидит полностью внятного Сергея. Когда он очухается, сам не поверит, что был заблудшим и фактически ходил по самому краю… Да и нам легче будет. Он помогает Толику, он и Виктору поможет с его планом».

– И все? Так прислушался бы к критике, поправил идеи и предложил новые. Проблем тут никаких нет. Ты не тупой, пара корректировок, и ты все сделаешь.

– Не хочу уже ничего. Бэни, я только пить хочу. Понимаешь? Дай попить. Прошу…

– Серега, не отвлекайся. Ты постоянно говоришь, что тебя никто не понимает. Может и Виктор не понял? Может, попробуешь еще раз поговорить? Ну почему ты от всего отказываешься из-за одной ошибки? Детский сад какой-то.

– Нет смысла. Я никому тут не нужен. После того разговора… мне не с кем даже поговорить было. Некому пересказать беседу. И тут я понял, что я… я лишний человек тут. Ничего не хочу, оставь меня в покое. Только попить дай…

Речь становится все более крепкой, осмысленной. Но глаза… тупые как у коровы, сухие как у чучела.

– Может, пора пересмотреть свой подход к людям?

– Не хочу я ничего уже. Только пить. Бэни, я горла не чувствую… – и, словно специально, за каждым словом шел небольшой хрип.

– Да твою же за ногу, Серег, тебе указали на ошибки. Прими все к сведенью, исправься. Ты можешь хотя бы чуть-чуть постараться? Перед тобой шанс. Горы свернуть! Я тебе помогу, – последнее сорвалось с языка до того, как мысль успела что-либо подавить. «Помогу?! Тебе совсем делать нечего? Ты его приводить сюда не хотел, а теперь еще и…»

– И не надо понимать. Просто дай попить. – Хрип, поразив своими спорами каждое слово, перекинулся на тяжелое дыхание.

Бэниэмин уже сам еле сдерживал раздражение. Ему очень сильно хотелось ударить собеседника, заставить того хоть как-то по живому отреагировать. Хотелось также просто ударить нытика, который ничего кроме жалости к себе не провоцировал. Человека, который так просто сдался и теперь тратил все усилия на оправдания. Но в тоже время, сильно хотелось помочь ему. Протянуть руку человеку, который вот-вот сорвется в пропасть.

«Как будто ты на это способен. Как будто в этом есть смысл. Ты прекрасно знаешь, как будет проще».

Руки опустились. Вздохнув, Бэниэмин достал с рюкзака бутылку, которая тут же была живо замечена Сергеем.

– О, что же ты мне не сказал? Почему ты прятал от меня? Бэни, будь другом, дай мне! Я так хочу пить, умираю от жажды! Друг, пожалуйста! – Странно звучат слова, которые должны быть сказаны с определенной эмоцией, но вместо этого изъеденные сухим хрипом.

– На, хоть всю из горла выдуй!

Так Сергей и решил поступить. На его стеклянные глаза и деревянное лицо смотреть противно. Бэниэмин отвернулся.

По ушам резко прошелся протестный скрип кровати, вызванный перераспределением нагрузки. А потом резко стало тихо. Бэниэмин обернулся, заметил, что бутылка лежит на одеяле, еще не опустошенная. А Сергей неловко развалился, глаза его открыты, как и рот. Тут как минимум глубокий ступор.

– Серег? Ты еще тут?

Никакой реакции. Бэниэмин боялся что-либо думать, развивать хотя бы одну полноценную мысль, которая могла привести к совсем нежелательным выводам. Будто от этого зависело реальное положение дел.

Ни одно веко даже не дернулось за эти секунды. Ноздри совершенно неподвижны. Взгляд скользит ниже, цепляется за складки одежды на уровне груди и не фиксирует никаких колебаний.

–Так быстро и тихо…

Рука давит на грудь, не столько пытаясь найти, сколько именно выдавить из непослушного тела хоть одно сердцебиение.

«Умер», наконец осмелился подумать Бэниэмин и как ошпаренный отскочил от Сергея. Развернулся, хотел уйти, но ноги явно не желали подчиняться командам мозга. Ноги дрожали, ничего иного не оставалось, как осесть на пол, спиной прислонившись к кровати.

«Это было так внезапно и тихо… да разве так бывает?» Ну невозможно представить, как весь этот сложный организм мог взять и в одну секунду перестать работать, словно сломавшаяся игрушка.

Что тут хуже всего? Как внезапно может умереть человек? Или насколько бессмысленной и пустяковой может быть причина смерти? «Или моя вина в этом. Это я добил его. Не давай ему эту бутылку, но потрудись сильней вывести из этого состояния! Ведь получалось немного, почему я решил сдаться и добить его? Ведь получалось же…»

Глаза зажмурены, дыхание тяжелое, мыслями старательно избегает касаться вопроса, сколько сантиметров свободного пространства отделяют его от тела. А ведь Бэниэмин никогда никого не убивал. Специально, то есть. Было пару казусов, но как он мог все предвидеть…

«Я мог бы попытаться еще раз, зайти с другого угла, придумать, как еще раздражить его… у меня точно получилось бы! Почему я так возненавидел его и фактически убил?» Вспомнились слова Лизы. Но как же неубедительно они звучат теперь! До того, как воплотиться на деле, ее советы казались разумными, естественными.

«Он просто отказался жить, пошел по самому простому пути… Жалость к себе стала для него приговором. Но и я виноват. Я знаю, что правильно пытался переубедить парня, но не подобрал нужных слов. Да, я вообще не умею говорить, не умею убеждать… ничего не умею, только вести паскудную серую жизнь за счет других… Ничего не умею… даже говорить с людьми…»

Неизвестно, сколько времени проварившись в мысленном бульоне, Бэниэмин наконец очнулся. Неловко встал, размял затекшие ноги, нерешительно обернулся. Сергей позы не изменил. Но кожа стала намного белее, по телу проявились вены, практически черные. Глаза превратились в два темных шара. Что именно произошло с телом, даже думать не хочется. Пришлось опустить веки, чтобы этот страшный взгляд бездны ушел вовнутрь, скрылся наконец, перестал осуждать.

Найдя крышку от бутылки, кое-как закрыл, спрятал в рюкзак. Конечно, никто за это не осудит, кто-то даже похвалит в духе «молодец, не стал тянуть с его проблемой». Но от таких слов на душе станет только хуже.

Проверил карманы, оказавшиеся пустыми. Секунду помялся, стоит ли проверять комод. Отодвинул нижний ящик, обнаружил заначку из купюр разного номинала. Всего около шести тысяч рублей. Недоуменно, Бэниэмин еще раз пересчитал деньги. Зачем оставлять такую сумму в комнате, если хочешь навсегда уйти из этого места? Тут нет никакого смысла. Но если хочешь сюда вернуться…

«Вот же… хотел, чтобы нашли и вернули. Видимо, он специально со своей бутылкой вчера утром маячил, чтобы попасться кому-нибудь на глаза. И уйти, ожидая, когда кто-нибудь попытается его вернуть. Окружит вниманием, заботой. А сам Серега будет еще и еще сбегать, пока не кончатся деньги. И умрет, весь окруженный вниманием. Может, он хотел какую-то речь произнести? Правдоподобная версия, учитывая, как он любит себя обычно вести. Но в реальности оказался намного слабее, чем рассчитывал, уже с первого раза его так размыло… и я ему еще целую бутылку всучил… вот он и окочурился за считанные секунды…»

Голова шла кругом.

«Хватит. И так много чести этому манипулятору. Ты должен вернуть долг Васе. Тут денег хватит на две недели, эту и следующую».

Вообще, правила общины касались и подобных ситуаций. Если от заблудшего что-то оставалось, его имущество распределялось между всеми остальными. Вещи вызывали нечто вроде споров, а вот с деньгами все было просто: всем по равной доле, как бы она ни была мала. Иногда, правда, кому-то приходилось разменивать эти деньги, чтобы легче было делить.

«Всем плевать на него, друзей нет. А мне деньги нужнее, так что…» Рука запихнула купюры в карман. Бэниэмин понимал, что и за это ему будет стыдно. Но сейчас, когда его совесть так уязвлена другим грехом, ему словно проще совершать более мелкие проступки.

«Завтра я изменюсь. Я не только избавлюсь от всех ошибок Сереги, я вообще перестану обманывать. И себя и других, я больше не сделаю ничего, за что мне было бы так противно… Буду делать то, что хочу и то, что мне не претит. И научусь разговаривать, доносить свои мысли правильно, так, чтобы другие смогли меня понять. Но завтра».

Последний взгляд на тело, словно в ожидании, что оно подаст неожиданный признак жизни. Вены еще сильнее потемнели, теперь точно черные. Остается только уйти и доложить о кончине, чтобы Вася и Богдан занялись утилизацией тела, это их обязанность.

Едва Бэниэмин покинул комнату, как сразу же встретилась Лиза.

– Куда это ты? Как там твой друг?

– С ним все. Я пошел докладывать Толику. Ты, кстати, сообщила ему, что я привел Серегу сюда? А то я совсем забыл…

– Да-да-да, все знают, что Серега здесь. Быстро он, однако. Ты ему не помог, случаем? Да ладно тебе, нечего так кривляться. Ты уже проверил его карманы? Он ведь не успел все пропить, не так ли?

– Ну, я нашел его далеко не в самом лучшем состоянии.

– У него сейчас должно было быть около пятерки, если я не ошибаюсь. Ну, максимум тысячу он каким-то образом успел пропить. Но не больше, иначе бы ты его сюда живым не привел, логично же.

– Ты с ним не общаешься, откуда ты знаешь, сколько у него денег?

– Я… просто предположила.

– Я проверил, у него ничего нет. Что было, то пропил или потерял в парке. Я нашёл его лежащем на траве.

– Ну да, такое тоже может быть. Ладно, иди докладывать. А я посмотрю, в последний раз на Серегу…

– Что-то странное с его телом происходит… ну ты и сама увидишь.

Заинтересованная, Лиза скрылась в комнате.

«У нее сейчас такое же выражение на лице было, как у Ксюхи. Ксюша… интересно, как она там сейчас? Наверное, сегодня все еще проклинает меня перед подругами… Говорит: вот козел, так меня расстроил. Скажет им, что с горя ширнулась?»

Бэниэмин замер на месте, оглушенный внезапной мыслью.

«Ксюша никогда в жизни не пробовала наркотики. Это я придумал такую уловку, внушил ей зависимость, чтобы она жаждала встречаться со мной… И расставаясь с ней, я должен был внушить ей обратное… а вместо этого… Черт! Ксюша по-прежнему одержима внушенной ей зависимостью! Ей надо было полностью вычистить зависимость из головы, а не внушать напоследок очередную…»

Думал метнуться, думал выбежать, думал… а потом отложил проблему назавтра. «Поздно уже сегодня. Да и караулить около дома целый день – так себе затея. Подстерегу, когда пойдет в школу с 1 сентября. Я более-менее знаю маршрут. Подстерегу с утра, где меньше людей ходит, заговорю, попытаюсь внушить, что… надо покороче придумать формулировку, иначе голова треснет, пока ей все объясню. Тем более, чем меньше слов, тем эффективней внушение».

Его утешала мысль, что Ксюша после расставания могла наладить свою жизнь, вернуться на курсы, завести нормального парня… Но вот перспектива оставить ее с фальшивой зависимостью, дать пойти по наклонной, непонятно насколько испортить жизнь.

«Достаточно и Сергея. Скоро все исправлю».

Доложил Толику, привлек его внимание описанием тех трансформаций, которые коснулись трупа. К этому моменту в комнате с телом уже было человек шесть-семь. Все удивленно таращились на тело, белое и с черными вздувшимися венами. Темные веки вздулись, слегка приоткрыв стеклянные глаза цвета угля. Под не менее темными губами блестел оскал.