Читать книгу Тяжкие Падения. Серия «Hide & Sin» - Олег Лутин - Страница 3

В чем разница между волшебником и колдуном? Волшебники бывают добрые и злые. Добрых колдунов не бывает.

«Магия бывает трех видов: волшебство, чародейство и колдовство.

Мы, исповедующие принципы Догмы, предпочитаем использовать волшебство, как менее всего искажающее реальность вокруг. Впрочем, часто выбирать не приходиться».

«Ненавижу, когда приходиться иметь дело с вампирами», – подумал Адам и, зарычав, обернулся в волка, бросившись на кровососа. Но тот лишь откинул его телекинезом.

Колдун явно недавно начал пить кровь для продления своей жизни – лысая, как череп, голова, бледно-серая кожа и кроваво-красные глаза показывали сильное проклятье, если бы он начал пить кровь раньше, оно бы не оставило на его внешности таких следов. Впрочем, судя по его бешеным визгам и почти звериной манере двигаться, проклятье исказило не только внешность, но и разум.

Вампир призвал мертвецов из могил, но сестра Кэтрин тут же обратила их в прах одним щелчком пальца.

«Хорошо, что сейчас ночь и на кладбище нет простых смертных», – подумала она, вытерев потекшую из носа струйку крови.

– Предательница Старой Крови! – закричал вампир и бросился на неё с разбегу, но Адам прыгнул на него сбоку и впился клыками кровососу в шею.

Они начали кататься по земле, издавая нечеловеческие звуки и пытаясь перегрызть друг другу глотки.

Перекрестившись, сестра она сконцентрировалась и, указав на вампира рукой, начала сжимать пальцы и читать громко молитву. Молитва никак не помогала магии, но позволяла сестре пересилить невыносимую боль.

Вампир рассыпался в прах. Адам обернулся обратно в человека. Сестра Кэтрин убрала выбившуюся поседевшую прядь волос обратно под платок.

«Идеи Догмы возникли в Южной Европе в V веке нашей эры. Христианство под воздействием Вселенских Соборов постепенно обретало современные черты, все больше людей исповедовало его. И многие маги, принявшие христианство, понимали, что их способности – это ужасный грех. Но так же они понимали, что только маги способны победить магов. И тогда они решили искупить свой грех, став преградой между христианским миром и ужасной силой, что таилась во мраке».

– Это было кладбище конца позапрошлого века! Из разнесенных вами склепов пять представляли собой историческую ценность, а шесть считались произведениями искусства! – кричал отец Теодор.

– Но зато мы убили вампира! – оправдывался Адам.

– Да, жаль только пяти девушкам, которых он убил за этот месяц, это не помогло! В том числе той, которую он убил прямо перед вашим приходом!

– Боюсь, это не самое страшное, – впервые за весь разнос подала голос сестра Кэтрин.

– Ты вообще за кого? – удивленно посмотрел на неё Адам.

– Она за правду. И это весьма достойно, – заметил отец Теодор, – хотя и не решает нашей новой проблемы.

– Да о какой проблеме вы оба говорите?! Вампир же мертв!

– Овладеть некромантией не будучи вампиром нельзя – проклятье размажет тебя по стенке, особенно если творить ритуалы при жертвах, как это делал он до нашего прихода. Он же начал пить кровь, судя по всему, где-то месяц назад. В то же время, судя по степени его психической деградации, его уже пару месяцев как едва ли можно было считать разумным существом. То есть, он не мог овладеть некромантией сам, как самоучка. Его кто-то этому научил.

– То есть, у нас в городе ещё один вампир-некромант?

– Скорее некромантка. Он кричал про Старую Кровь, значит его учителем была ведьма. А ведьмино проклятье редко передается по мужской линии. Так что думаю, это вампирша-ведьма, причем потомственная.

– Хуже не бывает, – вздохнул Адам.

Сестра Кэтрин знала, что бывает, но решила не говорить это вслух, чтобы не сглазить. Отец Теодор поступил так же, потирая протез левой ноги, которую потерял во время того случая, который они с сестрой не любили вспомнить лишний раз.

«Главным врагом Догмы стал Шабаш. Фактически, эта идеология существовала всегда, но формализована и кодифицирована, если так можно про неё сказать, она была в ответ на возникновение идеологии Догмы, что провозгласила крестовый поход против магии. Идеологию Шабаша поддержали все те маги, что не хотели ухода старых времен, когда они правили людьми, контролируя простых смертных при помощи чудес и кровавых культов, в которых они нередко выдавали за богов самих себя. Особенно ревностно идеям Шабаша служили колдуны, так как их сила была самым дерзким вызовом Богу, ведь сама суть колдовства заключалась в изменении мира вокруг, искажении установленных Богом законов бытия».

– Ненавижу канализацию! – ныл Адам. Как и у всех оборотней, у него было очень чуткое обоняние. «И совершенная неспособность держать свои мысли и эмоции при себе» – подумала сестра Кэтрин, которую очень утомляло его нытье.

– К сожалению, времена, когда колдуны прятались в катакомбах, давно прошли. Сейчас роль подземного укрытия от света обычно играет канализация.

– Ты уверена, что она боится света?

– Нет, но это весьма вероятно. Все убийства совершались ночью. Часть девушек, конечно, убил наш покойный друг, но часть должна была выпить она. Так что, более чем вероятно, что она тоже ведет ночной образ жизни.

– Может, она просто сова?

– Может. А может она боится света. В любом случае, других зацепок у нас нет. О, амулет активировался! Похоже кто-то колдует совсем рядом.

– Смотри! – Адам резко показал в сторону, и сестра Кэтрин заметила в темноте движение.

Они побежали за убегающей от них фигурой.

«Ладно, хоть какая-то польза от оборотня. Я в таком мраке бы её не разглядела, да и сейчас еле вижу, за кем мы бежим», – подумала, запыхавшись, сестра Кэтрин.

– Адам, беги за ней, а я лучше осмотрю её логово, все равно мне за ней не угнаться!

«Главным оружием Догмы против Шабаша стала вера простых людей. Вернее их неверие в темное колдовство и вера в чудеса Божьи. Потому что каждый человек неосознанно влияет на мир вокруг, и потому даже самые могучие маги неспособны что-либо сделать, когда вокруг тысячи не верящих в магию людей. Даже колдуны могут пересилить мощь веры толпы, лишь пожертвовав собой. Поэтому Догма убеждала людей в том, что магия – это ложь, Шабаш же, напротив, культивировал суеверия и слухи об ужасающей мощи темных сил».

Адам бежал за ускользающей от его взора тенью. К счастью, благодаря нюху, ему необязательно было её видеть. Судя по запаху, сестра Кэтрин была права, их целью была женщина.

«Довольно неплохой парфюм, кстати, для той, кто обитает в канализации», – машинально подумал он.

Они выбежали из коллектора на рельсы метро. Вдруг, спустя десяток метров бега по рельсам, тень остановилась и развернулась.

Своим ночным зрением Адам разглядел довольно симпатичную особу лет тридцати, скорее всего, с темными волосами. Она ухмыльнулась и сделала какой-то жест руками. Вспышка света ослепила оборотня.

Из оцепенения его вывел гудок. Адам еле успел отпрыгнуть от несшегося на него поезда. Когда поезд промчался мимо, Адам, последовав дальше, увидел, что вышел на станцию метро. Люди удивленно смотрели на него.

«Магия иллюзий, она внушила мне, что мы все ещё бежим по темному пустому перегону, в то время как на деле мы были прямо у станции и на нас несся поезд. А затем просто сняла иллюзию, чтобы ослепить меня реальным положением дел и уйти. Хитрая ведьма!»

Выйдя на перрон, он набрал номер сестры Катарины.

«Хорошо, что закупленные у Консилиума телефоны ловят даже в подземке», – подумал он, ожидая ответа.

– Я упустил её.

– Я не удивлена.

– Обидно!

– Да, нет, дело не в тебе. Судя по тому, что я нашла, это очень сильная и могущественная ведьма. Впрочем, тут есть кое-что, что навело меня на след! Встретимся в баре Великана!

«Догма почти выжгла Шабаш огнем и мечом, когда в игру вступила третья сила, Консилиум. В эпоху Возрождения умеренные шабашиты и некоторые догматики-еретики провозгласили принцип „магии для всех“. Они начали проповедовать научные принципы, при помощи которых решили дать равные способности по изменению мира вокруг каждому человеку, тем самым устранив неравенство между простыми смертными и магами не через угнетение магов, но через возвеличивание каждого человека. Именно поэтому придуманное ими чародейство так похоже на человеческие науки. Постепенно именно Консилиум стал доминирующей силой в мире, но войну между Догмой и Шабашем это не остановило».

Великан всегда поражал Адама.

Согласно досье, это действительно был его природный рост, он был двух с лишним метров ростом ещё до того, как стал чародеем.

И при этом, вопреки стереотипам, не смотря на габариты Великан был чертовски умен. Как-никак четыре диплома полученные в трех престижнейших университетах страны. Неудивительно, что с таким умом он попал в поле зрения Консилиума, и те завербовали его, обучив чародейству.

– Вас редко можно встретить в моем баре, сестра Кэтрин. На переговоры со мной Догма обычно не посылает бойцов. Или Догма больше не хочет перемирия с нами?

– Догма выполняет свои обязательства. Вопрос в том, выполняете ли их вы.

– Простите?

– В городе появилась опасная ведьма. Есть жертвы среди простых людей.

– А я здесь при чем? Война Догмы и Шабаша не касается Консилиума.

– Да, но в её логове я обнаружила вот это, – монашка выложила на стол какой-то весьма странный механизм, – вы же не будете отрицать, что в городе лишь один чародей имеет докторскую степень по квантовой физике, а потому мог собрать такую штучку?

– Наше перемирие не запрещает мне торговать с кем я захочу.

– Да, но при помощи вашего механизма она оживляла мертвых.

– Оживляла мертвых с втрое меньшим числом жертв, необходимых для ритуала, – заметил Великан, – а значит формально мое изобретение помогает сократить число жертв аномальной деятельности среди простых смертных. Не думаю, что вы сможете доказать, что я нарушаю этим условия нашего перемирия. Выйдете сами, или вам показать, где выход?

– Я уйду, лишь когда узнаю, где она. И, кстати, кто она.

Адам сильно занервничал.

«Чародейство основано на манипуляции коллективным бессознательным. Оно пытается преподнести задуманное чародеем чудо, как следствие естественных законов бытия. Вернее, как следствие тех законов, в которые верят окружающие люди. Поэтому главная цель чародея – совершить чудо так, чтобы оно казалось людям чем-то естественным, пусть даже и маловероятным. Использование реальных научных законов этому так же весьма способствует».

– Вы находитесь в моем баре. Здесь огромное количество простых смертных, не верящих ни в какую магию. А значит, ваш блохастый друг не сможет превратиться в зверя, да и вас убьет даже самое простое колдовство.

Адам зарычал, когда его назвали «блохастым другом», но с горечью обнаружил, что действительно не может превратиться в волка.

– Да, но их неверие работает и против вас, мистер Коттен. Так что это пат.

– Не совсем так. Не нужно особых усилий, чтобы поверить, что двух с лишним метровый гигант может переломить монашке и панку хребты. Да и никогда не промахивающийся пистолет, который лежит у меня в кармане, не является чудом, в которое неспособны поверить окружающие. Знаете, кино творит чудеса, люди правда убеждены, что из пистолета можно попасть в бегущую в ста метрах впереди жертву. А между нами с вами куда меньше ста метров. Итак, у вас три варианта. Вы уходите сами. Я ломаю вам хребты и вы уползаете сами. Я ломаю вам хребты, а после застреливаю, так как вы до упора не хотели покидать мой бар.

– Не боитесь создать проблем вашим адвокатам?

– В суде без всякого чародейства возможны чудеса. А с магией они просто неминуемы, особенно, когда твой адвокат владеет гипнозом!

– Вот вы и попались!

– В смысле?

– Вы признали, что ваш адвокат владеет гипнозом и использует его в суде. А магическое вмешательство в правосудие простых смертных нарушает условия перемирия. Вы бы без труда доказали, что ваша штучка, – сестра Кэтрин указала на прибор, все ещё лежавший на столе, – не нарушает условий перемирия и даже напротив, способствует ему, но от этого вам не отвертеться.

– Чего вы хотите?

– Расскажите нам про вашу заказчицу, а мы забудем о способности мистера Грэя к гипнозу.

«Волшебство основано на том, что волшебник стремится стать подобным тому или иному природному явлению и, становясь подобным этому явлению, обретает его возможности. Пламенный гнев и горячая страсть – и вот в твоих руках зажигается огонек. Рычание и вой на луну – и твои когти все сильнее похожи на волчьи. Волшебники лишь повторяют то, что уже есть в мире, а потому эта магия почти не нарушает замысел Божий».

– Привет, Аманда!

Ведьма поднялась с корточек, на которых сидела рисуя пентаграмму. Она все ещё стояла спиной к сестре Кэтрин и Адаму, но в свете луны оборотень убедился, что у неё действительно черные, как крыло ворона, волосы.

Три скованных цепями девушки, которых вампирша приготовила в жертву, замычали что-то сквозь кляпы, видимо моля монашку и панка о помощи.

– Привет и тебе, сестра Кэтрин, предательница Старой Крови, – ответила Аманда. У неё был приятный голос с легкой хрипотцой.

– Великан рассказал тебе обо мне?

– Условия перемирия между Догмой и Консилиумом в этом городе не мешают ему торговать информацией. А условия перемирия между ним и Шабашем к этому всячески призывают, – Аманда повернулась к ним лицом, и Адам увидел её огромные и абсолютно черные глаза.

– Зачем все эти жертвы?

– Чтобы выжить.

– Для продления жизни и уменьшения вредоносных эффектов проклятия достаточно пить по одной жертве в лунный месяц. Да и пентаграмма для этого не нужна.

– Я не о своем личном выживании. Я о выживании нашего рода, нашей традиции. Вы, догматики, рубите сук, на котором мы все сидим. В мире, где люди не верят в магию, не будет места ни для кого из нас.

– Я много раз слышала слова вашей шабашитской пропаганды. Что ты задумала?

– Массовое оживление мертвых в этом городе увеличит количество городских легенд о черной магии. Люди во всем штате станут более суеверны. А значит, мы станем более сильны.

– Но это же убьет тебя!

– Если оживить их сразу всех вместе и наслать на город – несомненно. А если их оживлять небольшими группами, да ещё при помощи кровавых ритуалов, и они начнут, прячась в ночи, нападать на небольшие группы людей, да ещё так, чтобы выжившие были и сами не уверены, что именно с ними произошло, то паника постепенно проникнет в сердца живых. Это не будет мгновенный шок, ломающих их картину мира, это будет медленно выдавливание их сознания в ту картину мира, в которой черная магия и колдовство правят миром!

– Мы услышали достаточно, пора её остановить! – закричал Адам и превратился в волка. Во время обращения он почувствовал существенное напряжение.

«Девушки-жертвы! Ладно, я пересиливал неверие и большего числа людей».

– Огромное спасибо, что обернувшись в волка, сломал картину мира этих милых девушек, и теперь они окончательно поверили в потустороннее, – засмеялась Аманда и взмахом руки сожгла оборотня дотла.

У ведьмы потекла струйка крови из носа, но она не прекратила смеяться. Сестру Кэтрин охватила холодная ярость.

«Колдовство – единственный вид магии, чудеса которого могут произойти вопреки вере окружающих. Колдун искажает мир вокруг себя, но взамен мир искажает самого колдуна. Поэтому все колдуны прокляты. Странная внешность, слабое здоровье, больная психика – все это их характерные признаки, проклятье их метит. Бывают и более аномальные проклятья, вроде потребности пить человеческую кровь у вампиров. Впрочем, вера окружающих помогает в определенном смысле и против них, так как проклятье тем страшнее, чем сильнее вера окружающих сопротивляется искажению мира колдовством. Совершив слишком сильное чудо колдун может даже умереть».

Монашка бросилась в холодной ярости на ведьму, но та с хохотом вскочила на материализовавшуюся у неё в руке метлу и полетела ввысь.

– Простите, девушки, – сказала сестра Кэтрин и, читая молитву, убила их.

Более не боясь неверия свидетелей, сестра Кэтрин напряглась, и прямо через ткань рясы из её лопаток вырвались белоснежные крылья. На огромной скорости она погналась за улетающей на метле ведьмой.

Ведьма, чье лицо все же покрылось морщинами из-за чудес на глазах жертв («впрочем, если бы не этот блохастый идиот, её бы как минимум парализовало», – подумала сестра Кэтрин), стала метать в монашку искры зеленого пламени из колдовской палочки, что сжимала левой рукой, пока правая управляла полетом метлы.

Сестра Кэтрин уворачивалась, вызывая в ответ молнии из окружающих туч. Она предпочла использовать волшебство, а не колдовство, чтобы не рисковать здоровьем.

«Надо заставить её опуститься на землю, желательно в людное место, чтобы она решила, что между нами пат», – в голове монашки созрел план.

Молния ударила прямо в хвост метлы, и ведьма начала падение на землю.

Монашка бросилась и обхватила её, не давая вновь взлететь. Крылья сестры Кэтрин отвалились, и два сплетшихся женских тела стремительно пикировали вниз.

Но в последний момент ведьма успела поработать с теорией вероятностей, и они упали в находившийся на крыше небоскреба бассейн.

«Чародейство в действии. Поверхностное натяжение воды должны было нас убить при падении с такой высоты, но, к счастью, те, кто плавает в бассейнах на крышах отелей в час ночи предпочитают кино урокам физики», – подумала монашка, выбираясь из воды.

Ведьма уже выбралась и, стоя в насквозь мокрой одежде, смотрела на не менее мокрую монашку своими жуткими черными глазами.

«Впрочем, судя по длинному носу, ещё более глубоким морщинами и неестественной бледности кожи, колдовство она тоже для спасения использовала», – подумала Кэтрин привычным движениям пытаясь убрать под платок свои рыжие с не соответствующей возрасту проседью волосы, но затем махнув рукой на это бессмысленное в данной ситуации дело.

«Впрочем, некоторые колдуны не выбирали свою судьбу. Если слишком много поколений одного рода занимались колдовством, проклятье ложится на весь род. Особенно часто проклятье передается по женской линии, так как женщины ближе к сущности своего рода, чем мужчины. Так и появляются ведьмы – те, кто был проклят колдовством от рождения. Не так ли, Кэтрин?»

– Зачем ты воюешь с нами? Ты же одна из нас, ты – ведьма!

– Я не выбирала, кем родиться.

– Но пойми, мы же можем построить мир, где мы будем богами для всей этой черни!

– У тебя от рождения такие глаза?

– Да, а что?

– А у меня от рождения вот это, – сестра Кэтрин сорвала с головы монашеский платок, и Аманда увидела небольшие рожки среди рыжих волос, – это все, что оставила мне моя мать, бросая в детском доме. Знаешь, как со мной обращались другие дети?

– Но зачем же ты тогда защищаешь людей? Они же такие же, как те дети, они всегда будут пытаться травить нас, не таких, как они! Единственный способ избежать этого, это заставить их бояться нас! Бояться и боготворить!

– Я не испытываю к ним любви. Я ненавижу нас, наше племя. Свою мать, весь свой род, всех тех, чья жажда могущества наградила меня этим уродством!

– Ты больна! Догма заразила тебя самоненавистью! Но ты можешь излечиться, и твои рога перестанут быть для тебя символом позора, они станут символом твоей гордости!

– Нет. Потому что я не хочу, чтобы это проклятье было поводом для гордости для кого-либо в мире, особенно для меня самой. И потому, сегодня я остановлю тебя, как много раз останавливала таких как ты раньше!

– У нас пат! Вокруг слишком много людей! Волшебство и чародейство не сработают, а колдовство убьет любую из нас!

– Ты права. Вот только я не дорожу своей жизнью. Зачем дорожить существованием, которое для тебя хуже ада? Когда тебе омерзительна сама твоя сущность? Прощай, Аманда! Увидимся в аду!

– Кэтрин-Кэтрин… Ты всегда любила спецэффекты, – пробормотал отец Теодор себе под нос, – «пламя света с небес посреди ночи осветило крышу отеля, а когда мы открыли глаза, не было ни уродливой карги, ни рыжей монашки! Только лишь две кучи праха!» – прочитал он рапорт, после чего встал с кресла и похромал к окну.

– Мне будет тебя не хватать, – сказал отец Теодор и посмотрел вдаль, привычным движением потирая своей протез.

На город опускалась ночь.