Читать книгу Метаморфозы. Современная проза - Олег Майский - Страница 2

А после обеда вдруг пошел ливень. Мощный, с молниями, громовыми раскатами и косыми тяжёлыми каплями в раскрытое настежь окно. В какой-то миг Надеин даже испугался, что теперь Наташка может и не прийти. Но ливень был теплый, июньский. И это вселяло надежду.

Уже два месяца Наташка приходила почти каждый день, всегда примерно в одно время. И Надеин привык к ней настолько, что уже почти отступило его затянувшееся отчаяние. В принципе, ничего не изменилось. Он знал, что до конца своих дней так и останется нищим преподавателем литературы в провинциальном педагогическом колледже. А жена Ольга уже никогда не вернётся к нему. И дети, его Надеина дети, с каждым годом будут теперь всё дальше и дальше. Всё это по-прежнему было с ним. Но сейчас беда как-то отодвинулась, ушла на второй план. Наташка вернула ему самое главное – надежду на то, что и в его немудрёной и уже почти разрушенной жизни есть хоть какой-то смысл.

Когда, наконец, тренькнул звонок, Надеин вскочил и быстро пошёл в прихожую, игриво прищёлкивая пальцами в такт далёкой, из шелеста дождя мелодии. Ну, вот и пришла!..

Он притянул Наташку к себе. Промокшую, холодную, пахнущую утренним лесом.

– Фиалочка моя, ненаглядная! – шептал он, целуя мокрые волосы, лоб, глаза. – Робкий лесной цветочек!..

– Почему же, робкий?! – Улыбнулась она и слегка отстранилась. – Ведь пришла же!..

– У-у, да ты промокла вся!

– А, действительно, холодно, бр-р-р!.. – Наташка рассмеялась и озорно тряхнула головкой. – Дверь так и будет открытой?!.

– Сейчас я, сейчас… А ты под горячий душ: немед-лен-но!..

Пока она была в ванной, Надеин готовил кофе и бутерброды. Сначала нарезал батон, потом тонкими пластинами любимый Наташкин Тильзитер. Сыр быстро разомлел, и веером разложенные на тарелке пластины стали желтовато-прозрачными, как топлёное масло. Надеин посмотрел на свой стол, поморщился, на минуту задумался и достал из холодильника колбасу. Больше на выстывших полках ничего не было. Надеин опять поморщился: ближайшие два дня придётся довольствоваться только хлебом, кофе и картошкой – и то, если зарплату не задержат.

«Сволочи!» – покачал головой Надеин и начал строгать колбасу.

Вдруг пришла досадная мысль. «А ведь Наташка не поняла его, когда он назвал её пугливым лесным цветочком!.. Как она ответила: ведь я пришла?!. Даже странно как-то… Ольга в её годы голову теряла от подобных сравнений!.. Н-н-да!.. А потом вдруг променяла их все, разом, на толстый кошелёк столичного деляги… Или он сам чего-то так и не понял во всей этой истории без начала и конца?»

«Ладно, – одёрнул себя Надеин. – Уже и привередничать начинаешь!.. Колбасу, что ли, жалко?»

Сначала шутка ему понравилась, но потом он вдруг как-то иначе на неё посмотрел и ужаснулся. Даже в прихожую выглянул. Но всё было в порядке: в ванной мирно шумел душ, и что-то напевала Наташка, не подозревая о его странных шутках.

Когда она вышла, Надеин сидел у окна. Дождь кончился, и просветлело. Но как-то призрачно, зыбко. Казалось, что это ненадолго, и скоро опять хлынет. Со своего пятого этажа Надеин видел окраину города и, широким клином, уходящую к реке и дальше, в горизонт, степь. Степь была тёмной. Значит, ливень захватил и её.

«Сейчас там и не пройти без сапог, – думал Надеин. – И в реке вода на полметра поднялась… Мутная, и несёт, как с цепи сорвалась!..»

– Возьми меня с собой, милый! – сказала Наташка за его спиной и прижалась.