Читать книгу Золотой ангел - Олег Мазурин - Страница 5

Надо же! Позади уже шесть тысяч верст! Пройдена вся европейская часть России, Урал, Западная Сибирь, Восточная… И много славных российских городов – Москва, Нижний Новгород, Казань, Пермь, Екатеринбург, Тюмень, Омск, Тобольск, Ачинск, Красноярск, Канск, Иркутск, Чита… Всех и не перечислить! Алабин запомнил название только самых крупных. За сорок пять дней с малыми и большими приключениями жандармы доставили уголовного преступника Алабина до места каторги. Этим местом в конечном итоге оказался уездный городок Стретенск, находившийся в трехстах восьмидесяти пяти тысячах верстах от Читы.

26 октября 1790 года этот город указом великой императрицы Екатерины II был высочайше удостоен герба с описанием: «В голубом поле положенные слитки серебра, в знак того, что в округе сего города находятся серебряные руды, где и сплавливаются». Изображение герба символизировало местные рудники и заводы. Добыча серебра здесь велась почти полтора столетия, с 1704 года по 1803 год. За этот период местные заводы выдали государству более двадцати тысячи пудов серебра. Но при этом от непосильной работы и недоедания в эти годы в Стретенске погибли десятки тысяч горнозаводских крестьян.

По своему географическому положению, этот уездный городок являлся перевалочным пунктом для огромного количества грузов и пересыльным пунктом для государственных и уголовных преступников. Ссыльные шли через Стретенск по этапу на рудники и заводы Нерчинской каторги и в тюрьмы: Акатуй, Кадая, Кутомара, Нерчинский Завод, Александровский Завод, Горный Зерентуй, Благодатский, Газимуро-Заводский, а также на Карийскую каторгу и в Шилкинский Завод.

Город входил в состав Иркутской губернии. Здесь властвовала «правая рука» генерал-губернатора Сибири И.Б. Пестеля – гражданский губернатор Трескин Николай Иванович.

Управлял Трескин деспотично, располагая полной административной, военной и духовной властью, жестоко расправляясь с жалобщиками и недовольными. Правосудие в губернии и в том числе в Стретенске вершилось согласно волеизъявлению Трескина. Все боялись гнева губернатора.

Поэтому в Иркутской области правды добиться было нельзя. Практически ни одна жалоба или челобитная на взяточников-чиновников и деспота-губернатора не достигала Санкт-Петербурга или Москвы. Все письма и бумаги, отправленные в Россию, вскрывались и просматривались, а некоторые просто якобы терялись по дороге. А самих челобитчиков строго наказывали. Если что – то в сразу тюрьму! Или на каторгу на рудник! Например, богатых купцов Сибиряковых Трескин сослал в города Жиганск и Нерчинск, купца Мыльникова – в Баргузин. Купца Киселёва упек в дом для умалишённых, советника Корсакова за строптивость выслал из Иркутской губернии и предписал от имени военного генерал-губернатора всем губернаторам не разрешать ему нигде жить дольше трех дней, но в то же время не выпускал за пределы Сибири, благодаря такой заботе Трескина вследствие бывший чиновник целых четыре года кружил по Сибири как обыкновенный бродяга.

Так что Алабину не светило ничего хорошего в этом жестоком и суровом краю. Его голос, рядового каторжника, здесь точно никто не услышит.

Дмитрий начал знакомство со Стретенском с левой стороны берега, там, где располагался переселенческий пункт. Именно сюда привезли в коляске уголовного преступника Алабина его сопровождающие – жандармы и фельдъегерь.

Сам город находился на правом берегу реки Шилка. Здесь же была пристань, государственные учреждения, жилые дома, лавки, храм во Имя Стретенья Господня, сереброплавильные заводы, рудники, тюремные остроги.

За бревенчатыми избами, каменными домами, и часовнями виднелись темно-зеленые сопки с густым еловым и сосновым лесом. Вдоль городских зданий и построек и длинной пристани текла неспокойная река Шилка, ограниченная скалистыми высокими берегами, заросших травой, кустарниками, деревьями и яркими таежными цветами. А далее, за городом, в лесах и в лесостепях находились многочисленные тунгусские и бурятские селения.

Здешняя природа приятно поразила Алабина. Какая она здесь дивная и, красивая. И что потрясающе – здесь царило полноценное лето! Как в Европе. С жарким солнцем, голубым небом, и белоснежными облаками и красочной растительностью. И вопреки расхожему мнению европейских обывателей медведи с волками не разгуливали по городским окрестностям. Да и по весям и деревням тоже. Сколько во время путешествия по Сибири поручик не всматривался в густую чащу леса, ни одного медведя или волка он там не увидел. Даже зайцев. Там в далеком Санкт-Петербурге поручик представлял себе Сибирь – даже и в летнюю пору – суровым, блеклым и холодным краем. Но на поверку оказалось, что Дмитрий сильно ошибался.

* * *

Жандармы и фельдъегеря доставили Алабина в острог для уголовных преступников, приписанных к одному из рудников. Вручив коменданту необходимые официальные бумаги и получив за них нужные росписи, они отправились в обратный и далекий путь.

Стретенский каземат номер семь находился на окраине города и был огорожен четырехметровым частоколом из толстых бревен. Четыре сторожевых башни по углам и одна башня у главных ворот служили дозорными пунктами. Внутри каземата находились: большое караульное помещение у главных ворот, поварская, где готовили еду для арестантов, баня – опять же для тех же арестантов, хозяйственные пристройки и два длинных бревенчатых барака с узкими горизонтальными окнами, заколоченные прочными решетками, где и содержались сами каторжники. Бараки были огорожены друг от друга трехметровым забором по периметру и имели большой квадратный двор для прогулок.

За острогом в шагах триста находилась основная казарма тюремщиков, трапезная, кухня, баня, свинарник, большая конюшня и дом коменданта. В казарме постоянно находилось около тридцати солдат и казаков. А в трапезной и на кухне работали один повар и двое его помощников из числа вольнонаемных.

Стража Стретенского острога № 7 в большинстве состояла из инвалидов и нанюхавших настоящего пороха солдат. Смена, несущая службу в каземате, насчитывала девять человек: начальник караула и восемь часовых. Два человека у главных ворот, четверо на башнях и двое возле бараков. А в караульном доме пребывали их сменщики – еще восемь служивых. Плюс к ним еще причислялись кухонные работники: один повар и один его помощник. Через двое суток отдежуривший караул уходил в казарму за казематом, а оттуда на смену им прибывал отряд из семнадцати человек. Комендант, хромой старик, бывал в остроге чуть не каждый день, но чаще днем.