Читать книгу По совету Бабеляна. Сборник юмористических произведений - Олег Минкевич - Страница 3

Был расчудесный денёк. Пенсионерка Василиса Ивановна Сахаркова стояла у домашней плиты и, лучась лицом, варила клубничное варенье. Она неспешно помешивала густое варево большой деревянной ложкой, вязнувшей в сладком ягодном «омуте». Варенье благоухало и побулькивало, притягивая беспокойных ос, кружившихся над кипящей кастрюлькой.

Василий Петрович Сахарков, любезный супруг Василисы Ивановны, сидел за столом и читал политическую газету. Периодически отмахиваясь от назойливых насекомых, он недовольно покачивал головою и вздыхал.

– Василисушка, ты послушай, что они пишут, – сказал Василий Петрович, встряхнув газету. Он кашлянул, поправил на носу очки и начал читать: – «Конфликт на таможне. Никто и не предполагал, что три ящика с авокадо станут причиной раздора между государствами. Однако это случилось. На прошлой неделе ирландские таможенники задержали крупную партию эквадорских апельсинов, поставленных из английского Бристоля. Осматривая товар, бдительные работники таможни обнаружили среди апельсинов три ящика с авокадо. Конфликт мог и не случиться, не будь в ящиках с авокадо четырёх скорпионов. Руководство страны было тут же информировано. На совещании руководящие чины пришли к выводу, что политические деятели Эквадора вступили в тайное соглашение с правительством Великобритании, стремящимся подчинить себе ирландский народ и его территории. Как сообщает ирландский источник, власти Ирландии разрывают дипломатические отношения с Эквадором и отказываются от его апельсинов. Госдеп США выразил сомнение относительно поставки эквадорских апельсинов из Бристоля; по мнению американских политиков, документы на поставку груза были сфальсифицированы. Эквадорские апельсины прибыли в Ирландию не из Бристоля, как это значится в декларации, а из Хабаровска, что говорит об участии в деле четвёртой стороны. Официальный представитель МИДа Российской Федерации в свою очередь заявляет, что так называемые „эквадорские апельсины“ на самом деле не имеют никакого отношения к Эквадору, так как выращены на калифорнийской вилле вице-президента Соединённых Штатов…»

– Ты посмотри, что творится, – оторвавшись от газеты, сказал Василий Петрович. – Апельсины, авокады… Пишут много, умно, а про ярославскую морковь ни слова… А она ведь тоже политику может делать, и шибче всяких апельсинов.

– Да, Васюша, да… – вымолвила Василиса Ивановна, помешивая варенье. Она поддержала мужа, хотя в данную минуту была очень далеко от мировых политических коллизий. Услышав об апельсинах, Василиса Ивановна унеслась во времена своей юности: она вспомнила, как когда-то пообещала себе посадить перед дворцом пионеров апельсиновое дерево, но так этого и не сделала.

Ностальгия одолела Василису Ивановну; её сердце сжалось, на глазах появились слёзы, руки задрожали. Она посмотрела на них: ослабшие, высохшие, морщинистые… «Эх… – вздохнула про себя Василиса Ивановна. – Старость, старость…» В груди кольнуло, и почудилось усталой пенсионерке, что близок её конец, отжила своё… Вот-вот, думала она, явится крылатая тень и метким ударом косы оборвёт старческие вздохи.

Да, с собственной мыслью спорить бесполезно. Ежели она пришла в голову, пусть осмотрится, авось сама уйдёт. Но в случае Василисы Ивановны на авось надежды не было – мысль о скорой личной кончине хорошо закрепилась в её голове. Предупредив старика, что отходит, она доварила варенье, улеглась на кровать и стала постанывать.

Василий Петрович начал сокрушаться:

– Да на кого ты меня, Василисушка, оставляешь? Что ж я без тебя?. Что мне, старому, тут делать? Мастерица моя, хозяюшка… Варенье-то какое наварила, слаще мёду, а душу мою огорчаешь…

Но Василиса Ивановна не отвечала, она твёрдо положила умереть…

На следующий день в квартиру Сахарковых пришёл доктор – Ромул Фёдорович Артерианов. Ромул Фёдорович был человеком грузным, передвигался неспешно и тяжело сопел пупырчатым носом, походившим на сказочную картофелину. Смеяться доктор не умел. Физическая неторопливость Ромула Фёдоровича никак не влияла на работу его мысли, которая непрестанно опережала время. Прощупав пульс пациента, доктор Артерианов тут же выносил диагноз.

– Ромул Фёдорович, – жалобно обратился к доктору Василий Петрович, – Василисушка сказала, что к Богу отходит. Говорит, что время пришло. Душа сама просится.

Подойдя к постели умирающей, лежавшей в полузабвении, Ромул Фёдорович присел на стул, взял безвольную руку пациентки и нащупал пульс.

– Так-так, – сказал он с важностью в лице, – всё ясно. – Доктор достал ручку и листок бумаги. Что-то написав на листке, Артерианов вручил его Василию Петровичу и вышел в прихожую. Василий Петрович надел очки и вышел вслед за ним.

На листке было написано: «Улица Подворотнева, 4. Магазин грузинских вин «Досуг Пиросмани».

Сахарков вопросительно посмотрел на Артерианова.

– Пойдёте по этому адресу, возьмёте бутылочку саперави. Там недорого, – сказал Артерианов, бросив пустой взгляд на Сахаркова.

– А как пропишете, Ромул Фёдорович, по сколько грамм принимать? Может, ещё что… может, таблеток каких?

– Василий Петрович, вы меня не поняли, бутылочку возьмёте для меня.

– Как для вас? А как же Василисушка? – негодуя, сказал старик.

– Василиса Иванна, должен вам сказать… – замялся Артерианов. – Ну… понимаете, Василий Петрович, пульс – он не обманет. Так что… увы, увы… Я вам как доктор скажу, да и вы сами хорошо знаете, что век человеческий… ну да что там… Пойду я, Василий Петрович, пойду. А вы, пожалуйста, бумажечку не потеряйте и по адреску сходите.

Василий Петрович затужил основательно; он потерял сон и перестал читать газеты. Василиса Ивановна находилась в прежнем состоянии, готовая отдать Богу душу. Через пару дней к ней пришла смерть…

Смерть, которую так ожидала Василиса Ивановна, не влетела в окно, не прошла сквозь стену, не образовалась в воздухе, она позвонила в дверной звонок. Когда Василий Петрович отворил входную дверь, он увидел высокого, сухопарого незнакомца в чёрном костюме; в нагрудной петлице его пиджака красовалась красная гвоздика. На вид ему казалось лет сорок. В худом лице незнакомца не было ни кровинки. Тёмные глаза его смотрели в одну точку. Волосы были аккуратно зачёсаны и не отличались цветом от лица. В правой руке он держал чёрный кожаный саквояж.

– Добрый день, – вежливо, мягким голосом произнёс незнакомец. Он улыбнулся, на мгновение обнажив крупные белые зубы. – Это квартира Сахарковых?

– Да, – дрожа от страха, ответил Василий Петрович.

– Василиса Ивановна дома?

– Д… дома… она в кровати…

– Это хорошо, – сказал незнакомец и вошёл в квартиру, положив на пол свой саквояж. Василий Петрович испуганно отпрянул. – Меня зовут Бонифас Фабре. Наша встреча не должна быть для вас неожиданностью, потому что я знаю, что меня здесь ждали.

– Ждали? – пискнул Сахарков.

– Конечно, – ответил незнакомец. – Вы, как я полагаю, супруг Василисы Ивановны?

– Да.

– Вот смотрите. – Гость достал из кармана своего пиджака чёрный блокнот, открыл его и быстро пробежал пальцем по странице. – Вот копия записи из амбулаторной карты Василисы Ивановны Сахарковой. Запись сделана два дня назад доктором Артериановым. Доктор записал: «Осмотр показал, что пульс Сахарковой В. И. пропадёт через двое суток. Желание жить у пациентки отсутствует. Летальный исход неизбежен». – Фабре перевёл взгляд на Василия Петровича, у которого начали подгибаться ноги. – Скажите, был ли у вас доктор Артерианов? Говорил ли он (или намекал), что в ближайшие дни Василиса Ивановна Сахаркова встретится со своей смертью?

Сахарков молча кивнул.

– Так вот, я пришёл, я и есть её смерть…

Сахарков, схватив себя за голову, прижался к стене.

– Пожалуйста, проведите меня к ней, – сказал Фабре.

– А-а, хорошо… хорошо, – опомнился Василий Петрович. – Я только сперва предупрежу… скажу, что пришли. Как вас?

– Бонифас Фабре, – сказал роковой гость и поправил гвоздику в петлице.

– Ага, Бонифас… А по батюшке? – спросил Сахарков, но, увидев всепоглощающий взор смерти, не стал дожидаться ответа и пошёл к Василисе Ивановне.

Василиса Ивановна лежала на кровати в ожидании смерти. Измученным, болезненным взглядом она встретила своего супруга, вошедшего к ней в комнату.