Читать книгу Самопознание богенов - Олег Николаевич Аникиенко - Страница 5

Мы и раньше встречались в  гостиной  обсудить переплетения нашего общего бытия. Дружного хора не получалось, скорей – ариозо индивидуальностей. С трудом выслушивали другого, стремясь обнажить свои позиции… Ну, а карантин лишь обострил винегрет   личных мнений

Костяк  спорщиков составляли  две пары: мама, социальный чиновник, – папа, труженик науки; бабушка, педагог, –   и дед, бывший военный. Это наши первые скрипки. Приходила и тетя Ванда со вторым мужем, заглядывал брат, спортсмен-предприниматель.  Также, кто-то из общих знакомых…

Зачинал, обычно, бунтарь-папа.

– Карантин? Верхам нужен! Воровской власти…  Себе оклады миллионами,  людям – недоплаты… Как при царизме, – развращенный  двор и – нищая Россия. Теперь на митинг – ни-ни!  Дома ропщите… Ведь что творят? На дачные колодцы – налог! Скоро и воздух присвоят…

– Не ерунди! – одергивает мама. – Колодцы – общего пользования и налог на большой литраж… А за жизнь эту народ 30 лет голосует. Значит, устраивает?

Папа умолкает и уходит на кухню.  Мамин аргумент о народе его убивает. Он считает толпу незрелой для выбора нужного Правителя. И депутатов выбирают  не за ум и честь.  А за деньги и смазливую внешность! У людей нет  опыта демократии…

– Стыдно торговать масками  в  эпидемию! – вздыхает бабушка. – Это как  в войну продавать билеты в бомбоубежище.  Спекуляция,  позор…

– Время  торгашей! – включается дед. – Гнилье!

Деда возмущают быстрые присвоения  воинских званий. Руководители  армии  – без военного образования. А смазливые секретарши – уже генералы. За какие заслуги? Сам он полковник в отставке, имеет ранение, ветеран…

– То «табуреткин», менеджер, командовал. Теперь – прораб..   Министр обороны – в армии не служил! Зато дворцов себе понастроили, виллы, острова…

– А меня заботит, как преподают  историю  в школах, – продолжает бабушка. –  На каких примерах воспитывать патриотизм?

– Болтовня одна!  Картонные герои… – кипятится дед. – Сима, ты патриот?

– Да, дедушка!  Но учителям не рекомендуют «советские» примеры. Рассказывать можно о первой мировой…

– Списали! Вычеркнули! Дожил… – корежится дед. – А кто  войну выиграл,  кто города строил?  От обиды  он  уходит к папе на кухню.

– Вы! – кричу  ему вслед… Строили! Воздвигли!

Комната наша просторная, – места спорщикам хватает.  Можно и пошагать, оттачивая реплики…

– Не понимаю, зачем спорт закрыли? Залы,  клубы… – Это холодно режет слова  брат, предприниматель. – В моем зале  свободнее, чем в магазинах. Занимайся в двух метрах от другого.  Зато алкомаркеты "трудятся", дают прибыль. Народ спивается. Это – нормально?

Все с ним согласны, но думают о своем.

– Какой он, к черту, пехотинец! – Дед возвратился  пошуметь. Сейчас он обрушился на губернатора, называющего себя солдатом Президента. Это который с бородой и получил, не воюя, звание генерала.  – В пехоте – копейки получают! А этот – царствует… И преданно  юлит.

Дедушка скучает на пенсии.   И еще у него хронический гайморит. Потому   в карманах у него всегда сопливые носовые платки.  А ночью храпит. У бабушки от этого расстройство сна…

– Кру-гом! – командует,  по-военному, бабушка.   И продолжает: – Нужно ли говорить ученикам о нашем времени? И – как?  От реалий не уйти.  Государство крепнет, социалка – стонет… И нужно ли учителю выражать свое мнение?

Бабушка пишет книгу «Записки библиотекаря». В молодости она  выдавала книги солдатам, учила их думать. Теперь  любит соединять два слова в одно, плодя, по ее мнению, филологические  находки.

– Можно найти  формулировки… – Это уже  папа вернулся.    – Думаю, школьникам нужно мнение учителя. На чьей он стороне? В лагере богатых начальников или – с народом.  Умалчивать о текущей эпохе – нельзя. И новый патриотизм на советских достижениях не склеить. Бумажный он получается… Сидят политтехнологи   в виллах, пьют коктейли, патриотизм сочиняют. Сосут из пальца… А ветераны – без крыш в деревнях,  бутылки собирают! Скорей бы кончился этот сон…

Иногда думаю, у папы с мамой брак – кармический. Оба призваны друг друга дополнять, воспитывать. Папа – идеалист, мятежник. Его знамя, как он говорит, – честность, гуманизм. Он не терпит  карьеристов…

Мама –  смотрит на мир  практичней. Она – «государственник» и считает, что каждому деньги  давать нельзя. Пропьют. Их непохожесть для меня открылась в детстве. Папа читал мне про героев, а мама – познавательные книжки о правилах на дороге. Пожалуй, я унаследовала от обеих предков… Но что государственная жизнь не согласована с   людьми – очевидно.

– Не смотри телевизор, дочь! Там ложь… зомбирование.  Это страшно. Толпа и Христа распяла, и Гитлера вознесла. Они и сейчас у руля… На выборах нет  подтасовок! Так голосует попса. За Стаса Михайлова, Киркорова, Правителя… Сколько их?

Я вспоминаю советского поэта:

«Из тех людей, что населяют землю,

пять человек не могут без меня…

Я среди них – как сыр катаюсь в масле.

Они живут друг с другом в несогласье,

свою любовь от ревности храня…»

– Вирус дан в  наказание! –  говорит тетя Ванда, сестра мамы. – Заслужили! Грехи искупайте! Пришел час расплаты…

– Да ведь гибнут не только грешники… Простые люди. Если бы только негодяи…

– Мы не знаем подлинно, – не сдается тетя. – Надо переболеть! Жить в  справедливости, в Боге…

– Ох! – выдохнул  папа. – Христианский паниковирус! Вы знаете, патриарх призвал воздержаться от визитов в храмы… Сам объехал Кремль на мерседесе. А икону свою даже в руки не взял. Так и простояла Богородица на заднем сидении, рядом с напитками… Вы видели дворец патриарха у моря? Рядом с дворцом  президента…

– Мы –  Евангельские… У нас нет икон. И Бога славим песней…

– Да в бункере он сидит, под тройной защитой! – поддержал папу дедушка.

– А белорусы – молодцы. Провели парад. Горжусь! Их президент –  лидер! А у нас в народе – уныние…

– Ты, что-ли, приуныл? – не верит  бабуля. – Водочку с огурчиком хрумкаешь…

– Пуфф! – стреляет в нее пальцем  дед.

Немного помолчали.  Карантин, все же, не шутка, люди умирают.

– Интересно, какой у нас индекс самоизоляции? –  спрашивает мама. –  Не зря  ходят проверяющие, считают по улицам… Да ведь всех  не опросишь, – в магазин собрался или как?

– Я бы хотела знать, – говорит  бабушка. – Смертность, вообще,  увеличилась?

– В том и дело,  что нет! – папа сегодня в ударе. – Люди рождаются, умирают… Обычная жизнь. А СМИ,  моськи режима, повторяют за деньги, что им указали. О митингах в регионах молчат. А  про вирус – взахлеб, со зрачками на лбу…

– От вируса нет лекарств, – поучает бабуля. –  В толстом кишечнике, с бактериями, их до десяти тысяч. Микробиом весом до килограмма. Отклонение от нормы приводит к сбою иммунной системы…

– У-у-у!  – тянут папа и дедушка и уходят на кухню…

Я продолжаю учиться на удаленке. Карантин переношу спокойно, хотя и понимаю  людей, терпящих дискомфорт. Привычные связи нарушены и особенно тяжело общительным…

Мои родные, к счастью, –  люди самодостаточные. Папе хорошо размышлять и в домашних условиях. Да и мама кабинетный работник.  Они больше страдают за других «самоизолированных». Не привыкли еще жить для себя.

Я люблю своих предков и желаю им здравствия. И поэтов иногда почитываю. У меня много советских стихов:

«Как я богат! – как нищие богаты

пятью золотниками, как солдаты

побывкой пятидневною домой…

Пять человек, друг с другом несогласных,

пять жизней родственных,

пять душ прекрасных –

как облачко парящих надо мной…»

Пойду отдохну от спорщиков… В свой личный, временный карантин.

 Птицы кружат над нашим двором. Птицы. Галдят, суетятся, усаживаясь на высокие ветвистые тополя. Стаи лесных птиц над провинциальным городом. Глубинка… Рисует ли поведение птиц характер городка? Не знаю. Наверно их нет в мегаполисах, ведь это птицы из окрестных лесов. Носятся туда-сюда, описывая круги…

Двор наш запущенный, без песочниц и столиков. Нет у людей желания общаться, да и запрещают собираться вместе. Но когда идет дождь, я открываю окно и чувствую на душе благость. Кажется, что на другой стороне городка тоже кто-то сидит у окна. И дождь сшивает нас нитями. Потому что в малых городах дождь один на всех.

Мне по душе небольшие города, скромные человечьи дома, неровные улицы усыпанные павшей листвой. Конечно, если в них – жизнь, а не тоскливая безысходность, не жлобская преступность. Закрыты рестораны,  местный театр. В магазинах на полу наклеены полосы через каждые два метра. Без людей моя улица совсем другая…

По улице Советской

уж столько то годов -

мне мерить интересно

три тысячи шагов…

Городок пишет свою историю домами.  Здесь сохранились особняки бывших купцов. Живы еще двухэтажные бараки тридцатых годов, сталинские толстостенные дома, хрущевские панельные короба. И, конечно, современные высотки рыночной эпохи, в которых жильцы отгорожены от других железными решетками. Разделили людей, озлобили…

Конечно, городу не хватает оригинальности, каких-то изюминок. Например, нет малой городской скульптуры. Что-то нетрадиционное приживается  с трудом. Как будто правильный он, а – пресный. Но, все же, – не пошлый.

"Здесь все знакомо с детства,

лишь ядерный коллапс

на улице Советской

изменит что-то в нас…"

Еще размышляю о положении на границе с бывшей братской республикой. Там скапливаются военные. Будет война?

Иду по городу дворами, старясь не встретить полицейский наряд. Иногда поглядываю в окна людей. Как они переживают изоляцию? Я, хоть и художник начинающий, устроила для наших горожан выставку своих фотографий в интернете. Может,   снимки городских пейзажей поддержат  городчинцев?

Что еще я могу? Поживем, увидим…

Не навсегда же этот карантин.