Читать книгу Один в поле… Фантасмагория - Олег Ока - Страница 4

Лк 15, 11—32;

– У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих…

Я сидел на кухне в одних трусах и завтракал. Завтрак состоял из свежего кофе в большой, чёрного стекла кружке, бутербродов с маслом и сыром и пакета с ряженкой. Было приятно сидеть у открытого окна и дышать воздухом прохладного солнечного утра. Передо мной стояла задача: – как провести выходной, чтобы потом не жалко было хорошего дня. С моими доходами выбор был невелик – прогулка по городу. Кофе, пирожок, мороженое – всё, что я мог себе позволить. Может быть – посещение кино, если попадётся что-то совсем уже неординарное. Всё.

Альтернативой было только лежание на диване, с просмотром старых фильмов, и интернет. Не густо, и не вдохновляюще. Это не стоило выходного. Тем более, погода была для Питера редкостной.

Но… Состояние было, как у Кьеркегора: – «Ничего не хочется… Ехать не хочется – слишком сильное движение: пешком идти не хочется – устанешь; лечь? – придется валяться попусту или снова вставать, а ни того, ни другого не хочется… Словом, ничего не хочется.» Действительно, лень – отличная штука, одно из самых лучших изобретений человека, особенно когда есть возможность и нет обязанностей. Но… скучно.

Кофе был выпит, сыр съеден, теперь перекур и – в путь. С сигаретой я завалился на свой диван и стал думать, где в городе я давно не был, и где хотелось-бы побывать… На пляже Петропавловки? Купальный сезон ещё не начался, пляж не убран, народу – такие, как я, неприкаянные души, пенсионеры, молодые мамы с колясками… Тоже тоска. Но можно зайти в крепость, подняться на стену над Невой, полюбоваться на Комендантское кладбище… Сик транзит глория мунди… В смысле, на что уходит время человеческой жизни, если подумать… Если подумать – на бездумную трату этого времени. Как будто живём вечность… Сигарета догорела, я уронил её в пепельницу, смотрел в потолок… Интересно, слоны… они тоже транжирят время отведённой им жизни просто ни на что?… Стоят на берегу заросшего тиной озера и тупо смотрят перед собой, ни о чём не думая… У них слипаются глаза, голова склоняется к земле… Им хорошо…

Людям наскучила Земля. Им приелась спокойная жизнь (когда она была спокойной?). Мир изучен до последнего камушка… Разве? А кажется, что каждый день мы упираемся в неизвестное, что не может объяснить наша наука и жизненный опыт. И мы придумываем новые миры, где всё подчинено нашему воображению, где всё объяснимо… Мы сочиняем загадки и придумываем отгадки к ним. Мы придумали квантовый мир и подгоняем новые загадки к этим придуманным условиям. Мы не видим реального мира, потому что он не подчиняется нашим придуманным правилам. Мы придумали дальний космос, миллиарды световых лет бесконечности, потому что в бесконечности мы можем объяснить всё, хотя не можем понять, что происходит на расстоянии руки. Мы видим тайны вокруг нас, но помещаем их в параллельные миры, откуда они загадочно смотрят на нас, не зная, что уже расписаны нашими «сакральными» знаниями до последней запятой. Мы никогда не сумеем проникнуть в эти параллельные миры, чтобы проверить истинность своих знаний, мы никогда не достигнем пределов Ланиакеи, чтобы бросить взгляд на нашу Вселенную снаружи, и всегда будем в уверенности наших знаний, которые заключены в дубовые рамки и развешаны по стенам наших научных библиотек.

На трамвае он доехал до метро «Горьковская», побрёл в строну Заячьего острова, как всегда постоял минуту перед памятником матросам миноносца «Стерегущий», бездумно глядя на перекорёженное железо стилизованного креста. Давно потерян смысл подвига тех героев, ушла в историю империя, за чью славу они отдавали жизни, и теперь памятник воспринимался, как символ борьбы за жизнь, свою и товарищей. Наверное, она того стоит, жизнь? Он прошёл мимо «Грота», по Александровскому парку до Иоанновского моста. Сегодня, в будний день народу почти не было, только пара автобусов с иностранными туристами стояли у заправки напротив моста.

Он прошёл по толстому дощатому настилу, полюбовался закрытыми воротами с имперскими орлами и пошёл налево, к берегу Невы. Здесь никого не было, только впереди маячила фигурка девушки с коляской. Ему и не хотелось никого встречать, не хотелось включать мозги, пусть отдыхают, наслаждаются ничего-не-деланием, хорошей погодой, отсутствием впечатлений и блаженной безмятежностью. Девушка с коляской была, видимо такого-же мнения. Высокие, чёрные ботинки, синие джинсы, на худых стройных ногах, синяя-же курточка с нагромождением шарфа на плечах. Обычная винишка с иссиня-чёрной, короткой причёской и Майринком в рюкзачке. А у них дети, вообще-то, рождаются?

Он захотел опять поговорить с Гулливером, его интересовало, могут-ли гуингмы размышлять о космосе, не имея никаких точных данных о строении Вселенной и не нуждаясь ни в каких знаниях по астрофизике, как не имеющих практических применений.

Девчонка впереди нагнула голову, присела, занялась ботинками, шнурок развязался? Она находилась в месте, где спуск поворачивал направо, за угол Иоанновского равелина, а внизу, где отблёскивала вода Невы, располагался пляж моржей, и к нему спускалась асфальтированная дорожка. Похоже, что девчонка рюкзачком задела коляску, сама того не заметив, и та медленно покатила к берегу, всё убыстряя бег.

Егору это не понравилось, секунду он выжидал, проводя мысленно траекторию коляски прямо в холодную воду Невы и ожидая, что девчонка вот оторвётся от своих дурацких ботинок и оглянется на своё транспортное средство… Потом нервы его кончились, и он побежал, поняв, что кричать бесполезно, потому что девчонка какое-то время будет рассматривать этого придурка и соображать, кому и за ради чего он вопит и размахивает руками. Пробегая мимо колясковладелицы, он на бегу обозвал её курицей, но скорости не убавил. Он просто не знал, что там, в воде, пологое дно, или внезапный склон метров до полутора, вряд-ли на Неве у берега глубина больше, но коляске и полтора метра достаточно. Ботинки он всё-таки замочил, и низ джинсов тоже. Выволок коляску из воды, отдал набежавшей «курице» и присел на камень справа от дорожки, снял ботинки и носки, носки выжал и стал думать, как высушить их. Прогулка кончилась, в мокрой обуви не нагуляешься. Молодая (слишком молодая!) мамаша склонилась над спасённым сокровищем, как кошка над десятком выводка, осмотрела и обнюхала, она задыхалась и пальцы её дрожали. Убедившись в целости и сохранности имущества, она повернулась к Егору, и он удивился белизне её лица, как у Арлекино в фильме про Буратино. И формой похоже. От страха побелело?

– Чего ты трясёшься, успокойся уже! – проговорил Егор, заглядывая в ботинок и пытаясь вытрясти воду. – Ничего страшного не случилось-бы, там мелко…

Конечно, он соображал, что коляска могла просто опрокинуть содержимое в воду… Но скорее всего всё обошлось-бы истерикой девчонки… Бог знает. Ему было неудобно. Хотелось уйти, и он забыл о желании поговорить с Гулливером.

– Меня зовут Лариса… А ты молодец…