Читать книгу Последний теракт. Книга первая - Олег Олегович Сакадин - Страница 5

Машина оперативной съемочной группы «Первого Канала» неслась по Ленинградскому проспекту в сторону области, нарушая все мыслимые и немыслимые скоростные режимы. Команда телевизионщиков сидела в сильнейшем напряжении, с минуты на минуту ожидая шокирующих новостей из центра, либо от собственных информаторов.

Козлов не зря все детство проиграл в городском оркестре, обладая тончайшим, абсолютным слухом. Конечно, свою роль сыграла глубокая тишина «Галереи» и внутренняя громкость телефона Федора Корнилова, ведь благодаря всем вышеперечисленным причинам Иван смог частично услышать то, от чего так побледнел полковник ФСБ, человек со стальными нервами:

«Солнечногорский район»…

«Состояние №1»…

Больше ничего толком воспроизвести не удалось, и даже в слове «Солнечногорский» корреспондент не был уверен. Вполне могли сказать и «Красногорский» или еще какой-нибудь другой созвучный район – звонивший старался говорить негромко. Зато за фразу «Состояние №1» Иван готов был ручаться.

Раньше, еще когда он работал в Генеральной прокуратуре, они чаще общались с Корниловым, нередко вместе выпивали, вместе водили детей в зоопарк, выбирались семьями за город на шашлыки, в общем, вели нормальную дружескую жизнь. Сама специфика работы сильно давила на психику, а груз ответственности порой превышал все мыслимые человеческие нормы. Иногда нервы, как говорится, зашкаливали, тем более у Корнилова, которого периодически отсылали в командировки по «горячим точкам», и хотелось поделиться проблемами, поплакаться по-мужски в крепкую жилетку товарища. О чем только не говорилось за закрытыми стенами Козловской кухни под сочный вкус домашних грибочков, хруст соленых огурцов и освежающий эффект ледяной водки.

Оба справедливо считали, что по долгу службы посвящены в различные государственные тайны, оба давали обязательство о неразглашении, и оба, так или иначе, были связанны общими узами работы, пускай и немного разной.

Так чего же скрывать секреты от товарища? Безусловно, большинство сотрудников подобных организаций привела бы в ужас такая откровенность, а узнай вышестоящее руководство о дружеских беседах – проблем не оберешься! Но Козлов и Корнилов были людьми специфическими, совсем не зашоренными служебными установками, секретностью, на многое даже посматривали с юмором. Это качество помогло обоим избежать еще больших нервов, чем было уготовлено работой.

Именно поэтому Иван хорошо помнил, что означает «Состояние №1» для любого сотрудника ФСБ – происшествие высочайшей важности, ставившее под угрозу национальную безопасность. Миллиарды рублей каждый год тратится на создание секретных шифров для спецслужб, а у них – «Состояние №1». Скудоумие!

И что же могло случиться сейчас? Самым безобидным из предполагаемых вариантов в голове Ивана был взрыв ядерной бомбы.

Машина проскочила Химки, углубляясь все дальше в область.

– Что у нас, пока молчок? – нетерпение звукооператора Родонина периодически лопалось, и следовали похожие друг на друга вопросы.

– Тишина, – вздохнула Марина, которая не выпускала телефон из рук, ожидая звонка.

– Солнечногорский район весьма обширен, – сказал Атаров, – едем вслепую, ведь ты даже не уверен в выборе направления.

– Да знаю я, знаю! – вскипел Козлов, нервы которого начали сдавать, – но мы должны рискнуть, а не сидеть на одном месте!

– Успокойся, – примирительным тоном произнесла Марина, – возьми лучше шоколадку, хорошо помогает мыслям, снимает напряжение.

Иван проглотил целую плитку молочного шоколада, почувствовав облегчение. Хотелось немного отвлечься.

– Кофе будешь? – Степан достал горячий термос, наполнив несколько стаканов.

Десять лет работы в прокуратуре не прошло для Козлова даром, и мысли с новой силой забегали в голове. Зачем надо было взрывать такой комплекс, как «Воробьевы Горы»? Кому это нужно было? И главное, что должно было за этим последовать? Зная ответ на последний вопрос, можно было ответить на все остальные.

Единственными, кто мог хоть как-то пролить свет на произошедшие события, были телохранители Кадырова – если не считать самого президента Чечни – но до них сейчас было не дотянуться. В этот момент Иван впервые пожалел, что ушел из органов.

Его отец всегда мечтал видеть в сыне продолжение самого себя, и, будучи крупным партийным работником, всячески продвигал непутевое дитя, дав сначала первоклассное образование, а потом и «золотое» место работы.

Проблемой самого Ивана была неподкупная честность и вера с силу закона, даже такого шаткого, как наш. Сложное время становления новой России просто не могло проходить гладко.

Конечно, многое бывало, о чем память хранила лишь отвращение: и разоблачение так называемых «оборотней в погонах», среди которых оказывались даже ближайшие коллеги, и давление с «верхов», дабы придать определенный оттенок конкретному делу, но все еще можно было стерпеть. Козлов до конца верил, что процесс «ломки» молодого государства наконец-то закончится, но 2003 год положил конец его надеждам.

Осень этого года стала началом уничтожения империи Михаила Ходорковского. А поскольку необходимых фактов для дела особо не набиралось, то прокуратуру буквально поставили раком для достижения своих целей.

Иван прекрасно знал, кто за всем этим стоял – Анатолий Меленков, человек безграничной власти, на которого большинство наших граждан надеялось больше, чем на президента и премьера вместе взятых.

Народное признание, это конечно, хорошо, но ведь прокуратура это вам не девочка на побегушках! Это особняк очень сложного государственного организма, который может действовать только суверенно! И не важно, чьи интересы могут быть при этом затронуты!

Когда же начали процесс против олигарха, поступив с важнейшим институтом власти как с уличной девкой, Козлов не выдержал и двух месяцев, подав в отставку. Он не знал, виновен ли Ходорковский, но отчетливо видел, как в достижении своих целей власть готова растоптать даже принципы действующей Конституции.

Будучи большим любителем истории, Иван часто вспоминал самый громкий судебный процесс конца девятнадцатого века, выявивший тотальную коррумпированность и полную неспособность прогнившей системы власти действовать в рамках закона. Правда, происходило это во Франции, и в мировой истории осталось известно как дело Альфреда Дрейфуса, французского офицера, обвиненного в шпионаже в пользу Германской Империи. Власть намеренно отвергала факты в пользу Дрейфуса, не брезгуя такими действиями, как фальсификация и подлог ложных доказательств против обвиняемого, намеренно укрывая от удара истинного виновника-шпиона офицера Эстергази. Военный министр, Генштаб, почти все военное сословие, судьи, все действовали заодно.

За семь лет этого позора и кошмара для Дрейфуса дело произвело колоссальный общественный резонанс, практически разделив тогдашнюю Францию на сторонников и противников обвиняемого офицера.

К исторической славе можно сказать, что правда в итоге восторжествовала, и Дрейфус обрел долгожданную свободу, но процесс раскрыл столько государственных язв, что до сих пор остается самым позорным пятном в истории Франции.

Для Козлова таким пятном стал процесс Ходорковского. Конечно, опальный олигарх мало походил на офицера французской армии, и, возможно, был в большей степени замешан в делах, за которые полагалась уголовная ответственность, но факт остается фактом – в обоих случаях власть готова была пойти на все ради достижения своих целей.

Если говорить откровенно, то на самого Ходорковского Ивану было глубоко наплевать. Он вообще ненавидел всех наших олигархов, наблюдая за тем, как горстка поднявшихся человечков быстренько прибрала к рукам все национальное богатство, оставив страну без гроша в кармане. Разумеется, не будь на то воли суверенной власти, провернуть подобное было бы весьма проблематично.

Но, положа руку на сердце, Козлов еще мог верить и надеяться в силу и независимость родной прокуратуры – ведь как один из институтов государства, она была в определенной мере самостоятельна! Это доказывает тот факт, что даже опального Генерального Прокурора Юрия Скуратова президент не мог просто так снять с поста. А ведь Юрий Ильич – сразу после дефолта 1998 года – начал расследование деятельности 780 крупных государственных чиновников, которые подозревались в игре на рынке ГКО (государственных облигаций) с использованием служебного положения. Среди них было множество молодых реформаторов, известных своей близостью с семьей президента.

Тогда прокуратура еще могла показать клыки. Именно поэтому пришлось создавать пленку, на которой человек, похожий на Скуратова, развлекался с двумя проститутками, и пускать затем ее на центральные телеканалы. Позорище!

Ивана всегда удивлял тот факт, что даже сто лет назад в Европе беззаконие власти могло спровоцировать негативную реакцию общества, а ведь на дворе веком информации и не пахло!

В наше же время, когда технологии каждый год достигают порог очередного прорыва, и любой человек может при желании получить доступ к любому событию, так или иначе влияющему на жизнь страны – общество в целом ведет себя как сторонний наблюдатель, действуя старинному русскому принципу «моя хата с краю».

Взрывают жилые дома, захватывают заложников посреди Москвы, про события, подобные Беслану вообще вспоминать не хочется – терпеливый народ вздыхает, сочувствует, но молчит и не лезет на рожон.

«А что ты собственно хочешь, чтобы он делал?» – пронеслось в голове.

Видимо, шоколад сыграл свою роль, спровоцировав усердную работу мозга. Иван даже подскочил от неожиданной вибрации и сразу не смог понять, что произошло.

– Телефон! – вскрикнула Марина, – твой телефон!

Правда, это был телефон, стоящий на режиме вибро-звонка. Иван с жадностью схватил аппарат, и не думая смотреть на номер. Все мысли моментально переключились на работу. За минуту разговора вся кровь отхлынула от лица, придав Козлову мертвецкую бледность.

– Что там!? – общий возглас облетел микроавтобус, едва Иван отключил аппарат.

– Если бы мне сообщили о начале революции, я был бы меньше потрясен. Дамы и господа, полчаса назад взорвали кортеж Голиафа…

Анатолий Петрович Меленков, прямой потомок по матери легендарного Григория Потемкина-Таврического, фаворита Екатерины Великой, унаследовал у прадеда не только острый ум, звериное чутье, неизменную интуицию, не менее выдающуюся жизнь, но и прозвище Голиаф, хотя был вполне зряч на оба глаза. Правда Потемкин не обладал и десятой доли того могущества, которым был наделен его выдающийся потомок.

В свои шестьдесят пять Меленков негласно контролировал российскую финансовую систему, был одним из тех, под чьим влиянием вершилась вся европейская политика, и мог выбить на нужды государства практически любой кредит, который могли напечатать денежные станки «Госзнака» и многие другие станки.

По его инициативе российская банковская система до сих пор находилась за «железным занавесом», верша собственную политику по выдаче кредитов, ипотеке, и всему прочему, и даже возможное вступление страны в ВТО не изменило бы действующих порядков.

Бывший руководитель КГБ, возглавивший в девяностых его уничтожение; руководитель службы Внешней Разведки новой России; Министр Энергетики; председатель Центрального Банка; Министр Иностранных Дел, с 2001 года оставивший государственную службу, возглавив собственную компанию «Голиаф», крупнейшую транснациональную корпорацию мира, реализовывавшую проекты государственного масштаба.

Для большинства граждан Меленков олицетворял защитника и благодетеля, честного и неподкупного человека, неустанно трудящегося на благо общества. Во многом это представление было следствием работы средств массовой информации, подконтрольных Меленкову, и реализация собственных проектов, носящих в себе смысл «на благо народа». Последним из таких, с одобрения действующей власти, было создание целого подмосковного города для малоимущих и людей, стоящих в очередях за предоставлением государственного жилья.

Самый грандиозный проект новой России носил название «Новый свет», занимал территорию в десять квадратных километров, находился в двадцати пяти километрах к западу от Москвы, и был рассчитан на создание семидесяти небольших комплексов для размещения более трехсот тысяч малоимущих граждан. Десятки подрядчиков боролись за право строительства отдельных проектов, к которым в обязательство входило также обеспечение полной инфраструктурой: школ, детских садов, социальных и муниципальных служб и многого другого.

Мало кто в мире знал, что львиную долю средств на реализацию такого проекта выделил один из крупнейших американских банков «Леман Бразерс» за полгода до своего нашумевшего банкротства. Разумеется, колоссальная сумма прошла весьма занимательное кругосветное путешествие, побывав на сотнях счетах в разных странах, прежде чем добраться до точки истинного назначения.

Сам же «Новый Свет» был запущен через три месяца после начала мирового финансового кризиса, словно в доказательство нерушимости российской экономики и устойчивости «народных программ», на что было дано личное одобрение президента и премьер-министра.

Охрана Меленкова состояла из сотрудников самых засекреченных силовых структур страны, его кортеж мало чем отличался от президентского, а в момент его передвижения по городу и области перекрывали улицы и трассы. Разумеется, все это противоречило действующему законодательству, но Меленков не зря часто вспоминал фразу Рокфеллера: «Дайте мне в руки печатный станок, и мне будет плевать на тех, кто издает законы».

Микроавтобус съемочной группы «Первого Канала» летел по трассе на всех скоростях, словно подгоняемый произошедшей сенсацией.

– Мы должны быть первыми! – повторяла Семенова, – на базе готовность номер один, сразу же перекроют идущие передачи для экстренных новостей, едва получат информацию!

– Какие там передачи, – вздохнул Атаров, – уже пятнадцать минут как начался футбольный матч Россия-Словения.

– Точно! – встрепенулся Родонин, – а я же собирался разбиться в лепешку, но вырваться на игру.

– Ничего, расслабься, – осадила его Семенова, – у нас тут зрелище получше ожидается. Михалыч! – окликнула она водителя, – ты там в полете куда лететь-то не забыл?

– Прямо по трассе, сразу за поселком Пешки, не доезжая нескольких километров до Солнечногорска! – отчеканил тот. – Да там наверняка сейчас такое шоу, что мимо не проскочим.

– Долго еще?

– Минут десять, не больше.

Иван Козлов сидел молча, до сих пор не в состоянии поверить в то, что услышал по телефону. Столько трагических происшествий за один день еще не происходило за время его работы. Голова шла кругом.

Сразу за Пешками трасса была перекрыта стянутыми подкреплениями ОМОНа. Посреди дороги стоял неведомо откуда пригнанный бронетранспортер. На лицах бойцов читалось нескрываемое удивление таким скорым приездом прессы, но к счастью, долго пререкаться не стали – проверили документы и пропустили за кордон.

– О Боже, – вырвалось у Козлова, едва впереди показались остатки бывшего кортежа Меленкова.

Зрелище шокировало – обгоревшие части бронированных машин были раскиданы по всей дороге, кое-где лежали трудно узнаваемые, изуродованные тела телохранителей, повсюду веяло смертью. И даже наличие множества машин милиции и скорой помощи не меняло общей картины. Отрезок трассы сразу за Пешками несколько километров не освещался вообще, поэтому сотрудникам оперативных групп пришлось привести дополнительное освещение. Две полосы дороги в обе стороны разделяли стальные ограждения, сейчас снесенные. Трагедия произошла на стороне, ведущей в область.

Группа «Первого Канала» быстро мобилизовалась. Атаров схватил камеру и бросился в самую гущу событий, с жадностью захватывая трагические кадры. Козлов надеялся найти знакомые лица, потому как местные оперативники молчали как истуканы, с упрямством баранов повторяя одни и те же «без комментариев», но ни Корнилова, ни кого-либо другого из знакомых на месте происшествия не было. Водитель сразу же занялся настройкой сателлита по указанию выпускающего редактора Семеновой. На базе с нетерпением ждали информации, то и дело названивая Марине.

Иван уже отчаялся добиться хоть какого-то описания картины произошедшего, решив разобраться во всем самому, и только тут с ужасом обратил внимание на обгоревшие, сильно деформированные машины сопровождения. От людей, находившихся в них, и попавших, по всей видимости, в безжалостную мясорубку, мало что осталось, а останки не было возможности извлечь из-за сильной деформации бронированных машин, поэтому оперативники ждали приезда специальной машины со сварочным аппаратом.

Четыре джипа «Гелендваген», словно побывавшие под большим прессом, были раскиданы по краям дороги. «Пульман» Меленкова перевернуло и отнесло чуть дальше.

По центру дороги лежали останки еще одного автомобиля, скорее всего не из числа машин сопровождения, судя по противоположному направлению. Конечно, машину могло и перевернуть, но даже своим ярко-красным цветом – уже сложно узнаваемым – она явно не вписывалась в общую картину.

Когда Иван прошел чуть ближе, то по некоторым деталям сумел определить марку – это тоже был «Мерседес», только разорвало просто невероятно. Среди обломков кузова Козлов разглядел остатки странного устройства, внешне напоминавшие многоствольный пулемет из фильма «Терминатор», с которого герой Шварценеггера браво лупцевал полицейских.

«Миниган, – вспомнил название пулемета Козлов, – вот только странный какой-то, более узкий, а диаметр стволов наоборот больше. Судя по всему, с таким калибром можно и на танк».

Похоже, что живыми очевидцами происшествия здесь и не пахло.

Немного дальше кортежа героически «погибли» четыре машины сопровождения милиции, своими пулевыми отверстиями напоминающие кухонный дуршлаг. Иван с содроганием вспомнил «пулемет Терминатора». В остальном же картина тут мало чем отличалась от всего прочего.

Осмотрев бегло еще раз место трагедии, Иван пришел к выводу, что подобное мог спровоцировать только мощнейший взрыв. Он был слаб во взрывчатках, хотя и старался со временем заполнить этот пробел. Знал только, что пластид обладает наибольшей мощью. Конечно, все могло уже измениться – время-то летит, и с каждым годом человечество изобретает все новые орудия уничтожения себе подобных. Но все же, если отбросить догадки, разве может взрывная волна, пусть даже очень сильная, сотворить такое с целым кортежем бронированных машин? Не оставив после себя ничего живого?

Иван не хотел больше смотреть в сторону кортежа, зная, что такая ужасающая картина долго не оставит сознание, но все же пришлось.

Останки разорванного «Мерседеса» говорили о том, что именно эта машина была переносчиком смертоносной взрывчатки, если версия Козлова подтверждалась. Иван услышал под ногами странный скрежет, словно металл терся об асфальт. Он немного отошел и посветил маленьким фонариком, что всегда висел на брелке с ключами. Автомобильный номер. Что-то странное было в нем, и Иван сразу не смог сообразить, что по размерам номер короче и выше стандартного, по американскому образцу. Он осторожно перевернул носком ботинка номер, но к своему удивлению не обнаружил там цифр. Только слово, точнее имя: «ПЛАТОН».

– Как успехи, следопыт? – от неожиданности Козлов чуть не подпрыгнул на месте. Сзади стоял Корнилов. Вид у полковника был мрачноватый, и если он и удивился столь скорому появлению старого друга, то виду не подал. – Хороший слух.

– Ты о чем? – искренне удивился Иван. Его мысли были полностью загружены увиденным.

– Да так, – Корнилов ехидно улыбнулся, но как-то слабо, словно выдавил из себя. – Не удивлен тому, как вас пропустили?

– Очень удивлен, – признался Иван.

– Я ждал тебя, поэтому дал указание, так что с «Первого Канала» причитается. Ну рассказывай, до чего додумался?

Козлов помедлил.

– Версия только одна. Вот эта хреновина, – он указал на остаток красного Мерседеса, – начиненная по самую крышу взрывчаткой, протаранила кортеж. Больше добавить нечего, можешь сам посмотреть.

– Что-то много взрывчатки для одного дня, – вздохнул полковник, – но тут я с тобой соглашусь. В целом картина понята правильно. Перед нами то, что осталось от машины Платона Самсонова. Слыхал о таком?

– Конечно! – Иван с удивлением поглядел на останки Мерседеса, словно увидел его впервые, – несколько месяцев назад даже брал у него интервью. Самсонов был ближайшим сторонником Меленкова. Как такое могло произойти?

– Понятия не имею! – развел руками Корнилов, который сам уже не раз задавал себе подобный вопрос, – возможно, мы что-то упустили, и в могучем дубе Голиафа завелись черви.

– Федор Викторович! – подбежал молодой помощник Корнилова, – вас к телефону! Первая линия!

– Кто? – нахмурился полковник.

– Премьер-министр, сэр.

Игорь Минаев, внук генерала Минаева, больше всего на свете любил читать, и уделял этому занятию все свое свободное время. Последние месяцы были посвящены классикам английской литературы, поэтому иногда по растерянности, иногда как сейчас, в период большого волнения, он мог обратиться к полковнику «сэр». Корнилов же обычно подтрунивал над парнем, но сейчас пропустил мимо ушей иноземное обращение.

– Федь, подожди, – чуть слышно сказал Козлов Корнилову, когда последний практически принял позу низкого старта, и кивнул в сторону красного Мерседеса. – Там был… в машине… Самсонов?

– Тут во всех машинах такой фарш, прости Господи, – ответил Корнилов, – что без анализов ДНК, боюсь, не разберемся. Правда, кое-кого еще можно будет определить по отличающим признакам, но по Самсонову у нас практически ничего нет, будем выяснять. Хотя даже если чего и было бы, то от водителя этой горе-машины практически ничего не осталось, сам видел.

И полковник устремился к телефону.

– Скажешь пару слов на камеру! – окликнул его Козлов.

– Уговорил! Только на звонок отвечу!

– Вань! – догнала корреспондента Семенова, – у нас все готово, сейчас будем вклиниваться в эфир! Готовь речь!

Козлов моментально переключился на работу, достал свой блокнот, делая быстрые наброски. И не смотря на то, что он находился сейчас в крайне невыгодном положении: времени в обрез, фактов по делу очень мало, в основном догадки – текст ложился вполне достойно. Приходилось импровизировать, избегать собственных соображений, чем Иван сейчас и занимался, сидя на металлических ступеньках микроавтобуса.

Сателлит уже передавал запись Атарова в студию «Первого Канала». Родонин отстраивал звук.

– У нас все готово! – Через пару минут сообщила Марина, – в студии тоже! Катя выходит в эфир через минуту тридцать секунд! Всем по местам!

– Вань, я готов, – сказал Атаров, поднимая камеру, – крупный план по всем правилам.

– Да-да, я почти, сейчас закончу, – откликнулся Козлов.

– Минута пятнадцать! – напомнила Марина.

Спустя минуту она уже отсчитывала по секунде. Все были на своих местах, по открытому каналу со студии сообщали о полной готовности.

– Восемь, семь, шесть, Олег включайся! Четыре, три, две, одна, поехали!