Читать книгу Чужое наследство. Приключения и фантастика - Олег Паринов - Страница 4

Мой дальний родственник служил священником в маленьком селе. Перед своей кончиной он завещал мне дом со всем его содержимым. Получив известие о внезапно свалившемся на голову наследстве, я немедленно отправился в путь. Не так много мне посылала подарков судьба, чтобы от них отказываться. Хочу заметить, что я легок на подъем. Вот только случаев подтвердить это, давненько не представлялось. Да, и не считайте меня жадным крохобором. Смею уверить вас, в этом вы глубоко ошибаетесь. Я вообще стараюсь не привязываться к вещам, за исключением тех, от которых зависит мое существование. Но об этом рассказ еще впереди.

Вечером я сел в почтовый дилижанс, надеясь уже к утру оказаться в нужном месте. Экипаж судорожно трясся и подпрыгивал на дорожных ухабах. День у меня выдался хлопотным. Пришлось побегать, оформляя документы на наследство, а потому, не обращая внимания на тесноту и тряску, я провалился в сон. В моем сновидении за дилижансом кто-то гнался, хохоча и подвывая на разные лады. К счастью, неизвестное существо так и не смогло догнать карету. Когда я проснулся утром, то с трудом ворочал затекшей шеей, но тем не менее, несмотря на приснившийся кошмар, отлично выспался и чувствовал себя превосходно. Думаю, причиной тому была перемена мест. С раннего детства я любил путешествовать, но последние несколько лет мне не везло – приходилось безвылазно жить в одном городе.

Сидевший на козлах кучер что-то крикнул, и я выглянул в окошко. Мы прибыли в пункт назначения. Дилижанс замедлил ход и остановился. Пора было выходить. Подхватив кожаный саквояж, я кивнул на прощание спутникам и спрыгнул с подножки кареты. Дилижанс тут же тронулся с места и, поскрипывая рессорами, скрылся за поворотом дороги. Задумчиво потирая шею, я огляделся по сторонам.

Кучер высадил меня на окраине села. С невысокого холма вся округа была как на ладони.

Светало. Утреннее солнце куталось в одеяло серых туч. В воздухе чувствовалось дыхание ранней весны. Снег уже сошел с полей, оставив на черной земле редкие белые пятна. В низинах плавали клочья тумана, а деревья на опушке дальнего леса топорщились голыми ветками. Дышалось легко и свободно. Свежий ветерок так и норовил забраться под одежду, вызывая озноб. Подняв воротник пальто и поправив на голове шляпу, я отправился навстречу приключениям. В руке у меня был дорожный саквояж со сменой белья и парой книг.

Как я и предполагал, цель моей поездки – село Боровиково оказалось небольшим. Всего несколько десятков домов, подступавших вплотную к опушке леса. За ночь подморозило, и сельская дорога представляла из себя замерзшую скользкими бугорками грязь. Стоило мне сойти с тракта, как прогулка превратилась в настоящее испытание. Я скользил по грязи, как на коньках, и уже вскоре основательно выпачкал ботинки и низ брюк.

Примерно через полчаса я добрался до центра селения. Посреди мощенной булыжником площади возвышалась маленькая каменная церквушка. Ее крышу венчал потемневший от времени крест. Странно было видеть столь прекрасное строение в этой глуши. В полукруглых арках и плавных линиях кладки чувствовалась рука настоящего мастера. Входная дверь оказалась закрыта на замок. Обойдя церковь по кругу, я обнаружил подсобное помещение. Оно почти вплотную примыкало к храму. Сквозь щели между ставнями пробивался слабый свет, а над крытой черепицей крышей вился сизый дымок. «Внутри определенно кто-то есть», – решил я и постучал тяжелым железным кольцом в дверь. Раздался такой грохот, что впору было мертвому восстать из могилы.

Какое-то время изнутри не доносилось ни звука. Я уже собирался уходить, как дверь резко распахнулась. Возникшая в дверном проеме фигура заставила меня отступить на шаг назад. Любой бы на моем месте испугался. Хмурый детина с перебитым носом и густой черной бородой сжимал в руках топор.

– Чего надобно? – грубым голосом спросил он, бросая по сторонам настороженные взгляды.

– А вы, простите, кто?

– Я Герасим – церковный сторож.

– Видите ли, Герасим, я приехал вступить в наследство умершего настоятеля храма…

– Так ступайте в управу, господин хороший! – перебил меня сторож. – Староста вам все покажет.

– Скажите, я могу потом посетить церковь?

– Храм закрыт до приезда нового настоятеля!

– А когда…

Не дослушав мой вопрос, сторож с силой захлопнул дверь. Весьма невежливо с его стороны.

Но делать было нечего. Я отправился к сельской управе. Благо она располагалась прямо напротив церкви.

Староста оказался на месте. Небольшого росточка мужичок с мелкими чертами и хитрой улыбкой на лице, одетый в теплый кожушок и добротные сапоги сидел в тесном кабинете за старым письменным столом. Перед ним на платке лежал скудный завтрак – краюха хлеба с кружкой молока. Тусклый свет попадал сюда сквозь засиженное мухами окно. На узких лавках вдоль стен и на столе пылились толстые гроссбухи. В покосившемся шкафу была приоткрыта дверца. Там виднелся чем-то набитый мешок.

Стоило мне войти в кабинет, как староста живо подпрыгнул со стула и бросился мне навстречу. По дороге он ловко прикрыл дверцу шкафа ногой.

– Доброе утречко, господин! Каким ветром вас к нам занесло? Меня зовут Семен Приходько, и я староста этого села.

Мужичок частил скороговоркой, цепким взглядом ощупывая мое лицо и одежду. Я представился и протянул главе селения документы на наследство. Шевеля губами, Приходько долго читал бумаги, а изучив их до последней запятой, с довольным видом закивал головой.

– Рады, очень рады, что объявился законный, так сказать, наследник…

После чего вызвался проводить меня к дому священника.

Покойного родственника при жизни я никогда не видел. Лишь мама пару раз мельком упоминала о нем, как об позоре рода. Отец Никодим – такое церковное имя принял родич – по молодости ввязался в какую-то темную историю. Но потом нашел в себе силы порвать с преступным миром и обратился к Богу. Никодим долгое время прислуживал в сельском храме, а потом по протекции прихожан стал в нем священником.

После смерти родителей я и думать не думал, что на всем белом свете у меня еще осталась родня. История семьи Самородков была печальной. Отец погиб на шахте во время обвала породы двадцать лет назад. А мать унесла эпидемия холеры, свирепствовавшая в этих краях в прошлом году. Последнее событие явилось для меня тяжелым ударом, и я сильно упал духом. Жизнь разом утратила все свои краски. К тому же работа клерком в отделении банка небольшого городка в северо-восточной части страны не располагала к радужным мечтам и надеждам. Я только стал привыкать к своему серому существованию, когда получил извещение о наследстве.

Село, где жил и был похоронен отец Никодим, находилось в двух десятках верст от моего города. Я решил не откладывать дело в долгий ящик и отправился туда в ближайшие выходные. В планах у меня было по-быстрому уладить дело с наследством и к утру понедельника вернуться на работу в банк. Не знаю, насколько богат был мой родственник, но при скромном окладе банковского клерка даже незначительная денежная сумма мне бы не помешала. Я планировал продать доставшийся в наследство дом, а на вырученные деньги выкупить квартиру в городе, поближе к работе. Жены у меня пока нет. Но имея собственное, а не съемное жилье, надеялся в скором времени исправить это положение. К тому же я всегда был мечтателем, а вдруг среди вещей священника найдется что-то действительно ценное? Тогда моя жизнь изменится коренным образом…

Мы со старостой вышли из управы. На улице распогодилось. Свежий ветерок разогнал тучи на небе, и солнце ласково пригревало стосковавшуюся по теплу землю. Увы, это не могло не сказаться на качестве дорожного покрытия. С трудом вытаскивая обувь из раскисшей грязи, мы с Приходько добрались до дома священника. По пути староста пытался занять меня разговором, но я не любил много болтать и отделывался короткими фразами. Жилище отца Никодима меня приятно удивило – оно оказалось сделанным из камня. Это выделяло его, как лебедя в стае уток, среди домов односельчан. Последние представляли собой деревянные избы с крытыми дранкой крышами. У отца Никодима было крепкое хозяйство. Рядом с каменным домом располагались хозяйственные постройки, фруктовый сад и огород, а все подворье было обнесено невысоким забором.

Стоило нам на ступить во двор, как навстречу бросилась лохматая собачонка. Заливаясь громким лаем, она так и норовила попробовать на зуб сапоги шедшего первым старосты. Приходько принялся ругаться на чем свет стоит. На шум из дома выглянула, вытирая руки фартуком, статная женщина, одетая в простую крестьянскую одежду. Она отозвала собаку и посадила ее на цепь, после чего выжидательно уставилась на нас.

– Кузьминична, встречай гостя! – оживленным голосом произнес староста. – Это сродственник покойного отца Никодима. Приехал вступать в наследство.

И, обернувшись ко мне, добавил:

– Прошу любить и жаловать Марья Кузьминична – домоправительница отца Никодима. Она заправляет всем хозяйством.

В голосе старосты мне послышались заискивающие нотки. Женщина окинула гостей внимательным взглядом и, не произнеся ни слова, ушла в дом.

– Андрей Васильевич, вы на нее не серчайте, – зачастил староста. – Кузьминична только на вид строга, а на самом деле добрейшая душа. До последнего обиходила отца Никодима. Она почитай три года у него в услужении. Я ее самолично пригласил. Чтоб вы знали, Кузьминична – свекровь нашего мельника. А Спиридон Митрофанович на селе уважаемый человек. Один из первых богатеев волости. Дипломантия! Понимать надо!

Приходько улыбнулся мне довольной улыбкой совершившего выгодную сделку торговца подержанным товаром. Сельский глава оказался щербатым, и я вдруг понял, что он еще совсем молодой человек. Может, быть немного старше меня. Ну что ж, это многое объясняло в его поведении.

Мы со старостой поднялись на крыльцо и вошли в дом. Внутреннее убранство жилища священника оказалось небогатым, даже аскетичным, но все здесь сияло чистотой. На стенах висели старинные иконы, а в святом углу горела неугасимая лампада. Застекленные окна давали достаточно света. Большую часть горницы занимала печь, которую недавно топили. Мебель была резной и тяжеловесной. Длинный стол, пара табуретов, массивный буфет в стенной нише, большой кованый сундук, лавки под окнами. На дощатом полу лежали тканые дорожки.

Переступив порог горницы, староста перекрестился, и я последовал его примеру. Ступая по скрипучему полу, мы направились в обход дома. Приходько шел впереди, а я старался от него не отставать. Следующей комнатой оказалась спальня. Здесь у окна стояла железная кровать с пышной периной и пузатый комод. Стену напротив кровати занимала картина церковного содержания. Если не ошибаюсь, кающаяся Мария Магдалина.

– Глядите хорошенько, Андрей Васильевич, – наставительно произнес староста. – Теперь это ваш дом.

Я с сомнением взглянул на Приходько. Мне показалось, или на лице у него действительно промелькнула усмешка? В углу комнаты обнаружилась лестница с высокими ступенями, ведущая в мансарду. Там находилась крохотная комнатушка, где едва умещались кровать, шкаф для одежды и прикроватный столик.