Читать книгу Дедовщина. СА Сопка синяя - Олег Пернай - Страница 5

Ночью баня, форма, темень, привели, показали кровать. Утро, хочется спать. Кругом крик, топот. Воин накрывается подушкой. Наконец стихло. Дрема. Внезапно свет, подушку выкинули. Пялится экзотического вида тип, глазки выпученные. Дико ошалелые. Кричит – буквально следующее: «На кому спишь. баный мордам, падъема давно был, вставай зарядка, тут тебе не здесь!» Позже выяснилось, сержант это был, узбек, и фраза философски-диалектическая.

На перекличке развлечение. Сержант зачитывает список личного состава: Дидовборщ. – я Перебийнос. – я – Ковбоса. – я – Коробка. – я маленький белесый немчик из некого Подсосново на очереди. Сержанты в радостном ожидании. – Трупп. – я Море веселья.

Земляков проведать надо. Старослужащий важно передвигается по территории части, видит «молодого», кричит грозно, эй, воин, мухой сюда! Слушай приказ, мухой метнулся по территории, и через пять минут нашел мне Ковбосу и Коробку! Ошалелый воин, испарившись, как джинн, так же внезапно появился обратно, мол, товарищ рядовой, разрешите обратиться, тут ведь деньги надо. Коробку я так найду, а колбасу только за деньги продают.

Один старый подполковник дежурит по части. Ну, спит само собой, исходя из известной поговорки, если даже простой солдат спит, а служба идет, то уж подполковнику тем более положено!

Тут с КПП звонят – молодое пополнение, мол, привезли, пропускать?

Подполковник старый, опыт имеет. Подожди, говорит, пропускать неизвестно кого, пойду гляну. Пришел, глянул, не понравилось совсем. Лейтенанта сопровождающего подзывает.

– Откуда призыв, товарищ лейтенант?

– Из Чечено-Ингушетии, товарищ подполковник.

– Вези их обратно. Дежурный, не дай бог хоть один на территорию части попадет, под трибунал пойдешь. – И пошел дальше спать.

Солдапера в караул собирают. Зима глухая, январь. В горах холодина, снегу навалило, по уши, похоже, даже Тихий Океан замерз. Ну, весь не весь, но, во всяком случае, видимая его часть, называемая, Залив Петра Великого, точно замерзла, причем вся и сразу.

Ночь, тихо, как на кладбище, только деревья скрипят. Начальник караула, оглядывает вояку. Так, штаны ватные, телогрейка, валенки, тулуп, все вроде нормально. Шапку на подбородке завяжи воин! Вот тебе автомат, штык-нож примкни сразу. И давай, на пост двигай! Сменим, может быть, часа через два.

Воин из недр тулупа голос подает. Разрешите, мол, обратиться товарищ капитан? Тот, давай быстро, чего тебе? Товарищ капитан, тут говорят, китайцы на Вьетнам напали, и нам грозили, а ведь здесь всего то пятнадцать километров до ихней границы. Вдруг диверсанты, эти самые, «Красные тигры» полезут, говорят они на «Оленьем утесе» роту наших спящих бойцов угробили, шомполами в ухо, никто ведь и не пикнул? Один кочегар только живым и остался, потому, что в кочегарке спал, за печкой. Утром, как мертвых увидел, так с ума и сошел. И еще поседел весь. Или как на Даманском, «… упал на лед, пятидесятый год, и навсегда остался в списках на поверке», а мне ведь дембельнуться охота!

Капитану надоело бред этот слушать, и он прервал поток сознания, словами, ну а если и полезут, мол, тебе то, что с того, рядовой? А тот, дескать, ну как, что? Мне бы патронов может, дали бы, хоть штук пять, я может, успею тревогу поднять, стрельнуть, если что?

Начальник караула, разворачивает караульного, и пинком выпроваживает его на пост. Иди, давай, службу неси. Комбат запретил вам придуркам патроны выдавать, еще постреляете всех с перепугу! Только патронов тебе еще не хватало, вояка. А если, что, ори и отбивайся, действуя штыком и прикладом!

Идет караульный, во всех кустах ему узкоглазые «красные тигры» чудятся, в черных робах. Автомат пустой, но с примкнутым штык-ножом, наперевес держит, вдруг испугаются, подумают, что с патронами. А сам горько над капитанскими инструкциями размышляет.

Ха, действуй штыком и прикладом! Тут в этих ватных штанах, ватной телогрейке валенках, да тулупе идти невозможно. Как копна переваливаешься. А он, действуй штыком и прикладом, дескать! Сам бы капитан, попробовал.