Читать книгу Сказка про Лёшика - Олег Рой - Страница 3

Как-то раз, когда большие жители дома заснули, Лёшиков по обыкновению прокрался в библиотеку и, выбрав одну из книг в ярко-алом переплёте, столкнул её с книжной полки. Книга с шумом упала на пол, и человечек, спрыгнув, подошёл к ней. Он уже собирался приступить к чтению, как вдруг услышал протяжное карканье:

– Ка-а-а-ар! Ка-а-а-р!

Эти звуки Лёшик слышал уже не в первый раз. Голос принадлежал вороне, но вот только каркала эта ворона как-то уж очень странно. Во-первых, не как другие птицы – днём, а среди ночи, к тому же как-то особенно протяжно, почти завывающе!

«Что это за ворона такая?» – подумал Лёшиков и снова уставился в книгу. Не успел он прочесть и двух слов, как услышал грохот, затем испуганный и очень тревожный звук «Кар!», сменившийся отчаянным хрипом.

Лёшик, не медля, помчался на звук. Он прибежал как раз вовремя: жирный рыжий кот Мурзик держал в зубах измученную, трепещущую ворону.

– Отпусти меня! – хрипела бедная птица.

Кот же, стиснув зубы и вращая жёлтыми глазами, испуганно озирался. Создавалось ощущение, что бедное животное и само не знало, что делать со своей жертвой.

– Что ты делаешь? Немедленно её отпусти! – закричал Лёшик, приблизившись к коту.

По всей видимости, Мурзик никогда до этого не видел таких крошечных человечков, как Лёшиков, потому что глаза у него вдруг расширились до небывалых размеров, шерсть встала дыбом, рот самопроизвольно раскрылся, кот шарахнулся в сторону, а освобождённая ворона воспользовалась случаем и вылетела через открытое окно.

– Шшшш! – зашипел Мурзик на Лёшика. – Кто ты такой, чтобы мне мешать? Шшшш!

– А кто ты такой, чтобы есть птиц? – возмутился человечек.

– Кто я такой? – Мурзика одолела ярость, и он уже совсем не выглядел запуганным животным. Гордо выпячив грудь, он объяснил Лёшикову: – Я – кот и могу есть в этом доме кого угодно, не считая людей. В конце концов, ворона сама виновата – своим карканьем уже несколько ночей подряд не давала мне заснуть!

– Между прочим, не карканьем, а пением, – возразила ворона. Она приселя на подоконнике и не думала улетать (с чего бы куда-то лететь, когда тут такие интересные события?). – Если бы ты не был таким ленивым соней, то мог растопырить свои уши и послушать мою песню. Могу поспорить, она не хуже трели соловья.

– Если это ужасное карканье похоже на песню, то не стоять мне сейчас на этом месте, – опроверг Мурзик. С этими словами кот завалился на бок и, закрыв глаза, закончил: – Впрочем, зачем и вправду стоять, когда можно полежать?

– А ты, Лёшиков, – продолжала ворона, обращаясь уже к человечку, – наконец-то заметил меня! А то я уже совсем отчаялась…

– Откуда ты знаешь моё имя? – удивился человечек и внимательно посмотрел на птицу. – Твои чёрные крылышки кажутся мне знакомыми. И эти глазки, чёрные, как две спелые виноградины. Постой, тебя случайно зовут не Карлуша?

– Именно так и зовут, – с довольным видом кивнула ворона.

– Как? – изумился Лёшик. – Так это ты? Милая, родная Карлуша, как же я рад! Расскажи мне, как ты жила все эти дни. Что с тобой произошло? Ты выросла и превратилась в очень красивую птицу.

Ворона поглядела на своё отражение в оконном стекле и, оставшись довольной увиденным, принялась рассказывать:

– Я жила очень хорошо! Тётушка Рима – так зовут ту умную птицу, у которой ты меня оставил, – обучила меня грамоте, и теперь я могу немного читать, э… ну, совсем немного.

– Тоже мне грамотей! – недовольно фыркнул кот, приоткрыв один глаз и снова закрыв.

– Но это не главное, – не обращая на Мурзика внимания, продолжала Карлуша. – Важно то, что я умею складывать эту… забыла… ритму, кажется…

– Рифму, – подсказал ей Лёшиков.

– Ну да, её самую, и писать стихи и песни. Ты даже не представляешь, как я талантлива! Я могу петь всю ночь напролёт! Обо мне узнают, меня занесут в Книгу рекордов Гидесса как ворону, поющую не хуже соловья, посадят на бархатную подушечку и будут кормить отборным зерном…

Ворона так живо представила эту картину, что сама себе поверила и стала важно расхаживать по подоконнику. Лёшик, глядя на свою подругу, чуть не прыснул со смеху, но сдержался и спросил её:

– А как же ты здесь оказалась?

– Это тоже интересная история, – начала объяснять Карлуша. – Когда моё обучение подошло к концу, тётушка Рима сказала: «Карлуша, ты – лучшее моё творение! Лети и удиви мир! Но сначала скажи спасибо этому маленькому человечку, который оставил тебя здесь и озарил твой тёмный путь светом учения!» И я полетела тебя искать. Сначала я посетила наш старый парк, но там, кроме жука Бажажука, никого не нашла. Кстати, этот старичок уютно устроился – на него одного приходится целый куст шиповника. Жук сказал, что все улетели в другой парк, и я направилась туда. Там я встретила маму и Микешу…

– Ты их увидела? Так это чудесно! Вот Клара, наверное, обрадовалась! – перебил рассказчицу Лёшиков.

– Конечно, обрадовалась. Она на меня всё никак наглядеться не могла, обо всем расспрашивала. А потом, когда я запела, заплакала от счастья. Я погостила у них несколько денёчков и полетела дальше, искать тебя. Я пролетала как раз около этого дома, как увидела – а ты же знаешь, глаз у меня намётанный, – как ты гуляешь с какой-то странной мышью…

– Мышью? – насторожился рыжий кот, всё это время делавший вид, будто спит, но оттопыривший одно ухо, чтобы лучше слышать.

– Я только хотела что-нибудь крикнуть, как вы через щель пролезли в подвал, – продолжала ворона. – Пришлось расположиться на ветке дерева и ждать. А чтобы не было скучно, я стала репетировать песню. Репетировала несколько ночей и дней подряд, но ты почему-то не выходил из дома, или я тебя не заметила. А потом этот ужасный кот прыгнул и чуть не съел меня. – Говоря это, Карлуша бросила злобный взгляд в сторону дремавшего.

– И плохо, что не съел, – ответил кот. – Кстати, если вам интересно, меня Мурзиком зовут. А кинулся я на тебя, потому что ты поёшь день и ночь и мешаешь честным котам поспать!

– Ой-ой-ой, честный кот! – прокаркала ворона. – Ты спишь всё время, так что мог бы и пободрствовать немного! Я за тобой наблюдала в эти дни: ты – лентяй и лежебока!

– А ты – крикливая глупая птица! – огрызнулся кот.

– Ах, это я-то глупая? – обиделась Карлуша.

– Пожалуйста, не ссорьтесь! – перебил их Лёшик. – Карлуша, я очень тебе рад и благодарен за то, что ты нашла меня! Теперь мне спокойнее, потому что я знаю, что с тобой всё хорошо. Но подумай, может, ты и впрямь громко поёшь (а я уверен, что это не крик, а пение) и мешаешь спать Мурзику? Ведь он у себя дома и имеет право немного вздремнуть.

– Совершенно верно, – успокоившись и зажмурив глаза, промурлыкал кот.

– Но ты, Мурзик, тоже не прав, – продолжил Лёшик, отчего кот приоткрыл глаза и удивлённо уставился на человечка. – Почему ты просто не попросил Карлушу помолчать, а вместо того решил её съесть?

– Да не знаю, как-то в голову не приходило, – признался кот.

– Вот так всегда. А ведь я уверен, она бы обязательно вняла твоей просьбе. Ведь правда, Карлуша?

– Конечно! – важно ответила птица. – И знаете что, мне у вас понравилось, и я решила остаться жить в этом чудесном саду. Здесь не хуже, чем в парке, а с тобой, Лёшик, так весело! Обещаю вести себя более воспитанно, чем некоторые, – она гневно взглянула на кота. – И клянусь, что не стану больше петь по ночам.

– Так это же чудесно! – обрадовался человечек. – Мурзик, старайся и ты следить за своими поступками!

– А не хочу! – заупрямился кот. – Я уже достаточно взрослый, чтобы самому думать, что мне надо делать, а что не надо! Надо было всё-таки съесть эту глупую птицу! И вообще, почему вы так легко решаете, что будете жить тут? Вы меня спросили? Ведь я тут давно живу и, можно сказать, один из хозяев дома, а вы так нагло права качаете!

– Извини нас, Мурзик! Но я тоже здесь обитаю уже несколько месяцев, – ответил Лёшик, – и стараюсь никого не стеснять. Думаю, Карлуша тоже не причинит тебе неудобств, правда, Карлуша?

– Кар! – ответила птица. – Конечно! Очень надо мне его стеснять!

– Нет-нет, я всё равно не согласен! – упрямился кот. – Ладно ещё она, – он указал лапой на ворону, – каркает себе там с дерева. Если что, шугану её, и делов-то! А вот ты, Лёшик, мне не нравишься! Живёшь со мной под одной крышей, подвал занимаешь, с мышами дружишь, командуешь тут, моего лидерства не признаёшь. Поищи-ка лучше себе другой дом! Здесь я – хозяин!

– Вот ещё! – каркнула ворона. – Нашёлся хозяин! Лёшиков – отличная птица, вернее, кот, тьфу, человек, и пусть живёт где хочет. Я здесь поселилась, а значит, имею право голоса как житель этого дома, и я за то, чтобы Лёшик остался!

– И я, – пискнула из-под пола Банечка.

– А ты вообще молчи! – огрызнулся Мурзик, сверкнув жёлтым глазом в сторону мыши. – Если бы я знал, что тут живёт мышь, то обязательно бы тебя поймал. Я бы и сейчас поймал, да лень. Будешь попискивать, съем в два счёта! Когда посплю… И вообще, с чего это тут все – против меня? Ладно-ладно, я вам ещё устрою. Я ещё с вами повоюю! – погрозил лапой кот и погрузился в сон.

С тех пор у Лёшика с Мурзиком началась негласная война. Вернее, у Мурзика с Лёшиком, потому что сам Лёшиков не чувствовал по отношению к коту злобы. Напротив, он относился к нему очень даже хорошо и верил, что в глубине души это очень доброе и ласковое животное. Вспомнить хотя бы тот миг, когда кот поймал ворону и не знал, что с нею делать. Лёшиков был уверен, что, даже если бы он не вмешался, кот всё равно не съел бы бедную птицу, у него просто совести бы на это не хватило. Но Мурзик почему-то очень обозлился на человечка и начал строить ему всяческие козни.

В доме кота очень любили, даже мыши относились к нему неплохо. Хозяева (а в доме жила семья, состоящая из той самой девочки Стасеньки, её бабушки, мамы и папы) кормили Мурзика очень хорошо, так что позариться на невкусную мышатину он не мог. А для игры и забавы ему вполне хватало бабушкиных клубков для вязания и игрушек девочки.

Особенно ему нравился крохотный резиновый мячик. Когда Мурзику хотелось поразвлечься, он приносил этот мячик кому-нибудь из взрослых и, сладко мурлыча, умильными взорами просил поиграть с ним. Взять, например, и бросить куда-нибудь в угол, чтобы он, Мурзик, побежал за мячом и принёс хозяевам, показав тем самым, какой он способный и умный… При этом Мурзик всегда сожалел, что Анастасия, дочка хозяев, не может видеть его уморительных прыжков и грациозных движений. И всё равно она звонко смеялась, слыша похвалы Мурзику, и нежно трепала его по шёрстке, когда кот к ней подходил.

Кота все ласкали и баловали, брали на руки, выполняли любые его прихоти. Во время обеда кто-нибудь обязательно говорил: «Надо и Мурзику дать попробовать это блюдо». И Мурзик, благодарно потёршись о ноги хозяев, торопился к своей мисочке. Все любовались им, когда он спал посреди комнаты на ковре, развалившись на спине и слегка скрестив на груди лапы или же прикрыв одной лапой нос; все разговаривали с ним; все интересовались его настроением и его аппетитом… И даже папа Ларион, иногда ворчавший, что женщины слишком балуют кота и раскормили его до неприличной толщины, не мог устоять перед кошачьими нежностями. Например, когда кот подбегал к нему, взбирался на руки, прижимался к груди хозяина и мурлыканьем демонстрировал, что любимее Лариона нет для Мурзика человека. После этого даже строгий хозяин принимался чесать общего любимца за ухом, тихонько повторяя: «Ну, хорош, хорош наш Мурзичек…»

Так вот и получилось, что кот и сам уверовал, что умнее и милее его нет никого на свете. Он страшно гордился собой и стал вести себя заносчиво и нахально. Ведь кто, по его мнению, мог ещё считаться хозяином в доме, если не он? Если подумать, то и люди здесь жили только для Мурзика. Представляешь, мой юный друг, какие мысли пронеслись в голове у кота, когда он повстречал Лёшика? Ему казалось, что маленький человечек суёт свой крошечный носик куда не следует и совершенно не хочет признавать исключительность Мурзика! Заводит себе друзей, причём таких, какие раздражали кота, и указывает ему, Мурзику, кого ему следует и кого не следует есть! Естественно, что коту не понравилось такое поведение, и он решил Лёшикова проучить.

На следующую ночь, несмотря на то что Карлуша больше не репетировала свою песню, Мурзик не заснул, а, развалившись в коридоре, оттопырил уши и прислушался, пытаясь угадать, где находится сейчас человечек. В это же время Лёшик отправился по обыкновению в библиотеку. Но не успел он шагнуть в прихожую, как перед ним появился ужасающе шипящий кот. Пасть Мурзика была оскалена, а шерсть на спине грозно стояла дыбом. Любой, увидев такое при ночном лунном свете, испугался бы… Любой, но только не Лёшик. Человечек достал подтяжки и, хорошенько оттянув резинку, щёлкнул ею кота прямо по носу. Мурзик замер, и из его глаз брызнули слёзы, больше от обиды, чем от боли. Да и не обидно ли – получить резинкой в нос?

«И главное, за что?! – подумал Мурзик. – Разве я сделал что-то плохое? Ну, пошутил немного…»

Он убежал в комнату и тут же стал вынашивать новый план мести. Несколько дней и ночей подряд кот упорно следил за Лёшиком и заметил, что тот любит заглядывать всюду, где есть хоть какая-нибудь щёлочка. «Любопытства у этого человечка не отнять, но это можно использовать в своих целях», – подумал кот. Он был достаточно мудрым, чтобы найти место, в которое маленькому человечку наверняка хотелось бы пролезть, – это холодильник. «Отличная мышеловка, вернее, Лёшиколовка!» – решил кот, и, выбрав момент, когда в следующую ночь Лёшиков с Банечкой зашли на кухню, Мурзик нарочито шумно подошёл к холодильнику, открыл его, хитро осмотрелся вокруг и сделал вид, будто ищет там свою любимую рыбку.

– Лёшиков, будь осторожен! – прошептала мышка. – Он что-то задумал, я вижу!

– Не волнуйся, Банечка! Ему меня не провести, – улыбнулся Лёшик и на цыпочках подкрался к коту, который так увлёкся своей ролью, что перестал обращать внимание на человечка. А тот между тем незаметно сунул кончик пушистого рыжего хвоста своего неприятеля прямо в щель открытой дверцы холодильника. Потом, будто бы не замечая кота, прошёл мимо и прикинулся, будто собирается залезть в холодильник.

«Ну, вот ты и попался!» – подумал кот и приготовился захлопнуть дверцу, как только Лёшик заберётся внутрь. Но наш герой уже давно догадался о планах кота и задумал кое-что в ответ. Он подпрыгнул, сделав вид, будто забирается в холодильник. Кот тут же захлопнул дверцу и вдруг отчаянно мяукнул оттого, что почувствовал жуткую боль – ведь он прихлопнул вместе с дверцей и свой собственный хвост! Лёшиков же как ни в чём не бывало прошагал мимо него, вежливо спросив: «Как ваши дела? Как здоровье?» Бедный Мурзик был настолько поражён, что даже не смог ничего ответить. Да и какие тут разговоры, когда хвост защемлён! А этот негодник с противной мышью удрали из кухни, только пятки сверкали.

Так и просидел Мурзик до самого утра, пока бабушка, долго ахавшая потом над злоключением своего любимца, не полезла в холодильник за маслом и не освободила бедного узника. Хвост у кота ещё долго болел, шерсть на нём сильно поредела и выглядела так прискорбно, что хозяева решили, будто у Мурзика блохи. Они тёрли бедного кота специальным кремом, мыли противным вонючим шампунем, мазали всякими лекарствами…

– Каар! – смеялась над Мурзиком Карлуша. – Теперь у тебя хвост похож на мышиный! А пахнет похуже, чем от мусорного бака. Кааар! Хорошо же Лёшик тебя проучил! Потому что не надо быть таким злым!

– Ма-а-а-а-у-у-у! – закричал на неё кот. – Иди прочь, пока я не выдрал у тебя из хвоста все перья.

Однако как Мурзик ни злился, но вынужден был признать – ворона права. Он стал страшным и вонючим, и даже люди перестали брать кота на руки, боясь подцепить какую-нибудь заразу. «Ну, погоди же, – шипел оскорблённый донельзя кот в адрес Лёшика, – ты у меня ещё попляшешь!»

Так Мурзик довёл себя до того, что совсем потерял покой и сон. Он целыми днями и ночами пытался придумать, как проучить вредного Лёшикова, но ничего в голову так и не приходило. Все были против него. Люди уже не баловали так, как раньше. Ворона смеялась над ним, а дружила с Лёшиком да ещё с этой крошечной мышкой Банечкой. Мурзик часто наблюдал, как они втроём гуляют поздним вечером. Ему было тоскливо и одиноко. «Вот бы и меня позвали! – думал он иногда, но тут же отбрасывал эту мысль: – Хотя зачем они мне нужны? Обойдусь и без них! Это я тут хозяин, а они – самозванцы! Надо обязательно выгнать их из дома!» Раздражение кота росло ещё из-за того, что с недавних пор и Банечка, и Лёшик совершенно перестали его бояться. Если раньше он их не видел и даже не догадывался, что они живут поблизости, то теперь всё изменилось. Лёшиков, и не думая прятаться, спокойно шастал по дому, а Банечка вообще задрала нос. Пару дней назад, пробегая с печеньем во рту мимо лежащего Мурзика, она, не разжимая зубов, пропищала:

– Ешли только ты меня тронешь, я шкажу Лёшикову, яшно?

– Шшшш! – зашипел на неё Мурзик, и Банечка на всякий случай ускорила свой шаг. Разумеется, у кота и в мыслях не было есть такую малышку, он просто не воспринимал её всерьёз, да и лень ему было за ней гоняться, но слова Банечки очень расстроили кота. Он понял, что надо срочно что-то делать, иначе ему не будет житья в этом доме. До чего дошло – мыши ему угрожают! Пугают его каким-то Лёшиком! Нет, это просто неслыханно… И Мурзик, поразмышляв, вынес Лёшикову приговор. Раз всё гениальное просто, то нечего мудрить, он просто-напросто съест этого наглеца, и делу конец!

Тебе, мой юный друг, покажется, что для кота это наверняка было нетрудно, но нет. Мурзик, как я уже говорил раньше, очень изнеженное животное, и для того, чтобы съесть Лёшика, ему требовалось сделать очень многое. Во-первых, для начала нагулять аппетит в течение дня, а для этого лучше бы отказаться от еды, как это ни прискорбно. Затем изловчиться и поймать нахала, ну и дальше уже дело за малым. Но кот твёрдо решил и потому приготовился к изнурительному, на его взгляд, голоданию. Это было очень сложно. То и дело мимо проносили различные вкуснятины, от которых пахло так, что Мурзика ну просто тянуло к тарелке. Люди озадаченно поглядывали на голодного кота, а он, сердясь на всех, отворачивался и сосредоточенно смотрел на стенку.

– Что это ты, Мурзик, такой задумчивый сегодня? Не играешь, не бегаешь… Не заболел ли часом? – забеспокоилась бабушка Нина, но Мурзик сделал вид, будто не слышит.

Не съев почти ничего на завтрак (ну, только сосиску и глоточек молочка – разве это пища для кота?) и, можно сказать, пропустив обед (если опять же не считать немного супа с мясными фрикадельками), он терпеливо ждал ночи. И ночь наконец наступила. «Готовься, Лёшиков! Твой час пробил», – усмехнулся про себя кот, подтачивая коготки.

А в это время Лёшиков тоже не зевал. Он с самого утра заметил, что с котом творится что-то неладное, и отправил на разведку Банечку. Она доложила ему, что Мурзик сегодня ест очень мало, и одно это уже наводило на мысли. Под вечер кот начал вдруг точить когти и прыгать через маленькую табуретку, что опять же выглядело довольно подозрительно.

«Ладно, ладно, – подумал Лёшик, – на всякий случай приготовимся». – Маленький человечек стащил с большого кухонного стола стручок жгучего красного перца, о чём-то пошептался с Банечкой и ненадолго скрылся у себя в подвале. Он вернулся оттуда уже с чучелком, которое смастерил из перца и одел в свои штанишки, рубашку и шапочку. Лёшик прислонил чучелко к ножке стула в гостиной, где любил лежать кот, и раскрыл перед ним брошенную папой Ларионом газету. Со стороны можно было подумать, что маленький человечек стоит, оперевшись о ножку стула, и увлечённо читает интересную статью. Сам же Лёшиков спрятался за ножкой стола и подал знак Банечке. Мышка со всех ног помчалась мимо кота в сторону прихожей, громко пища:

– Лёшиков, быстрее, быстрее! Пойдём на улицу, я тебе что-то интересное покажу!

– Нет уж, это я сейчас кое-что покажу, – пробурчал про себя Мурзик и бросился вперёд. Он увидел, что стоящий возле стула человечек не реагирует на его шумные прыжки, но разве до того было коту, когда он уже широко раскрыл пасть и схватил врага… В тот миг, когда зубы кота сомкнулись на чучелке, краем глаза Мурзик заметил настоящего Лёшика. Малыш спокойно стоял, скрестив на груди руки, и укоризненно смотрел на противника. Одновременно с этим пасть кота обожгло перцем, язык сильно защипало, из глаз брызнули слёзы, шерсть встала дыбом, а из гортани вырвался непонятный хриплый звук.

– Мяу! Мяу! – закричал Мурзик, с диким шипением метаясь из стороны в сторону и перебегая из одной комнаты в другую.

– Пи-пи-пи, – запищала Банечка и завалилась на спинку со смеха.

– Кар! Кар! Что происходит? – села на подоконник Карлуша и удивлённо склонила голову набок. – Устроил здесь мяуканье посреди ночи, а ещё мне не даёт петь соловьём… Или он хочет меня перепеть? Ну уж нет, тогда и я буду! – и Карлуша, гордо выпяив грудь, громко закаркала.

От такого дуэта проснулись все обитатели дома.

– Мурзик, что с тобой? – встревожено спросила бабушка. Она вошла в комнату и включила свет, поэтому Лёшик, мышка и ворона тут же скрылись из виду. – Сегодня плохо ел, а сейчас кричишь. Ты не заболел, милок?

– Ему необходим свежий воздух! – грозно сказал папа Стаси, войдя вслед за бабушкой. – С таким питомцем нам не выспаться, а у меня завтра важная встреча. Пусть погуляет в саду до утра, может, ему полегчает!

И бедного Мурзика выставили на улицу. Его жалобное мяуканье, сопровождаемое злорадным карканьем вороны, ещё долго разносились далеко вокруг, пугая соседей – людей и животных. Только к обеду следующего дня Мурзик вернулся домой. Ему было очень одиноко и тоскливо.

Ты, может, подумал, что Лёшиков очень суров? Нет, нисколько. У него доброе и открытое сердце. Просто, ты же сам помнишь, кот хотел навредить человечку, и тому ничего не оставалось, как защищаться. В действительности же Лёшик очень переживал за кота и всей душой желал помириться с ним. Поэтому в следующий раз, встретив измученного и грустного кота, человечек решил первым пойти на перемирие и поздоровался:

– Здравствуй, Мурзик! Как здоровье? Как дела?

Кот, съевший накануне острый перчик и проведший полночи в саду, уже не ожидал от жизни ничего хорошего и потому удивлённо открыл глаза и поднял одно ухо. «А почему бы и вправду не поговорить вот так вот просто?» – пришла ему в голову мысль, и Мурзик тут же ответил:

– Эх, Лёшиков! Дела мои ужасны! Если бы увидел меня кто из соседских котов, то наверняка засмеял бы! Хорошо, что не появилась красавица кошечка Муся, а то я бы вообще со стыда сгорел… И зачем я только с тобой связался? Мурр, муррр…

Мурзик привстал с мягкой полосатой подстилочки, на которой до того удобно лежал, и принялся прохаживаться взад и вперёд, почему-то хромая на переднюю лапу.

– А здоровье моё, – продолжал он таким же обиженным тоном, – совсем плохо. Бессонница, во рту до сих пор горит, теперь ещё и эта лапа… Хотя что это я жалуюсь? Кому интересны беды несчастного одинокого кота?! – и Мурзик нарочито закатил глаза и преувеличенно громко всхлипнул.

Лёшиков залился краской от стыда, ведь это же он был повинен во многих несчастьях бедного Мурзика.

– Прости меня, пожалуйста, – пристыженно произнёс человечек. – Это всё из-за нашей последней встречи, да? Я не хотел тебя обижать! Но ты ведь сам задирался…

– Последней встречи… – проворчал кот. – Всё из-за того, что ты упорно не хочешь признавать меня, Мурзика, главным в нашем доме. А ведь что тебе стоит, а? – и кот просительно мяукнул, грациозно выгнув спину, потом потянулся, любуясь собой, и снова сел, обвив хвостом передние лапы. А затем продолжил: – Ты совершенно меня не ценишь, не уважаешь. А ведь мы, коты, между прочим, известны с древних времён. Нас всегда любили, нам поклонялись, как божеству – в Древнем Египте, например… Мы не только мурлыкать умеем, мы много полезного делаем для людей. Даже можем безошибочно погоду предсказывать. Я вот перед ливнем или сильным ветром царапаю стены, обивку мебели, а перед похолоданием выбираю себе местечко возле тёплой печки и сворачиваюсь в клубочек, спрятав свой нос в лапах.

– Да уж, – насмешливо прервал не в меру расхваставшегося собеседника Лёшиков, – если бы по тебе погода устанавливалась, так у нас всё время было бы холодно и ветрено. Вечно ты спишь возле тёплой печки да песни поёшь, да точишь когти об обивку дивана после сытной еды…

Однако кот не обратил на слова Лёшика ни малейшего внимания.

– Вот если бы ты понимал и ценил меня, – продолжал он, – то наша последняя встреча – муррр, муррр – не оставила бы в моём сердце такого печального следа…

– Но я не трогал твою лапку, а ты хромаешь! – воскликнул Лёшик. – Может, расскажешь мне, какая беда с тобой приключилась?

– Не думаю, что мои неприятности тебя огорчат, – немножко рисуясь, сказал кот. – Но дело в том, что когда я, гхм, пел в саду, то сильно наколол лапу, и теперь мне очень больно на неё наступать.

– Дай мне взглянуть, – попросил Лёшиков и протянул руку.

– Ой, нет, – мяукнул Мурзик. – Вдруг ты сделаешь ещё хуже? Я-то ведь знаю, на что ты способен!

– Я лишь отвечал на коварные действия, совершённые против меня, – ответил маленький человечек и, приподняв кошачью лапу, внимательно её осмотрел. Затем с видом настоящего врача добавил: – Да у тебя тут огромная заноза – шип розы! И как это тебя угораздило?.. Шип засел глубоко, одному мне с ним не справиться. Придётся поискать помощников.

– Надеюсь, ты не станешь звать эту горластую ворону, которую я чуть не съел? – испугался кот. – Она наверняка в отместку сделает мне что-нибудь плохое…

– Если бы ты не делал глупостей, то и не боялся бы ответных глупостей от других, – заметил Лёшик и улыбнулся, – надо было бы тебя проучить, но, кажется, ты уже наказан. А Карлушу я звать не буду. У неё и так дел полно!

– И ничего не полно, кар! – воскликнула ворона, которая тут же впорхнула на подоконник. – Я за вами уже давно наблюдаю. Я уже и песню про Мурзика придумала, хотите – спою?

– Только не это! – кот прижал уши к голове, а Лёшиков улыбнулся вороне и ответил:

– Конечно, хотим!

– «Мурзик – птица хоть куда! Только малость толстый, да! И неловкий он немножко, но на то ведь он и кошка!» – прокаркала ворона.

– Какая я птица? – возмутился Мурзик. – И почему ты меня назвала кошкой, если я самый настоящий кот! Мне не нравится эта песня!

– Зато почти в рифму! Послушай мой припев, – добавила Карлуша и прокаркала на разные лады: – Кар, кар, кар, ка-ар, ка-ар, кар-кар.

– Ещё лучше, – проворчал кот. – И чему только тебя учили в этой твоей… школе ритмы?

– Рифмы, – поправила ворона.

– Всё равно! – отмахнулся Мурзик и, посмотрев на свою лапку, поморщился от боли. – Не могла бы ты помолчать? А то лапа совсем разболелась.

– Да, твоя лапа! Извини! – вспомнила ворона и обратилась к Лёшику: – Чем я могу помочь? – Она подлетела поближе к друзьям и взглянула на рану. – Да уж, ну и занозу ты нашёл! Полдерева в твоей лапе!

– Что, всё так плохо? – позеленел от страха Мурзик.

– Нет-нет, она просто пошутила, – ответил Лёшиков. – Не забывай, что наша Карлуша – поэтесса, а поэты любят всё преувеличивать. Но в нашем случае, думаю, без мышей не обойтись!

– Без мышей? – изумился Мурзик. – А у нас что, их много? Позор на мою кошачью голову! Я думал, только одна Банечка!

– Нет-нет, не волнуйся, – торопливо возразил Лёшик. – У нас только одна Банечка. А в соседнем доме обитает её многочисленная родня. Их-то мы сейчас и позовём!

– Ну нет, это уж слишком, – насупился кот, – мыши будут лечить кота?! Увольте меня от таких помощников! Меня засмеют соседские коты… А что подумает Муся?

– Кстати, эти мыши живут как раз в доме кошки Муси, – заметил человечек. – И никто не станет смеяться, успокойся! Мы никому не скажем!

– В доме Муси?.. – задумался кот. – Я всегда знал, что она – доброе создание и, как и я, не ест мышатину. Если это её мыши, то тут надо подумать. К тому же, если вы и вправду никому не скажете…

– Конечно, никому ни карра… вернее, ни слова, – поддакнула Карлуша. – Я даже на эту тему уже песню сочинила. Послушайте! – и ворона, привстав на цыпочки, громко прокаркала: – «Наш Мурзик лапку повредил, а Лёшик всех мышей созвал. Долго кот – кар-кар – мудрил, а потом вдруг добрым стал!» И ещё припев: Кар-кар-кар…

– Хватит! – перебил певчую птицу Мурзик. – У меня сейчас уши в трубочку свернутся и лапа отвалится! С такими песнями нас не то что соседские коты услышат, а весь город!

– Какой ты вредный! Строчку, где ты стал добрым, беру назад, – обиделась Карлуша и демонстративно отвернулась от кота.

Но Мурзика это мало интересовало, потому что Лёшик уже побежал в соседний дом созывать мышей. Свернувшись в комок, кот стал ждать, сердито повиливая облезлым хвостом. Долго ждать не пришлось – уже минут через десять в углу появилось несколько мышек, среди которых была и Банечка, затем в комнату вернулся и сам Лёшиков. Вид маленьких грызунов вывел Мурзика из себя, и он, пожалев, что согласился на эту авантюру, с мольбою обратился к Лёшику:

– Может, всё-таки не будем их просить?