Читать книгу Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев - Страница 5

Марта проснулась от скользнувшего по лицу солнечного луча. Открыла глаза и удивленно огляделась, не сразу вспомнив спросонок, где она. Обвела взглядом обтянутые дорогими гобеленами стены, белую, с позолотой, старинную мебель, пушистый ковер на полу. Возле нее, в китайской фарфоровой вазе, алел огромный букет роз. Цветы были только что срезаны, на лепестках еще дрожали капли росы. Марта невольно улыбнулась им, коснулась ладонью, словно желая приласкать. И тут же согнала улыбку, убрала руку, услышав приближающиеся шаги. Вошла молоденькая горничная, поставила на столик возле кровати поднос с завтраком:

– Доброе утро, барышня!

– Доброе утро, Илзе! Вы по-прежнему считаете меня нездоровой? – В голосе Марты слышались нотки раздражения.

Горничная смутилась, виновато пролепетала:

– Я… Но так велел господин Лосберг. Он очень обеспокоен вашим здоровьем.

Марта невольно улыбнулась, спросила значительно мягче:

– Отец уже встал?

– Господин Озолс еще затемно уехали.

– Как уехал? Куда?

– В поселок. Надо, говорит, до зимы дом поднять. – Илзе засмеялась. – Крепкий у вас отец – и в огне не горит.

Девушка встала с постели, принялась одеваться.

– Разрешите, я вам помогу, – подошла к ней горничная.

– Благодарю, но я привыкла сама. – Как назло, она никак не могла справиться с крючками и пуговицами. – Это отнесите в столовую, – показала она на поднос с едой. – Я сейчас спущусь.

Горничная подхватила поднос и уже с порога спросила:

– Завтрак господину Лосбергу отнесете вы?

Марта отвернулась к зеркалу, начала расчесываться.

– Да, я.

С подносом в руке она вошла в комнату Рихарда:

– Доброе утро! Ваш завтрак. Как вы себя чувствуете?

Лосберг лежал в постели с забинтованными руками и головой. Глаза, воспаленные и больные, смотрели на гостью с нескрываемым восхищением.

– Спасибо. В настоящую минуту прекрасно.

Она смутилась, поспешно перевела разговор на другое:

– Вы что, специально не принимаете лекарство? – Марта внимательно оглядела пузырьки. – Послушайте, господин Лосберг…

– Рихард, – тихо попросил он. – Вы же обещали…

– Ну хорошо, Рихард! – Девушка взяла с подноса тарелку с манной кашей, стала кормить его, как ребенка. – Так вот, поймите, Рихард, – вы ставите меня в крайне неловкое положение. Разве ваша горничная не может ухаживать за вами?

– Если вы… уйдете из Лосбери… я объявлю политическую голодовку. Никто не втолкнет в меня ни одной таблетки! Ни одной ложки этой омерзительной манной жижи.

Она невольно рассмеялась:

– Нет, я серьезно. Нам больше нельзя оставаться здесь – понимаете? Буду приходить, навещать… Но жить мне здесь больше нельзя. И так уже сплетни, пересуды… Вы же знаете, как у нас умеют…

– Какие сплетни? Как вам не стыдно! Будто люди не знают, при каких обстоятельствах вы оказались здесь. Люди… – Он скептически усмехнулся.

– Успокойтесь, – положила руку ему на плечо Марта. – Вам нельзя шевелиться.

– В самом деле, из каприза, что ли, я держу вас здесь? У вас дома нет – понятно? Нет дома. Сгорел! Куда вам с отцом деваться?

– Успокойтесь, или я сейчас же уйду.

Лосберг притих.

– Ну что вы всё – уйду, уйду… Неужели вам так плохо здесь?

Марта долго молчала.

– Нам здесь хорошо, Рихард, – наконец выдавила она. – Даже… чересчур… Вы обо мне слишком заботитесь. Я и без того многим вам обязана.

– Считайте, что это сделал кто-нибудь другой.

– Но сделали вы! – тихо возразила девушка.

– Ну, не знаю. Тогда считайте, что я слазил в то пекло с низменными, корыстными целями. Со злостным умыслом затащить вас сюда.

Она рассмеялась.

– Что вы смеетесь? Это и есть настоящая, чистейшая правда. Хотите – давайте устроим тут небольшой пожар, и я повторю тот же номер на бис. Специально для вас. Чтобы вы остались здесь, в Лосбери. – Рихард выдержал паузу и закончил шутовским фальцетом: – Подольше!

Марта, нахмурившись, поднялась.

– Вы нарушаете уговор, Рихард.

– Почему нарушаю? – попытался отшутиться он. – Я же не сказал «навсегда», а только «подольше». По всем законам гостеприимства.

– Знаете, на кого вы сейчас похожи? В этих своих белых доспехах? – задумчиво перебила его Марта. – На рыцаря… Из легенды. Белый рыцарь! Так будьте же им до конца. И не смотрите на меня так. Пожалуйста…

– «Мой глаз и сердце издавна в борьбе… – вздохнул Лосберг. – Они тебя не могут поделить».

– Рихард! – запротестовала она. – Вы опять…

– Да не Рихард – Вильям… Шекспир… Ему-то можно, надеюсь? «Мой глаз твой образ требует себе, а сердце в сердце хочет утаить. Трудами изнурен, хочу уснуть… Блаженный отдых обрести в постели… Но только лягу – вновь пускаюсь в путь… в своих мечтах – к одной и той же цели…»

Марта отошла к распахнутому окну, зачарованно вслушиваясь в музыку бессмертных строф, – они плыли над вершинами сосен, над медленными стаями облаков, над сияющей вдали полоской моря и будто вдыхали горячую, трепетную душу в этот необъятный простор…

Стихи текли и текли… Одурманивали, завораживали тонкой, лукавой, таинственной прелестью. Стряхнув оцепенение, Марта тихонько, неслышно ступая, вышла из комнаты.

Под вечер Озолс подкатил в своей повозке к подъезду Лосбери и, махнув Петерису, заковылял по дорожке к дому. Еще весь в бинтах и наклейках, с палочкой в руке, он все же возвращался бодро, хорошо потрудившись за день. Как бы там ни было, а худа без добра не бывает. Может, и неспроста судьба привела его с дочерью в этот шикарный господский дом? Он остановился было перевести дух и полюбоваться розами – они росли здесь повсюду, – как вдруг заметил вышедшую на крыльцо Марту. У дочери в руках был небольшой чемоданчик.

– Ты что это? – удивленно спросил он. – Куда собралась на ночь глядя?

– В поселок. Ты Петериса отпустил?

– Отпустил. Ну а все-таки? Разве завтра нельзя съездить?

– Нет, я пойду сейчас, – тихо сказала она.

– Да что случилось? – заволновался Озолс. – Объясни толком.

– Так… Ничего… Просто я не могу здесь больше оставаться.

– Тебя обидел кто-то? – понизил голос отец. – Ты скажи – я должен знать.

– Нет-нет, – поспешно возразила она. – Пожалуйста, не волнуйся. Никто и не думал меня обижать. Наоборот… только я пока поживу у Бируты.

– Ничего не понимаю, – нахмурился Озолс. – Никто не обижал, а уходишь. Ты хоть подумала – хорошо ли это? По отношению к господину Лосбергу.

– Подумала, папа. Потому и ухожу. Не хочу, чтобы о нас с ним болтали разное…

– Не хочешь! – укорил отец. – Болтовни боишься? А человек огня не испугался. Эх ты! – Он забрал у дочери чемоданчик. – Пошли!

Но Марта не двинулась с места.

– Я и без вещей уйду.

– Уходи! – Озолс бросил чемоданчик на траву. – Ты сбежишь, а мне куда? Тоже бежать? Христа ради к людям проситься? Обо мне ты хоть подумала?

Марта в нерешительности молчала.

– Дождись, по крайней мере, пока он на ноги встанет, – испуганно оглядываясь на окна, торопливо добавил Озолс. – А я тем временем, глядишь, под крышу заберусь.

– Хорошо, – согласилась Марта. – Я останусь. Пока не снимут бинты. Но больше – ни дня!

Дверь в комнату Рихарда была открыта, Озолс заглянул. Лосберг, выпростав из-под одеяла забинтованные руки, медленно разгибал и сгибал пальцы.

– О, господин Лосберг, вы уже совсем молодцом!

Стараясь не стучать протезом, Озолс вошел в комнату, почтительно присел на краешек стула рядом с кроватью.

– У меня нынче тоже удачный день, – похвалился он. – С плотниками поладил, обещают до зимы под крышу подвести.

– Что-то вы рано расхрабрились. Побереглись бы, – заботливо заметил Рихард.

– Я-то что… Вот вам досталось. Беда… – А мне – только трубку пришлось выкинуть. Дыму наглотался на всю жизнь. Надо спешить. И так стесняем вас – неудобно.

– О чем вы говорите? Ваша дочь лечит меня лучше всяких врачей.

Озолс удовлетворенно хмыкнул, не спеша извлек из кармана лист бумаги.

– Вот, была страховая комиссия. Так ничего и не установила. А в поселке думают, что это поджог.

Рихард удивленно посмотрел на старика.

– А что, разве сложно? Подкинул паклю на чердак – и все. Тлеет себе помаленьку, а сам уже далеко. И концы в воду.

Лосберг задумчиво прищурился, словно не решаясь разгадать намек.

– Кому вы помешали?

– Да, видно, уж помешал. Рассчитался кто-то сполна.

Рихард долго молчал, затем многозначительно проговорил:

– Может, вы и правы. В душе человеческой есть очень глубокие тайники.

Поздно вечером Зента, управившись с делами, сидела на кухне. В очках, в наброшенном на плечи теплом платке, она склонилась над Библией, шепотом повторяя сотни раз читанные строки. В окно стучал дождь, шумел, гулял, неистовствовал ветер. В доме было тепло, потрескивал огонь в плите. Зента так увлеклась, что не слышала, как открылась дверь. Остановившись на пороге, Артур – в мокром брезентовом дождевике, с чемоданчиком, – улыбаясь, смотрел на мать. На лучики морщин вокруг глаз, на рано побелевшие волосы, на загрубевшие в работе пальцы, бережно листающие пожелтевшие страницы. Подошел, осторожно обнял ее за плечи.

– Сынок! Наконец-то… – Она вскочила, радостно захлопотала. – Раздевайся, ты же совсем мокрый. А я как знала: картошки наварила, рыбы нажарила.

– Хорошо! – Артур блаженно потер над огнем руки. – Хорошо все-таки дома.

– Конечно, хорошо, – согласилась мать. – Пивца свежего выпьешь?

– Да уж налей. – Жестом фокусника он достал из чемоданчика новенькие пивные кружки – расписанные, сверкающие глазурью, – поставил их на стол.

– Ой, какие славные! – обрадовалась Зента. – Заработок-то не весь потратил?

Парень не ответил, вновь склонился над чемоданчиком.

– А это тебе, – в руках у Артура была добротная шерстяная кофта.

– Ну зачем ты?.. – укоризненно проговорила мать. А руки невольно потянулись к подарку, глаза засветились радостью.

– Носи на здоровье, теплая. – Скрывая смущение, он бодро принялся за еду. – Ну, какие новости? Ты не болела тут?

– Некогда болеть, сынок. Я ведь теперь в коптильне работаю.

Артур удивленно опустил ложку.

– Ну? Открыли все-таки?

– Там и Айна, и Магда… Да чуть ли не все наши женщины.

– Как платят?

– Очень даже неплохо.

– Я видел, Озолс уже дом налаживает? – как бы невзначай поинтересовался сын.

– Кремень-человек, – уважительно ответила Зента. – Из такой передряги вышел – и на ногах.

– А где они живут?

– Все там же, в Лосбери, – помедлив, ответила мать.

Артур отодвинул тарелку. Спросил, стараясь казаться спокойным:

– Что… и Марта? До сих пор там?

– Ну а где же им еще быть? – мягко возразила она. – Господин Лосберг, говорят, еще в постели. Как же ей за ним не поухаживать? Сам подумай. Нищими остались бы, если бы не он.

Артур поднялся из-за стола, походил по комнате, взял фуражку.

– Я пойду, мама.

– Куда?

– К Рихарду.

– К Рихарду?

– Надо пойти навестить, – отводя глаза, пробормотал он. – Все же неудобно.

Зента недовольно качнула головой, стала собирать посуду.

– Что я могу? – с горечью сказала она. – Был бы отец – не пустил бы. А я… – и вдруг попросила: – Не ходил бы ты, сынок, не унижался…

Он думал долго, тяжело. Все же упрямо сказал:

– Пойду!

Выйдя из дома, Артур решительно двинулся было в сторону Лосбери, но, не пройдя и сотни метров, неожиданно сбавил темп – сомнения, по всей видимости, тревожили его душу. Он низко опустил голову, вглядываясь себе под ноги, словно там была не твердая земля, а зыбкое болото и каждый неосторожный шаг мог оказаться гибельным. Именно в этот момент его заприметила Бирута.

– Артур! – окликнула она. Девушка возвращалась, видать, откуда-то издалека – ее туфли были основательно покрыты пылью. – Вы когда вернулись? Только что? А где же мой? Небось, в трактир завалился?

Артур невольно залюбовался ею: в простой крестьянской одежде, с ярким румянцем на тугих щеках, Бирута была мила и женственна. И еще подумалось, что Лаймону с такой девушкой, наверное, значительно проще.

– Как же – в трактире… Прямо из лодки, в обнимку с будущим тестем…

Румянец на щеках девушки стал еще ярче.

– А ты туда? – показала она взглядом в сторону Лосбери. – Ох, и скучала она здесь без тебя – все уши мне прожужжала.

– И все обо мне? – с горькой усмешкой спросил он. – А может, еще о ком?

– Не глупи! – рассердилась Бирута. – Поменьше сплетни слушай. У нас тут наболтают с три короба…

– Уже болтают? – насторожился Артур. – О чем?

– Вот мужики! – фыркнула Бирута. – И Лаймон такой же вредный. Попробуй станцуй с другим хоть разок – башку нагнет, что твой бык, глазищи выпучит – и в драку. – Девушка сменила тон и назидательно заключила: – Ты не суши голову дурью. Иди к ней разберись, не маленькие.

Море было по-осеннему хмурым. Дул резкий ветер, грозно шумел вершинами сосен. Над дюнами с криками носились чайки, Марта и Артур медленно, молча шли по берегу. Потом он сказал, видимо продолжая начатый разговор:

– Скажи отцу, что я помогу с домом… Если, конечно, он захочет.

– Спасибо, Артур.

Они прошли еще несколько шагов молча.

– Как теперь с университетом будет? – спросил он. – Тоже погорел?

– Вот именно, погорел, – невесело усмехнулась Марта. – Не брошу же я отца.

– Значит, так и будете у Рихарда жить?

– А где же еще? Ему сейчас тоже помочь надо.

– Да, конечно… – как-то сдавленно сказал Артур. И вдруг остановился, порывисто обнял ее. – Я люблю тебя! Слышишь? Ты моя жена! Ты сама захотела ею стать. И я не могу… понимаешь? Не хочу, чтобы ты жила в чужом доме. Рядом с ним.

– Артур, глупенький… Пойми – я не могу сейчас уйти. Это крайне непорядочно. Я должна остаться, пока не снимут бинты. Это мой долг.

– А если их еще год не снимут? – невольно вырвалось у него.

– Я останусь, пока не снимут бинты, – твердо повторила Марта. – Если ты считаешь меня женой, зачем же обижаешь ревностью? Почему требуешь, чтобы я платила неблагодарностью человеку, который спас моего отца? И для тебя сделал не так уж мало.

– Конечно… – неуверенно протянул он.

Девушка сочувственно посмотрела на него, быстро наклонилась, звонко чмокнула в щеку:

– Ладно, мне пора.

– Уже уходишь? – Артур взял ее руку, сжал в ладонях.

– Надо.

– Вечером встретимся?

– Конечно.

Артур обнял ее, с пытливой тревогой долго смотрел прямо в глаза. И, не поцеловав, отпустил.

Марта читала в своей комнате, когда раздался негромкий стук в дверь.

– Разрешите?

Она подняла голову и, к своему удивлению, увидела на пороге Рихарда. Он был в элегантном, сшитом по последней моде костюме, который все же не слишком украшал его – бледного, осунувшегося, с лицом, покрытым едва затянувшимися шрамами.

– Ну, как я вам нравлюсь? – нарочито бодро спросил он.

– Зачем вы встали?

Лосберг криво усмехнулся:

– Вероятно, чтобы освободить вас от добровольного заключения.

– Рихард, ну зачем вы так…

– Бросьте… Я же вижу – вы рветесь отсюда, как птица из клетки. И даже ухитряюсь не обижаться. Но вы не ответили на мой вопрос – как я вам нравлюсь?

Она отложила книгу, натянуто улыбнулась:

– По-моему, все в порядке. Вам даже к лицу эти шрамы.

– Ну разумеется. – Он подошел к зеркалу, с отвращением разглядывая себя. – Шрамы украшают мужчину. Посуда бьется к счастью… Какой только ереси не напридумывали себе люди в утешение! – Заметив лежавший на подзеркальнике большой кусок янтаря, взял его и восхищенно сказал: – Какой редкой красоты камень. Откуда он у вас?

– Подарок.

Рихард взглянул на нее, потом снова поднес янтарь к глазам, рассматривая мошек, замерших навеки в прозрачном заточении. И сказал задумчиво:

– Да, все мы, как эти мошки в янтаре… Замурованы – каждый в своей судьбе. А что, если попробовать вырваться? Взять и сломать эту красивую прозрачную гробницу.

Марта внимательно взглянула на него:

– Не надо ничего ломать, – и отобрала у Рихарда камень.

Он понимающе усмехнулся:

– Вы всегда как будто насторожены со мной. И холодны, как айсберг. А я, кажется, придумал, как вас слегка растопить. У вас есть немного времени?

Марта замялась, взглянула на часы:

– Откровенно говоря, совсем немного.

– Подарите мне это «немного».

Красное авто промчалось по живописной лесной дороге, и вскоре они сидели на веранде уютного, пустынного в этот час загородного ресторанчика. Веранда висела над гладью озера, над самой водой. К перилам подплывали лебеди, Марта просовывала им сквозь решетку кусочки хлеба.

– Видит бог, меня так и подмывает прыгнуть туда, чтобы получить свой кусочек счастья. – Лосберг налил в свою рюмку коньяку.

– Рихард! – укоризненно сказала она. – Вы же обещали…

– Умоляю, не портите нашу последнюю встречу, – полушутя-полусерьезно ответил он.

– Вы просто сумасшедший. Для чего я вас лечила?

– А для чего лечат осужденного на смерть? Для того, чтобы привести приговор в исполнение. Я поднимаю этот бокал за вас, Марта! За мою чудесную исцелительницу. Кстати, почему бы вам не перевестись на медицинский факультет? Пока не поздно. У вас определенно талант…

– Рихард, а какой факультет закончили вы?

– Философский, – почему-то ожесточаясь, буркнул он и выпил коньяк. От нее не ускользнула перемена в его настроении.

– И какую же наивысшую истину вы постигли на своем философском?

Он на секунду задумался, вновь наполнил рюмку.

– Рихард!

– Вы напрасно беспокоитесь, я не рассыплюсь из-за этой капли. Истину? Пожалуй, самую важную. Каждое утро напоминай себе: перед тобой вся жизнь – целый день. Проведи его как следует, – он перехватил ее насмешливый взгляд, насупившись, добавил: – И еще: в этом мире справедлив не тот, кто прав, а тот, кто может утвердить свою правоту.

– То есть сила – это и есть наивысшая истина?

– А вы видели когда-нибудь, чтобы побеждал слабый? Впрочем, есть одна слабость, перед которой беспомощна любая сила. – Рихард многозначительно усмехнулся. – Но это уже из другой области. За вас, Марта!

Она зябко повела плечами, откровенно посмотрела на часы.

– Боитесь опоздать? – Лосберг заметно пьянел. Его лицо побледнело, лоб покрыла легкая испарина.

– Ну вот, – досадливо проговорила девушка. – Я так и знала. И вы еще собираетесь вести машину?

Он попытался отшутиться:

– «Джигиту лишь бы ногу в стремя…»

– Ай, бросьте! – Марта решительно поднялась, – Предупреждала же…

– Да, кажется, я немножечко того… – виновато забубнил он. – Слишком много впечатлений сразу.

Марта немного смягчилась, проговорила миролюбивей:

– Что же нам делать?

– Что? – Озорная искра промелькнула в его глазах. – А почему бы вам самой не сесть за руль?

– Вы с ума сошли!

– Ничуть. Через десять минут будете водить машину, как заправский шофер.

… – Еду! – в азарте крикнула Марта, намертво вцепившись пальцами в рулевое колесо.

– Конечно, едете, – улыбнулся Рихард, придерживая баранку правой рукой.

Другую руку он положил на спинку водительского сиденья и слегка придерживал девушку за плечи. Но Марта ничего не замечала – устремив перед собой безумный от счастья взгляд автомобильного неофита, она восторженно крутила руль. Машина медленно виляла по проселочной дороге, надсадно ревя двигателем.

– А теперь попробуйте выжать сцепление и переключить на вторую скорость… Вот сюда рычаг.

– Страшно…

– Ничего, решайтесь, – он положил свою руку на ее кисть. – Ну!..

Марта попробовала.

– Ага, получилось!

– Вы прирожденный шофер, – поморщившись, как от зубной боли, похвалил Лосберг. – Теперь газу добавьте.

Машина прыгнула, как лягушка, и покатила быстрее. Это вызвало новую бурю восторга. И вдруг девушка взвизгнула от страха – на дорогу, прямо перед машиной, выскочила корова.

– Тормоз! – крикнул Лосберг, перехватывая у Марты руль. – Жмите на тормоз! Отпустите руль!

Но Марта совсем растерялась и еще крепче вцепилась в баранку, мешая Рихарду объехать бестолково мечущееся животное. Потом их тряхнуло – в последний момент Лосбергу все же удалось резко вывернуть руль вправо – машина нырнула в кювет и с силой ткнулась в стоящее на обочине дерево. Мотор заглох. В наступившей тишине откуда-то сзади донеслось насмешливо-недоуменное мычание коровы.

Уже стемнело, когда Рихард, перемазанный до бровей, с безнадежным видом захлопнул капот.

– Вы очень на меня сердитесь? – виновато спросила Марта.

– Очень. Только не на вас, а на ту рогатую скотину. По-моему, это все-таки был черт. – Рихард обтер руки платком. – Побудьте здесь, а я сбегаю на шоссе, попробую поймать какую-нибудь машину.

– Может… нам пешком? – неуверенно предложила она.

– Двадцать километров? Как раз к утру будем дома. Ждите меня здесь, а если нападут разбойники или корова, сигнальте.

Марта вяло улыбнулась и осталась ждать. Вдруг ей на руку упала капля – начинал накрапывать дождь.

Артур ждал ее возле старой мельницы. Уже совсем стемнело. Но он все еще не хотел верить в то, что она не придет. Мерил и мерил шагами пустырь, заросший травой.

Дождь остервенело барабанил по крыше машины, хлестал по стеклам.

– Ну вот… Теперь вы меня проклинаете, – удрученно пробормотал Рихард. – Я вас втравил…

– За что мне вас проклинать… Сама виновата.

– Ладно уж, не казнитесь. Кто знал, что так все обернется? Как назло – ни машины, ни подводы…

Она тоскливо прислушивалась к шуму ночного ливня – он хлестал все сильнее.

– У вас, наверное, свидание? – сочувственно спросил Рихард. – Я вас здорово подвел. Но действительно – ни одной живой души.

Марта промолчала.

– Холодно, – поежился он и достал откуда-то плоскую флягу. – Не хотите глоток? Это ром.

– Нет, спасибо.

Лосберг отвинтил пробку, глотнул и тут же спохватился.

– Господи, какой же я осел! – Он стянул с себя пиджак, накинул его на Марту. – Надевайте в рукава.

– Да не нужно… – Ее начинала раздражать нелепость положения.

– Надевайте, надевайте, у вас уже зубы стучат. Или вы нервничаете?

Она снова не ответила.

– Слушайте, а что вы, собственно, так переживаете? Я понимаю, конечно, неприятно, но… В общем-то – ничего ужасного. Не встретились сегодня – встретитесь завтра. Или послезавтра. Может, все-таки глотнете капельку? – Он снова достал фляжку.

– По-моему, и вам достаточно, – сухо заметила она.

– А кто знает… – На этот раз он влил в себя порядочную порцию. – Кто знает, может, это сама судьба распорядилась? А? Увела вас с одного свидания и… привела на другое. Чертовский холод! Откуда таким льдом веет? – A-а, понимаю – айсберг! Послушайте, айсберг, а вы не схватите воспаление легких? Давайте хоть как-нибудь греться.

– Отодвиньтесь сейчас же! – рассердилась Марта. – Вы что, совсем ошалели от своего рома?

– Я давно ошалел, Марта… – Теряя голову от ее близости, глухо заговорил он.

– Отодвиньтесь или я выйду!

– Марта!.. – Не в силах больше сдержаться, Рихард обнял ее за плечи, рывком притянул к себе. Несколько секунд шла молчаливая борьба. Наконец девушка вырвалась и, влепив ему пощечину, распахнула дверцу, выскочила из машины. Лосберг бросился следом. Но пока обегал автомобиль, споткнулся, упал, потерял ее из виду.

– Марта! – кричал он в отчаянии, шлепая по грязи и лужам. – Ма-арта! Остановитесь!

Она стояла, прижавшись к дереву, затравленно дрожа. И когда он, крича и размахивая руками, тяжело протопал мимо, рванулась с места и изо всех сил бросилась бежать в противоположную сторону. Сквозь лес, сквозь ливень, сквозь тьму…

Озолс спозаранку хозяйничал на своем подворье! Ночной дождь наполнил воздух сочной влагой и терпким запахом разнотравья! Блестели в лучах раннего солнца лужи. Мимо прошло стадо, подгоняемое пастухом. В ожидании плотников Якоб тесал топором бревнышко. Дом потихоньку отстраивался – плотники собрали сруб, над стенами уже поднялись свежетесаные стропила.

Эрна молча поставила на верстак перед хозяином кружку с молоком, положила рядом кусок хлеба с жареным салом. Отложив топор, хозяин принялся за еду. Спросил как бы между прочим:

– На сеновале ночуешь? Не холодно одной?

– Тебе-то что? – нервно встрепенулась она. – Петериса нарочно в город услал?

Озолс неловко усмехнулся:

– Почему нарочно? Гвоздей же нет. А без гвоздя – какая работа?

Эрна забрала пустую кружку:

– Хватит, Якоб. Побаловались, и довольно! Как бы беды не накликать. Коту забава – мышам слезы.

Она пошла. Озолс озадаченно посмотрел ей вслед, снова принялся было тесать бревно, но в это время за его спиной хлопнула калитка. Он обернулся да так и замер с топором в руках. Перед ним стояла Марта. Насквозь промокшая, в изодранном, заляпанном грязью платье, изнемогающая от усталости.

– Ты? – изумленно пробормотал отец. – Где ты была?

– Потом, папа. Я очень устала.

Он заметил пиджак Лосберга, и страшная догадка промелькнула в его глазах.

– Ты была с Рихардом?

Девушка только сейчас вспомнила об этом проклятом пиджаке. Брезгливо оглядела себя и крикнула, выплескивая накопившуюся ярость и отчаяние:

– Да! С Рихардом! Всю ночь!.. Теперь доволен? Ты же мечтал об этом. Не так ли?

И вдруг замолчала на полуслове, испуганно отшатнулась – в трех шагах от нее стоял Артур. Почерневший, измученный ожиданием, снедаемый ревностью, он стоял посреди двора, ошеломленный ее растерзанным видом, ее чудовищным признанием. Сплетни, подозрения, догадки – все это вдруг приобрело реальные очертания, дохнуло на него зловещим смыслом. Он медленно повернулся и, тяжело ступая в своих рыбацких сапожищах, пошел обратно к калитке.

– Артур! – Марта бросилась к нему наперерез, загородив дорогу. Сказала неожиданно тихо: – Я тебе все объясню.

Только мгновение он смотрел в ее полные отчаяния и мольбы глаза. Кровь прихлынула к голове, и он не сдержался – ударил ее по щеке. Ударил хлестко, наотмашь, вложив в эту пощечину всю свою боль и презрение.

– Ты что делаешь, сволочь? – подскочил к нему Озолс. – На кого руку поднял, бандит? – И в бешенстве замахнулся топором.

Артур успел перехватить руку, вырвал топор и с силой отшвырнул Озолса. Тот мешком отлетел к верстаку, неуклюже повалился на спину. На ободранной щеке выступила кровь. Артур постоял секунду, потом, стряхнув оторопь, бросил топор и, круто повернувшись, зашагал прочь со двора.

– Ну, спасибо, доченька… Уважила родителя. – Якоб с трудом поднялся на ноги, прижал к щеке ладонь, пытаясь унять кровь.

Марта, потрясенная, молчала, глядя на плачущего отца. Всхлипывая и сморкаясь в фартук, выскочила на шум Эрна. В этот момент у калитки затормозил автомобиль, во двор вбежал взволнованный Рихард.

– Марта, господи! Слава богу, вы целы. Я чуть с ума не сошел, все побережье объездил. – Он замолчал, заметив окровавленного Якоба. – Что с вами, господин Озолс? Что произошло?

– Нет уж, господин Лосберг, – гневно ответил старик. – Это вы должны объяснить, что произошло.

– Ничего особенного, – смущенно пробормотал Рихард. – Ездили прогуляться, застряли в лесу…

– Прогуляться… Застряли… – Озолса потрясла невиданная наглость Лосберга. – Почему же Марта прибежала одна, словно за ней гнались? И этот пиджак… Вы мне голову не морочьте. Знаем мы эти ночные прогулки…

– Уверяю вас, ничего дурного. Нелепый случай… Мы сейчас поедем домой, и я вам все объясню.

– К вам в дом? – взорвался Озолс. – В качестве кого, позвольте узнать?

Рихард побледнел, прижал обожженную руку к груди:

– Ваша дочь, – хрипло проговорил он, – может войти в мой дом кем захочет. Даже хозяйкой. Я готов повторить это где угодно и официально просить ее руки.

Артур и Лаймон в брезентовых робах и свитерах сидели в дальнем углу трактира. У грубых дощатых столов в этот ранний час никого не было. За оцинкованной стойкой под литографией, изображавшей застигнутый бурей корабль, дремал Аболтиньш.

– Да выпей ты! – уговаривал Лаймон. Артур молча крутнул головой – перед ним стояли нетронутые кружка пива и стаканчик водки.

– На тебя посмотришь – будто конец света настал. Подумаешь, сегодня поссорились – завтра помирились…

– Нет, Лаймон, это все.

– Что все, что все? Будь же ты мужчиной, в конце концов! Встряхнись и пойдем домой.

– Никуда я не пойду.

– Не дури, – Лаймон поднял приятеля со стула.

Банга качнулся, словно пьяный, посмотрел перед собой пустым, ничего не выражающим взглядом, потянулся было за водкой, но в последний момент передумал, безнадежно махнул рукой:

– Ладно, пошли…

У самого входа они едва не столкнулись с торопливо вбежавшей Бирутой.

– Весь поселок обыскала, – бросилась она к Артуру. – Давай быстрее!

– Что случилось? – насторожился Лаймон.

– Марта сидит у меня.

Короткая судорога пробежала по лицу Банги, бешенство плеснулось в его глазах.

– Передай своей подруге… – Он не договорил, схватил со стола фуражку и стремительно выскочил на крыльцо.

Именно здесь, словно из-под земли, перед ним вырос Бруно. Двое других айзсаргов стояли поодаль.

– Что там у вас с Озолсом вышло? Ты можешь мне объяснить?

– Тебе-то какое дело? – Тон не предвещал ничего хорошего. – Ты что, полицейский?

– Я айзсарг. Порядок в поселке мне не безразличен.

– Слушай, Бруно, – угрюмо вмешался Лаймон. – А нельзя ли потом? Ты же видишь, что он не в себе.

– Отстань, – надменно возразил Бруно. – Еще раз повторяю – порядок в поселке…

– А не пошел бы ты со своим порядком? Вырядился, как индюк… – зло выплюнул Артур.

– Ах, вот как? Оскорбление мундира! Теперь ты пойдешь со мной, – он схватил Бангу за руку, тот вырвался, свирепея:

– Убери лапу!

На помощь Бруно подскочили Зигис и Волдис.

– Да оставьте вы его, чего привязались? – Лаймон преградил им путь. – А ну, полегче!

Айзсарги с двух сторон навалились на Артура. Тот, рванувшись, стряхнул их, но это лишь раззадорило парней – они, словно бульдоги, вцепились в свою жертву. Бруно попытался ударить рыбака сапогом в живот, но тот вовремя увернулся, затем, изловчившись, тяжким, как молот, кулаком сбил айзсарга с ног. Лаймон кинулся в гущу драки. Но Бирута намертво вцепилась в его робу, повисла на ней.

– Пусти! Да пусти же! – Калниньш с силой оттолкнул девушку, бросаясь на помощь другу.

На крыльцо выскочил испуганный Аболтиньш:

– Зигис, отойди! Зигис, не лезь!

Трактирщика никто не слушал – возле крыльца надсадно сопел, плевался бранью и кровью яростный клубок человеческих тел. Артур в бешенстве молотил кулаками наседавших на него айзсаргов, давая выход ярости и отчаянию, накопившимся в его душе. Не уступал ему и Лаймон – он бросался от одного к другому и бил, бил, бил, словно задался целью размолоть противников в порошок.

– Господи, горе мое! – всхлипывала Зента, бинтуя Артура. Тот сидел посреди комнаты на табуретке. – Как еще голову не снесли твою глупую? Куда ты теперь такой? Как на люди покажешься?

Вид у парня был плачевный – глаз заплыл синяком, на скуле кровь, вокруг разбросаны окровавленные полотенца, вата. Заметила, что Артур скривился, проговорила испуганно:

– Больно, сынок? Потерпи. Сейчас кровь обмою – и все…

Мать схватила таз, выскочила на кухню, плеснула воды из ведра и застыла в гневном изумлении, увидев в дверях Марту.

– Что вам здесь нужно? – холодно спросила Зента.

– Что с ним?

– Насмерть пока не убили, – съязвила Зента. – Поучили для начала, чтоб к чужим невестам не лез.

– Что за глупости! – возмутилась Марта. – Вы же ничего не знаете.

– А что тут знать?.. – Зента возмущенно тряхнула головой. – Сколько же бесстыдства в людях! Делайте себе что хотите. Но зачем мальчику голову морочите? Если совести нет, хотя бы жалость какую поимели. Да как вы только порог переступили?

– Я смею… – с трудом решившись на признание, начала Марта, – потому что я… – Она запнулась, подняла голову – в дверях стоял Артур. – Боже! – В отчаянии подняла руку. – Что они с тобой сделали?

Ни один мускул не дрогнул на лице парня. Марта рванулась было в его сторону, но, встретив пустой, безразличный взгляд, подавленно остановилась.

– Скажи матери, Артур… – едва слышно проговорила она. – Скажи ей все. Она должна знать.

Он угрюмо молчал.

– Не хочешь? Ну тогда я скажу. – Марта обернулась к Зенте. – Я… жена вашего сына.

Женщине, по всей видимости, показалось, что она ослышалась.

– Что? – Мать беспомощно посмотрела на Артура. – Да что ж это такое, сынок?

Марта со страхом и надеждой ждала ответа.

Любовь, ненависть, ревность – все кипело, боролось в нем, рвалось наружу едкими, прожигающими до самого сердца упреками, но сказал он только одно:

– Не жена ты мне, уходи.

– Артур! – в отчаянии метнулась к нему Марта. – Что ты делаешь? Опомнись! – Девушка с мольбой заглянула ему в глаза.

Но он повторил упрямо:

– Иди, откуда пришла. Обойдемся без барских объедков. – И захлопнул за нею дверь.

Банга стоял, прижавшись лбом к стеклу и смотрел, как уходила Марта. Был момент, когда казалось, что он бросится ей вслед, остановит, но проходили секунды, а Артур все не двигался с места.

Девушка шла медленно, с трудом ступая по колеблющейся под ногами земле, ничего не видя, ничего не слыша. Зябли в вечернем сумраке голые ветви деревьев. Пусто, по-осеннему неприютно глядело подворье Озолса. Сквозь незакрытые стропила крыши холодно поблескивало небо – такое же зловещее и бескрайнее, как море за серой грядою дюн. Именно туда шла Марта. К старому, доброму карбасу, единственному существу на свете, которому она могла сейчас доверить свою душу и сердце.

В кабинете Рихарда горел свет. Он сидел у стола, разбирая бумаги. Услышав стремительные шаги, вскинул голову и замер – перед ним стояла Марта. Лицо ее было безжизненно бледным, словно гипсовая маска.

– Я согласна, – не разжимая губ, мертвым голосом произнесла она и замолчала, будто забыв, зачем пришла сюда.

Рихард поднялся, шагнул к ней, взял за руку:

– Что с вами? Вам нездоровится?

– Слышите, Рихард? – упрямо, почти зло повторила она. – Я согласна… стать вашей женой. Или, может быть, вы передумали?

Кровь бросилась Лосбергу в лицо. Он ответил, едва сдерживая волнение:

– Вы так противоречивы и стремительны в своих решениях, Марта… Позвольте, я вам отвечу тем же. Мы обвенчаемся сегодня же.

Он в упор взглянул на нее, увидел, как расширились, дрогнули ее зрачки, и повторил жестко:

– Или сегодня – или никогда.

…Темная громада церкви наполнялась светом. Служка проворно зажигал свечи. Из-за алтаря торопливо вышел пастор и с ходу начал читать молитву. Сзади шушукались свидетели – Аболтиньш с женой, горничная Лосберга, Эрна, рядом с нею, как всегда пьяненький, Петерис, несколько гостей из Риги, личные друзья Лосберга, рыбаки, среди которых был и Лаймон.

Сам Озолс испуганно озирался по сторонам, то и дело поправляя на своей бычьей шее мешавший галстук.

– К чему такая спешка? – недоуменно вполголоса проговорил он. – Пожар, что ли?

Аболтиньш сочувственно посмотрел на обескураженного отца невесты, неопределенно пожал плечами: что, мол, поделаешь, барские причуды.

Лосберг, торжественно держа под руку бледную, обряженную в подвенечное платье Марту, нетерпеливо вслушивался в бормотание пастора, ожидая, когда тот доберется до сути дела. Наконец служка подал на подносике кольца.

– Венчается раб божий Рихард… чается раба божия Марта… – возвестил пастор.

Марта, как во сне, протянула руку, пальцы ее дрожали, и Рихард долго не мог надеть ей кольцо.

– Поцелуйтесь, дети мои, и да благословит вас Господь! – услышала она голос пастора и совсем близко увидела расплывающееся лицо Рихарда, его вытянутые для поцелуя губы.

Все вдруг поплыло перед нею – лицо жениха, пастор, темные лики святых, мерцание свечей… Закружилось – сначала медленно, потом все быстрее… И превратилось в бешеную круговерть.

Артур взволнованно шагал из угла в угол. Мать, перетирая посуду, с состраданием наблюдала за сыном.

– Чего теперь казниться? Выплеснутую воду не зачерпнешь.

Резко распахнув дверь, в комнату вбежал Лаймон.

– Ну и заварил ты кашу! Всякое видел, но такое…

Артур замер, с волнением вглядываясь в лицо друга.

– Представляете, тетя Зента, только им пастор кольца надел, только благословил, она – хлоп в обморок. Вообще-то, я вам скажу, молодой Лосберг похлеще папаши будет. У этого между пальцев не проскочит. Приволок пастора, обвенчался…

– Что с Мартой? – собрался с духом Артур.

– А бог ее знает. Шум, паника… Унесли без чувств.

Артур метнулся к вешалке, схватил фуражку:

– Где? Где она?

Лаймон решительно загородил ему дорогу;

– Ты что? Совсем спятил?

– Пусти!

– Мало ты дров наломал? Еще хочешь? Не пущу!..

К ним поспешила Зента:

– Сынок, одумайся! К чужой жене-то…

Артура словно ударили. Только сейчас до него дошел смысл материнских слов – он безучастно опустился на стул.

Банга сидел отрешенный и не догадывался, что судьба предначертала воздать ему в этот день полной мерой. Бывает с нею такое – расщедрится так уж расщедрится. Ему было невдомек, что по улице поселка к их дому уже ехала полицейская машина. Машина остановилась подле ворот. Двое дюжих парней в форме поднялись на крыльцо. Старший полицейский постучал, однако его не услышали. Постучал громче. Наконец дверь распахнулась – на пороге появился высокий худощавый парень с удивительно синими, ярко-васильковыми глазами.

– Вам кого? – удивленно спросил Лаймон.

Полицейский смерил его оценивающим взглядом.

– Вы Артур Банга?

– Нет, а что?

– Кто из вас Артур Банга? – негромко, но весьма многозначительно спросил полицейский, входя в комнату.

Артур, не поднимаясь со стула, вяло ответил:

– Ну я.

– Вам придется поехать с нами.

Происходящее с трудом доходило до сознания Артура.

– Куда? – вяло и безразлично спросил он.

– В Ригу. Одевайтесь!

– А в чем дело? Можно узнать? – поспешил вмешаться Лаймон. Полицейский сухо ответил:

– Там объяснят. Наше дело доставить. Одевайтесь!

Возле дома уже толпился народ. Ворота были распахнуты настежь, посреди двора стояла полицейская машина, вокруг нее судачили, галдели люди.

– За что парня берете? – напирал на полицейского Калниньш.

Ему никто не ответил.

– Господин офицер, давайте по-хорошему, – рядом с Калниньшем вырос словно из-под земли Фрицис Спура.

– Что? – Взгляд полицейского беспокойно прошелся по толпе, брови устрашающе сбежались к переносице. – Угрожать?

– Никто вам не угрожает, – пояснил Калниньш. – Просто мы хотим знать, за что берете парня. Если из-за этих подонков… – Он презрительно ткнул пальцем в сторону стоявших неподалеку айзсаргов.

– Что-что? – насупился офицер. – Ты на что намекаешь? Тоже прокатиться захотелось? Можем и тебя за компанию прихватить.

– Можете, – буркнул Андрис. – Пока все можете.

– То-то. А ну отойди от машины! – неожиданно гаркнул полицейский и, воспользовавшись секундным замешательством рыбаков, с силой втолкнул Артура в кабину. Машина тронулась.

– Стойте! – вбегая во двор, бросился ей наперерез учитель Акменьлаукс. – Покажите ордер на арест.

– Извольте отойти! – не выходя из машины, приказал офицер.

Но Акменьлаукс не тронулся с места:

– У вас даже ордера нет! Это бесчинство, это нарушение закона. Кому-то понадобилось убрать парня… Мы требуем!..

Толпа недвумысленно придвинулась к машине.

– Пошел! – встревоженно крикнул шоферу полицейский, и машина, рявкнув двигателем, рванулась вперед. Едва не сбив учителя с ног, она выскочила из ворот на улицу и помчалась в сторону Риги.