Читать книгу Проект «Творец». Начало - Олег Савранский - Страница 4

Ну что же, постараюсь изложить все по порядку. Родился я летом в небольшом провинциальном российском городке Кимры – районном центре Тверской области в конце восьмидесятых годов минувшего века. Я был первенцем в совсем еще молодой семье студентов. Мои родители, долго не раздумывая, решили назвать меня Даниилом – в честь деда, Данилы Николаевича Донского. Пока родители учились, весело проводили время с друзьями и подыскивали себе работу, я много времени пребывал в гостях у бабушки. Естественно, я купался в бабушкиной любви и заботе, а вот контроля за моим перемещением и поведением было очень мало. Насколько я себя помню, в детстве я был эмоциональным и чувствительным мальчиком, но при этом независимым и очень обидчивым. И еще сильно переживал, если сталкивался с проявлениями любой несправедливости относительно себя или кого-либо другого. Этим я сильно отличался от сверстников, которые норовили меня постоянно задеть, хитрили и хулиганили. Сам я не особо задирался, но сдачи был готов дать обидчику, если уж сильно припрет к стенке. При этом я всегда хотел быть полезным, старался оказаться в центре событий в любой игре.

Впрочем, я тоже не был пай-мальчиком, не обходил авантюры стороной. Помню, как-то раз я четырехлетним пошел играть в прятки или в «казаки-разбойники» с ребятами постарше, но не в соседний двор, как обычно, а в другой, примерно метров шестьсот от нашей пятиэтажки. Заигрались мы там, забегались и не заметили, как прошло обеденное время и дело подошло уже к ужину. В конце игрищ мы дружно залезли на дерево, а потом стали срывать и уминать еще совсем зеленые неспелые яблоки. На этом же дереве меня чуть погодя и обнаружил отец. Он был очень испуган и рассержен. Еще бы, ему пришлось три часа подряд искать по всем дворам своего малолетнего сына-бродяжку. В общем, мне попало прутиком по мягкому месту, конкретно так попало. После этого случая я еще несколько дней дулся на отца, считая, что наказывать единственного любимого сына, прилюдно стегая его прутиком и ставя затем в самый темный угол комнаты вместо ужина, – это уж слишком! Короче говоря, свою вину я признавать отказался.

Но вернемся к моей особенности, а именно – к детской чувствительности. Она проявлялась в самые непредсказуемые моменты. Например, я тонко чувствовал настроение родителей и бабушки. Понимал и ощущал многое, недоступное другим. Я сочувствовал животным и птицам, сильно переживая, когда я видел, что им больно или их мучит голод и жажда. Еще у меня была богатая внутренняя фантазия, которая позволяла мне очень живо в красках визуализировать все сказки и рассказы, которые мне читали или я читал сам. Все мои мечты и сны были яркими, наполненными разнообразными событиями. В них я умел летать, путешествовать как по знакомым, так и по незнакомым местам. У меня даже был невидимый молчаливый друг, с которым я периодически играл и даже вел философские беседы. Ночью же перед сном моя неуемная фантазия и чувствительность меня подводили, разыгрывая надо мной злую шутку, потому что в каждом углу комнаты я краем глаза замечал какое-то еле заметное движение. То тени на противоположной стене комнаты плясали, меняя свою форму странным образом, то ко мне прилетала какая-то неведомая птица, погружая меня в дрему, то Баба-Яга вылезала из шкафа и тянулась к моему лицу своей костлявой рукой. От ужаса я весь покрывался мурашками и прятался с головой под одеяло, воображая, что я в безопасной и теплой пещере… Я, наверное, как и все дети в возрасте от двух до семи лет, жил в своем мире детства, полным загадок и тайн, в которые так хотелось проникнуть. Довольно рано я стал самостоятельным, сам ходил в детский сад через дорогу и в магазин за молоком и хлебом; иногда покупал спички с тем, чтобы жечь их всю дорогу обратно, бросая на асфальт маленькие пылающие факелы.

Не многие взрослые четко и детально помнят свое детство: те мысли и чувства, которые они испытывали тогда. В этом кроется глобальная проблема непонимания родителями своих детей. Зачастую, те из нас, кто давно забыл, что такое быть детьми, занимаются постоянным навязыванием ребенку своих устоев и правил, ограничивая его свободу самовыражения рамками приличия, морали, этики и традиций. Вариант «растет как трава» – другая крайность. Матрица воспитателя неизбежно накладывается на ребенка, но она не должна иметь жесткую резонерскую форму. Ибо ранит… Ваш ребенок – не ваша собственность, не домашний любимец, а независимая личность, самобытная душа, и нужно помогать развиваться ему, давать подсказки и наставления именно в этом ключе. На самом же деле детская душа – это сосуд, ждущий, чтобы его наполнили знаниями и житейским опытом, любовью, заботой, весельем и смехом. Юная душа – как белый лист бумаги, на котором жизнь начинает рисовать свои узоры, как цветок, тянущийся к свету и с восхищением ловящий капли дождя. Мозг ребенка как губка, жадно впитывает все через все доступные органы чувств, формируя ту саму базу, на которой со временем строится мировоззрение, убеждения и логика. Со временем он наполняется тем, что дают ему близкие и родные, то, что социум и окружающая среда, будь то улица или школа, внушают ему. Окружение таким образом готовит ребенка к тому, чтобы он стал частью общества, не растеряв при этом свою неповторимую индивидуальность. Не следует забывать, что социум необходим каждому человеку для продолжения его развития. Старайтесь почаще вспоминать о своем детстве – это так приятно! Ведь именно на этом этапе жизненного пути человек получает максимум любви и счастья при минимуме проблем и обязанностей.

Но давайте вернемся к моему детству. Теперь я просто обязан вам рассказать о своем первом опыте выхода из тела. Не скрою, он довольно ярко отпечатался в моей памяти. Мне кажется, что именно данное событие предопределило в результате мой дальнейший жизненный путь и в конечном счете привело меня в этот нереальный мир.

В детстве наше воображение превращает любой обычный предмет во что-то волшебное. Так ржавый кузов без колес от «Жигулей» превращается в гигантскую морскую черепаху – на ней так хочется отправиться в плавание по океану. А торчащая из-под земли труба с периодически выходящими клубами пара представляется то замурованным в землю пароходом, а то и землянкой, в которой кто-то растопил печку. И нам, ребятам, всегда хотелось найти вход в нее. Мы ватагой весело прыгали по крышам ржавых железных гаражей, представляя их скалистыми горами, окруженными бездонной пропастью, из досок мастерили военный штаб на дереве и даже смогли соорудить плот, чтобы сплавляться по протекающему неподалеку каналу. Для полного счастья тогда нам не хватало, наверное, только водопада.

Но был в нашем дворе один самый загадочный объект, куда мечтал проникнуть любой пацан – старая трансформаторная будка. Сделанная из красного кирпича, она важно высилась посреди двора, низко и призывно гудя. Кстати, про нее среди детворы ходило множество самых разных нелепых слухов. Все мы понимали, что она как-то связана с электричеством и светом в домах вокруг, но еще поговаривали, что в ней живет сумасшедший электрик дядя Вася, в нетрезвом виде скитающийся по подъездам. А еще болтали, что в будке хранятся электрические штуковины, покрытые чистым золотом. Естественно, каждый желал бы попасть внутрь, несмотря на все запреты родителей и надписи о высоком напряжении. Как и другие, я хотел почувствовать себя героем и побывать за дверью, на которой были нарисованы зигзаги молний, начертаны таинственные цифры и висел замок.

И вот, наконец, такой случай представился. Дело было летом, мне как раз исполнилось шесть лет. Стоял довольно жаркий денек. В двух домах отключилась подача электричества. Видимо, проблема заключалась именно в понижающем трансформаторе, а возможно, произошла авария дальше на подстанции, но мне это все было неведомо. Я и мои двое закадычных друзей, Вован и Дениска, катались по двору на велосипедах и наблюдали, как подъехала машина ремонтников. Электриков было двое и еще шофер за рулем. Они открыли дверь будки и долго там возились. Мы, проносясь мимо, то и дело норовили заглянуть вовнутрь. Но рассмотреть ничего не удавалось, а остановиться и подойти поближе мы, естественно, побаивались. Помню, между нами возник спор о том, что находится внутри. Я вызвался забраться в будку, пока двое остальных зачинщиков будут караулить. Мы спешились, затем, спрятав велики, засели в засаде в густых кустах рядом с этой будкой и стали ждать, пока все электрики оттуда выйдут и пойдут к машине за запчастями. Наконец, один из электриков, весь мокрый от пота, вышел покурить, завернув за угол будки. Второй подошел к машине и разговаривал о чем-то с шофером, используя через каждое слово отборный русский мат. Решив, что это самый подходящий момент, мы начали действовать. Пока Дениска с Вованом прикрывали мои тылы, я быстро проскользнул к двери железной будки и заглянул внутрь. Света от проема хватало, чтобы разглядеть куски кабеля на полу. Со всех сторон я слышал гудение. Я сделал пару шагов вперед. Оказался в сумраке и, пытаясь не споткнуться, оперся о стену. Что-то висящее на стене вдруг упало, и я отпрянул, нога за что-то зацепилась, и я полетел вперед в темноту, навстречу гудящей опасности.

Падая, я схватился рукой за висящий кабель, и тут меня ударило током. Не знаю, сколько вольт через меня прошло в тот момент, двести двадцать или десять тысяч, но я на мгновение потерял сознание и тут же снова пришел в себя. Ощущения были довольно необычные. Я словно начал видеть в темноте, все предметы четко выделялись… Гудение больше не пугало. Я стоял на полу и осматривался. Посмотрев вниз, я заметил у своих ног тело мальчика, лежащего на спине с раскинутыми руками. В тот момент я так и не понял, что это было мое собственное физическое тело. Я, находясь в каком-то ступоре, наблюдал, как снаружи будки раздались громкие голоса, потом крики. Затем в будку быстро зашли двое электриков с фонарями и в резиновых перчатках. Я четко видел их испуганные лица, когда они увидели тело на полу. Они быстро посоветовались, и опять же, громко матерясь, взяли его как можно аккуратнее и вынесли на свежий воздух. Еще я заметил, что волосы мои дымились, а глаза были открыты… Пока меня выносили, я увидел, как вдруг над моим телом сначала появилось небольшое свечение, а после его как бы окутало туманом и произошла яркая вспышка. Я сильно зажмурился. В этот момент тело сделало судорожный вдох и всхлипнуло.

Почувствовав, как земля уходит из-под ног, я вдруг резко открыл глаза… и снова ощутил себя внутри. Голова жутко раскалывалась, глаза слезились, во рту пересохло, а из носа струйкой шла кровь. Мое сердце бешено колотилось в груди, я даже чувствовал запах паленых волос. Но все-таки я был жив! Слезы потекли из глаз. Вокруг меня уже столпились люди: мама и папа, электрики, растерянный Вован, Дениска в зеленой пилотке, соседка с детьми. Они все такие испуганные стояли рядом. Минут через десять подъехала «скорая» и меня передали в заботливые руки врачей. Помню, что, когда меня водрузили на носилки, у меня сильно закружилась голова, и я потерял сознание. Очнулся я только в больнице, и единственное, что я запомнил из поездки в карете скорой помощи, было ощущение, как будто кто-то НЕЖНО ДЕРЖАЛ МЕНЯ ЗА РУКУ.

Таким вот образом при весьма неприятных обстоятельствах закончился мой ПЕРВЫЙ ВЫХОД ИЗ ТЕЛА. Ребенком я не мог осознать, что это такое было. Родителям я ничего не рассказывал, да они и не спрашивали. Они были просто счастливы, что я остался жив. Все это я понял намного позже, когда уже в сознательном возрасте начал читать книги, описывающие опыт нахождения сознания вне тела. Впоследствии я много раз размышлял о данном событии. Возможно, я испытал тогда самую настоящую клиническую смерть, причиной которой послужил прошедший через все тело высоковольтный разряд, или же вместо обычной в данном случае потери сознания в целях самосохранения на несколько минут произошел полноценный выход из тела…

В больнице тогда я пролежал совсем недолго, всего пару дней. Врачи беспокоились, что обмороки будут повторяться. Мои перепуганные родители успели немного прийти в себя, но тем не менее старались все время находиться рядом со мной в палате. Последствиями удара током были сильная слабость, головокружения и мучающие меня головные боли. Впрочем, они не так сильно мне досаждали и постепенно сошли на нет уже в течение первой недели после выписки из больницы. Но, кроме этого, я заработал непрекращающийся звон в ушах. Этот звон был особенно сильным, не давал расслабиться и никак не хотел проходить. Со временем он, конечно же, поубавился и стал намного тише, но так и остался со мной навсегда.

– Это просто чудо какое-то, что сердце вашего сына не пострадало, – с воодушевлением сообщил лечащий врач-педиатр перед выпиской моей маме, разглядывая каракули, написанные кардиологом. – Счастливчик, он видимо родился «в рубашке». Давление в норме. И никаких шумов или нарушений в работе. Не каждый взрослый может выжить после такого.

Родители были на седьмом небе от счастья и всячески старались отблагодарить всех причастных к моей реабилитации докторов. Я же из всего сказанного врачом сделал вывод, что я особенный ребенок, и ходил важный и гордый, наверное, целые полгода. Это все потому, что был слишком впечатлительным и доверчивым.

Насколько я могу припомнить, странные вещи начали происходить со мной где-то через месяц или полтора после происшествия с трансформаторной будкой. Как я уже говорил, чувствовал я себя уже неплохо, а звон в ушах привлекал мое внимание, только когда я находился в полной тишине, но никогда особо не мешал. По ощущениям этот шум звучал как тихое ненастроенное радио: то глуше, то звонче. В одно прекрасное утро я проснулся и лежал в кровати, еще в полудреме, периодически потягиваясь. Я начал прислушиваться к шуму в ушах, и вдруг услышал шепот каких-то голосов. Я прислушался, пытаясь уловить суть разговора, и даже не удивился, поняв, что эти голоса, во-первых, мне незнакомы, а во-вторых, звучали они только в моей голове. Я так и не смог понять смысл их речей, да и не запомнил. Голоса эти каждый раз начинали между собой свои беседы, когда я прислушивался, и тут же замолкали, как только я раздраженно давал им команду замолчать, или же просто отвлекался на другие дела. Но это было еще половина беды, так как через неделю или две после этого мой молчаливый невидимый друг, которому я порой изливал свою душу и свои детские мечты, вдруг заговорил со мной.

У него был довольно приятный голос. Я называл его Гурд. Обычно перед тем, как он в очередной раз появлялся, шум в ушах усиливался, становился громче, переходя в звон, а затем стихал. Я, честно говоря, и не помню, о чем мы общались… наверное, о разных пустяках. Я много ему рассказывал о том, что интересного произошло за день, рассказывал о планах, иногда даже просил совета, но никогда его не расспрашивал о том, откуда он появился в моей голове. Родителям я никогда об этом не рассказывал, так же, как и о ночных страхах раньше, но вот со своими друзьями во дворе я как-то решил поделиться. Сначала они подняли на смех мои речи про невидимого друга, с которым я могу общаться, объявив это враньем или сказками. Потом, поразмыслив немного, они наперебой начали в подробностях расспрашивать меня обо всем и даже потребовали привести доказательства, что я не обманываю их. Друзья-приятели попросили вызвать невидимого друга на диалог для проверки, чтобы он ответил на вопросы, ответы на которые мне не были известны заранее. Но как я не старался – специально по запросу – никаких голосов в голове не возникало. В результате тема голосов перестала пользоваться популярностью, и мы занялись на улице своими обычными играми и шалостями.

Постепенно я перестал обращать внимание на голоса и особого желания общаться не появлялось. Я пошел в первый класс, и все внимание переключилось на учебу и спортивные кружки. Из увлечений помню занятия выжиганием на досках, рисование комиксов на тему «Звездных войн» и еще чтение разных дешевых брошюрок и журналов про НЛО. Тема контактов с представителями внеземного разума захватила меня в 7—8 лет. Перечитывая свидетельства очевидцев в очередном журнале, я ярко представлял себе, как злые пришельцы похищают меня по дороге из школы домой. Попав на летающую тарелку, в своем воображении я устраивал допрос с пристрастием экипажу зеленых человечков. Затем я обязательно должен был спасти других несчастных и удачно сбежать с инопланетного корабля или же, как вариант, угнать его, посадив на военный аэродром.

Тем временем голоса стали все реже проявлять себя, их болтовня становилась все тише, а воображаемый друг и вовсе куда-то исчез. Времени на фантазии становилось все меньше, а сны все сплошь стали на школьную тематику: про уроки, про одноклассников и про совместные гуляния по городку, озорство да мелкие хулиганства. Больше никаких особо мистических событий со мной в детстве не происходило, никаких выходов из тела или активации сознания посреди сна. А если даже и было что-то необычное, то я этого просто уже не замечал, так как развлечений и всяких занятий хватало с лихвой. В семь лет у меня появился младший братишка, Андрюша, и последующие три года все свое время родители уделяли в основном ему, в то время как я был предоставлен самому себе. Должен заметить, что в ту далекую пору сны я обычно не запоминал, но каждый раз вечером я с удовольствием ложился в кровать, с надеждой посмотреть новую порцию необычных приключений.

В двенадцать лет тяга к рисованию комиксов во мне почти угасла. Однако, после того как дома у нас появился компьютер, я здорово увлекся компьютерными играми. Через некоторое время большинство игр мне наскучило, поэтому я попытался создавать свои и демонстрировать их друзьям. Твердо решив связать свою судьбу с разработкой игр, я активно взялся за изучение языков программирования и основ компьютерной графики. Так и вышло, что именно это мое увлечение в дальнейшем стало моей профессией. В школе я учился очень неплохо, особо сильно мне нравились точные науки: математика и физика. После ее окончания я успешно поступил в технический институт на специальность программиста, а затем, окончив высшее учебное заведение, продолжил работать в этом же направлении.

Что ж, о своём счастливом детстве я рассказал предостаточно, а теперь считаю необходимым перейти к описанию событий недавнего времени.