Читать книгу Дзынь - Олег Сергеевич Малахов - Страница 2

– Дзынь.

Фривольно барахтаясь в своей двуспальной постели, он подумал, что ему послышалось. «Неужели» – потом подумал он.

Подумал он и о том, что звук он наладил только этому абоненту. Звук «дзынь». В меню популярного мессенджера itsup он именуется как «стекло». «Разбивается» – думал он ещё тогда, когда наделял абонента этой функцией, додумывая: «сердце так сердце».

И вдруг.

21.22

Еще рано для неё.

Это он не подумал. Так и есть.

Так и есть. Он не подумал об этом.

Его вставание было омрачено тем, что ему пришлось бежать в ванную, чтобы выблевать из себя всё, что накопилось в нём за прошедшие без «дзынь» месяцы.

«Ничего себе» – в итоге подумал он, выходя из ванной, нервно посмеялся от неожиданности и потух, но «дзынь».

Он оставлял телефон на зарядке, на тумбочке, под телевизором. «Дзынь».

«Три раза» – подумал он, осознавая, что такого не было… Давно… Ощущение, ощущённое им в тот момент, было более, чем ощутимым.

Подойдя к тумбочке, на которой под суперплоским экраном телевизора лежал на зарядке издавший трижды «дзынь» телефонный аппарат, он дрожащими руками отсоединил от провода зарядки свой старый кайфон.

Четвертый «дзынь» прозвучал уже в одной из его дрожащих рук.

– Дзынь, – ещё больше задрожала одна из его рук, и он подумал: «Она».

Он думал о ней, как ему казалось, за сотню лет до первых «дзынь», но нажал на кнопку «открыть», набрал пароль: две тройки, две семерки. На иконке мессенджера itsup светилась цифра 4 в красном кружочке.

«Она» – не подумал, а знал он.

«Она» – не мог поверить он.

Она писала следующее в порядке появления сообщений:

1. Олег

2. Умоляю

3. Помоги

4. Ты где

«Она ли?» – задумался он.

«Она» – убедил себя он.

Ответил сдержанно: «Да, Алёна. Я помогу. Ты где?»

5. На улице.

6. Но ты не перживыю.. вск ок

«Опять напилась» – подумал он.

7. Спасииииии.

Думать было некогда.

«Какая улица, где, адрес…??? Солнце… Где??!» – разрывал клавиатуру кайфона он.

Но ответов не последовало. Он нажал на кнопку вызова.

Телефон временно заблокирован.

«Временно заблокирован» – слышал он.

«Временно.. временно…» – хватался он за время…

«Значит, разблокируется» – утешал себя он, но множество «и» в слове «Спасииииии» не давало ему покоя.

«Еду, куда, пиши, где, ты… ты… где, бегу, еду, лечу, люблю… чёрт… где ты» – писал он в кайфон.

Одна галочка.

«Значит не дошло» – думал он.

«Что делать?» – спрашивал он себя, и ждал «дзынь».

– Дзынь-дзынь.

– Дзынь.

– Я рядом

– С магазином

– Приветики-конфетики

«Бегу» – даже не позвонив, написал он.

Полминуты и восемнадцать секунд понадобилось ему, чтобы выбежать из дому и добежать до магазина. Он был ещё открыт. Он зашёл внутрь.

– Вам, как всегда? – поинтересовалась она, продавщица Камилла, которую он когда-то представлял в своих эротических снах.

– Дзынь, – кольнуло чуть левее паха.

«Она… шутит» – подумал было он, но, судя по тексту сообщения, она, похоже, не шутила.

– Спасииииии – опять светилось на экране.

Камилла удивилась фразе «Ничего не надо», ответив «Хорошего вечера».

21.48

«Телефон отключён, или абонент находится вне зоны доступа сети» – слушал он семнадцать минут и бежал, не зная куда…

На остановке в 22.13, как и прежде, было нелюдно.

Он не знал, куда ехать, ждал «дзынь».

Подъехал автобус и был пуст.

Он зашел внутрь.

Он зашёл внутрь пустого автобуса и не удивился. Внутри никого не было. В это время никто не ездит по кругу.

Его мысль «куда» с каждой новой остановкой приобретала новый смысл.

«Куда?» – спросил он себя, но не смог ответить на этот вопрос.

«Она» – почему-то у него с этими тремя буквами олицетворялась она, а именно:

– склонность к

– невозможность в

– бесконечность из

– утренний сон

– бульвар

– роман

– дзынь

– Дзынь – прозвучало при 68% на его кайфоне.

Пусто. Сообщение без текста, но «Я здесь» – прокричал его внутренний голос.

Пытаясь ей позво/перезвонить, он нажал на кнопку «Алёна».

Начались гудки.

«Лучше бы её губки» – подумал он.

Гудки есть. Ответа нет.

38 минут безответных звонков.

Он. Вне себя.

Тех оков, в которые его заковало отсутствие ответа, хватило бы на миллиард космических преступников.

Он вышел на очередной остановке.

Проценты заряда для общения в его кайфоне неумолимо таяли.

«Так тает снег в моих объятьях в декабре» – придумал фразу он, чтобы себя немного подбодрить.

«Звонить ей или не звонить» – опять, пытаясь пошутить, он на «Алёна» вдруг нажал.

Услышав фразу «Данный номер абонента заблокирован или не существует», и продолжив её словами «или не существую я», он заказал себе бокал, уже зайдя в знакомый бар.

Ему были рады. Он здесь бывал. То Harp, то Warp заказывал. Пил с наслаждением.

«Она» – подумал он.

«А что, она?» – опять подумал он.

Так бесконечные тысяча семьсот двадцать четыре секунды думал он.

«Она, она» – так думал он.

– Дзынь.

«Я не могу, привет! я сдесь» – он прочитал.

«Она» – он понял по ошибке в слове «здесь».

«Она» – потом он произнёс раз девятнадцать.

Двадцатый раз произнеся «Она», звоня до этого раз столько, что не вспомнить, он произнес: «Она», и вместо «абонента нет», услышал «Дзынь».

– Дзынь

«Зачем, зачем, поставил звук на этот номер. Он ранит больше, или так же, как тогда, когда звучал и был приемлем» – он думал так, а «дзынь» звучал.

– Дзынь

– Дзынь

– Дзынь-дзынь.

Сорокадвухлетним взглядом читает он то, что за «дзынь» творится, но общность фраз ясна:

– Олег

– Я здес

– ч жду

– тебя

«Ах… где она …» – он призадумался.

«Да… там она.. да. Там. Там я найду её» – подумал он, но «дзынь».

«Она не там» – вот вам и «дзынь».

«Она не там?» – силясь стереть мысль о её утрате, он полагал, что это точно шутка.

Он в своих мыслях тщетно приводил её домой.

«Она не там» – так «дзынь» звучал, а он задумался: «Кто пишет этот «дзынь»», спросив себя:

«Она ли, не она?»

«Дзынь-дзынь»

– Всё норм

– Мой пупсик.

При тридцатипятипроцентной зарядке он прочитал, и понял, что «она» (его так «пупсиком» никто не называл).

Он написал:

– Я рад! Ты где? Люблю…

Ответа нет. «Не отвечает абонент»

«Казалось бы.. вот только что и «норм», и «пупсик»… это же она» – так думал он, но абонент не отвечал.

Так «пупсиком» его никто не называл, кроме неё, но «абонент не отвечал».

21-ое июня превращается в 22-ое.

«Сегодня, солнце, – он вспомнил то, что год назад писал ей, – солнцестояние. Ну ты же понимаешь… Приезжай».

«Ровно год тому назад. И она приехала». Беспутно идя в никуда, покинув знакомый бар, вспоминал он тот год.

«Вот, пленила она меня» – он продолжал вспоминать.

«Но где же она сейчас? Почему пропадает связь?» – не мог он никак понять.

Он начал судорожно вспоминать все те места, где она была, могла бы быть, будет, и есть.

Peace Toy – вспомнил он… Одно из её любимых мест.

Клуб «Мон шэр» – да, любила его, но он сдулся.

Ага.. Вот.. Всё ещё клуб «Вздохи» – это её формат…

Вот так он и приступил к выбору места, где её искать.

«Там» – сказал он себе и намерился направиться на поиски, наверное, в клуб «Вздохи». Уж больно часто она там бывала, а он отправлял её туда и ждал оттуда.

– Дзынь.

Он встрепенулся вновь, как будто зашелестели крылья за спиной.

Смотрит, читает:

– Я в клубе «Дзен».

Очередное «дзынь» со словом «приезжай» звучало, как «люблю, хороший мой».

А где он, этот клуб. Эх, чёрт возьми… Кайфон.

Сейчас он сядет.

Как мне найти клуб «Дзен»…

И кто-то вдруг к нему (турист или никто) вдруг обратился:

– проститекакпройтинаулицусемаш

– Ко мне не приставать, устал я, и ищу её, не знаю, знал бы – показал… – прервал он незнакомца. – Куда же мне идти? – сам задался вопросом.

Турист или никто куда-то, но пошёл.

Клуб «Дзен».

«Ах, как смешно» – подумал он. – Созвучно с «дзынь»».

«Дзынь»

– Хватит морочить мне голову, я же девочка. – Так прозвучал тот «дзынь», что выше.

– Не знаю, где находится клуб «Дзен»… Что делать мне??? – ответил он.

Две галочки – дошло.

И дзынькнуло в ответ: «Ищи подсказки».

Она ли, не она. Он думал. Без ошибок пишет.

Зачем играть со мной ей в игры эти?

А… Ну да… Солнцестояние. Решила разыграть. Ведь год назад всё было так чудесно, что ещё триста дней мы жили, как в раю, а после всё пошло, пошло не так…

Всё пронеслось в его мозгу. О, да! Мы были счастливы.

Недалеко от улицы с автобусом по кругу он вдруг услышал из проезжавшей мимо фиолетовой машины песню, но пелось в ней не «when I’m sixty four», а «when I’m sixty five».

Так, как второй родной, он знал английский, и мог смотреть на нём кино, а значит ошибиться он не мог.

«65 – именно столько дней длится разрыв».

Подумал. Он.

И вспомнил.

Год назад.

Солнцестояние.

Да. Было всё, как в сказке.

Она лежала рядом, отвечала на предложения его: «Да, да, Олежа, в Рим поедем. Да, будем жить у моря. Ты мой хороший».

И вот. Однажды… Разрыв.

Ты где???

«Вздохи», «Мон шэр», а всё закончилось в «Peace Toy»…

А тут ещё и «Дзен».

Где этот чёртов «Дзен»??????

– Дзынь.

Он на экране пятнадцатипроцентно заряженного кайфона сумел в итоге прочитать:

«Мне надоело здесь, уехала. К тебе».

«Вновь без ошибок. Явно не она» – подумал он.

А что, если поверить, что она. Писала так, старалась.

И он опять звонит. Жмёт на «Алёна».

– Гудок, другой. – Обрыв в ответ.

Но палец машинально продолжает в иконку вызова подушечкой давить, и вдруг:

– Такого номера не существует. – Ответил женский голос.

– Ответила она!

Он прокричал себе.

– Она, она, это же её голос, – продолжил восхищаться он.

– Еду к себе, – себе сказал он.

Но вдруг:

дзыньдзыньдзыньдзыньдзыньдзыньдзыньдзынь,

что выглядело так:

ятебяобманываю,нотымневерь,или

А на такси он уже мчал к себе.

«Ох уж, Алёнка, выдумщица…» – ласково он лицезрел её в трёхминутном сне, сидя на заднем диване безупречного беспилотника.

К нему: хоть по кругу, хоть сквозь – одинаковые расстояния.

Он уже почти возле дома с двумя номерами, их разбивает дробь.

– Дзынь

– Я же писала, что еду к тебе.

– Дзынь

– Я уже у тебя.

– Дзынь

– Ты где. Я зайду. Ты же оставлял мне ключи.

– ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! Ключи не подойдут. Я – перестраховщик. Я ей не доверял. До конца. Сменил замки........ – взвопил он и, выскакивая из машины и спотыкаясь, побежал к подъезду номер 2.

– Дзынь

– Не подходит.

– Дзынь

– Ну всё, пока…

– ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА

Он был не он и нервно усмехался.

– Не уходи… – он всё твердил, а, добежав к двери и запах её тела уловив, как будто миг назад дверь ту она пыталась отворить, и дверь открыв, надеясь лишь на чудо, он обнаружил, что за ней царила тьма.

– АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА

Он был взбешён собой.

– Как мог я сомневаться? Я же люблю её! – он заорал, будто новорождённый.

– Дзынь

– Всё, пока..

Как реагировать?

«Ты где, люблю, вернись, я здесь, я жду. Ты мне, тебя не хва.. я твой… спаси. Иииии».

«Абонент недоступен или временно заблокирован».

«А» с бесконечными «А» вырывались из него.

Потом.

Надежда.

«Временно».

Он был где-то между двух колец города. Да.

«Да, пусть обычные, ничего нестоящие колечки, но нужно было» – думал он.

О лоне её думал больше он.

Такси довезло его до клуба «Вздохи».

«Здесь друзья, здесь пустят» – знал он.

Но фэйс-контроль был строг.

Без объяснения причин.

Однако.

К счастью, есть спасительная опция: звонок другу. Она порой спасает.

– Гоша, прошу, приехал, не пускают.

Гоша помог.

– Ну так бы и сказали, – ему на входе так сказали всё те же, не пускавшие его пару минут тому назад шкафы.

– А то мы тут.. – ему там вслед пытались что-то досказать, но он был поиском Алёны увлечён.

Достал кайфон, пытаясь позвонить.

На нём процентов пять.

Вокруг народ. Люди танцуют. Пьют. Едят. Хотят. Уходят и идут.

«Кайфон, живи» – он приказал кайфону.

Кайфон пытался, даже перестал звонить, от всех закрылся и ушёл в себя. Он так живёт, когда не отдаётся.

– Воскресни, – вот что он кричал среди угашенных плясуний-плясунов.

– Ну так бы и сказал, – похлопал по плечу его танцор, один из, но хороший.

Совсем не слышно «дзынь». И музыка. И ор. И танцы без конца.

«Пора уйти» – подметил верно он, – «чтобы услышать «дзынь»», – додумав.

Но как? Кайфон потух, молчал, как недосказанность в глазах.

«Ах» – вновь он чуть не упал, но тот, кого он воскресил, его любезно поддержал и посоветовал:

– Дружок, пора бы выпить энергетик…

И он, уверенно шатаясь, устремился к бару.

– Зарядка для кайфона есть? – спросил он сразу у бармена.

– Конечно, есть, заказывай, ковбой.

Он протянул кайфон бармену и попросил:

– Мне дзынь, пожалуйста… Ой, джин…

– Со льдом и с тоником, – всё уточнял бармен.

– Нет, только джин. – Ответил он.

Он вспомнил, как она всегда брала обычный джин сначала, и даже не пила его, а просто просила его выполнить её три желания. Они всегда были разными, и она смеялась над ними. Одно из тех сотен желаний он запомнил навсегда. Звучало оно так: «Хочу, чтобы мы всегда были рядом».

Но. Её. Рядом. Нет. Имела, может быть, она в виду другого человека…

– Ваш джин, – бармен прервал мыслей поток.

Тут шум утих. Ди-джей запил остановил.

Он не успел произнести «Спаси-», как прозвучало: «дзынь». Кайфон уже немного зарядился. А наливавший джин и принявший кайфон бармен был занят тем, что три коктейля «Малибу» готовил он. Другой бармен был слишком недоступен, или делал вид.

А он взывал: отдайте мой кайфон, там «дзынь», и выпил рюмку с джином залпом. Без желаний.

3 ночи между тем. Взглянул он на часы наручные.

«Время летит бесчеловечно быстро» – он произнес беззвучно.

– Отдайте мой кайфон, – он заорал потом, – там «дзынь», – ещё раз крикнул он.

– Спокойно, мэн, кайфон не зарядился, выпей ещё, – вещал ему бармен, и без особого азарта добавил, – сейчас, закончу «Малибу» – верну.

Он был не сдержан, но сдержался.

Бармен закончил «Малибу», смеясь, отдал ему кайфон едва оживший, а он к экрану, как к воде прервавший сухую голодовку человек, прильнул.

А там:

– Сейцас же позвоин мне, я прошу! Я жду. люьимый мой!

– Это она! Это она!

А очередные «А» летели из него, когда звонил и слышал он:

«Абонент находится вне зоны доступа сети».

Покинул он тот клуб.

8% процентов на кайфоне.

«Жить можно» тут не скажешь.

Беречь и ждать, лелеять и беречь.

На улице светало.

«Лишь зона доступа» – он утешал себя.

«Она окажется ещё в доступной зоне» – он утешал себя.

Он брёл уныло от дома к дому, понурив голову. Деревья пели – в их кронах обитавшие певцы крылатые обменивались трелями.

Вдруг:

– Дзынь.

Какой-то парень на лавке возле особняка, которому за сто, сидел и рылся в телефоне, а того, кто брёл уныло в поисках её, будто тока разряд ужалил, и он без промедлений подскочил к парню на лавочке и выпалил вопрос:

– От Алёнки?

– Да, откуда знаешь? – ответил парень и продолжил. – Но что за фамильярность? От Алёны Евгеньевны.

– Как Евгеньевны? Она же, вроде, Александровна… – и погрузился в разговор с самим собой поникший вновь заложник «дзыня».

«Или опять обман…» – всё бормотал, всё спрашивал себя.

Он шёл вперёд. Ласковый летний ветерок по-утреннему, как всегда, приятен. Но не ему. Он слышит молодые голоса, смех девушек, парней. Встречает утро молодёжь после весёлых вечеринок. Помимо смеха их, в любви признаний, слов «пиши», «звони», «пока» и «жду» ещё и «дзынь» позвякивает кое-где.

– Не от Алёнки ли? – стремится он спросить, но юные создания его в упор не видят.

Вдруг люди начались.

8 часов, восьмёрка, бесконечность. И люди начинают покидать дома со своими «дзынь», «рр-ра», «клок», «пинг», «тук», «цок» и прочими «пам-пам» и «тралала».

– Рр-ра – прорычал менее популярный мессенджер Frider на его всё ещё живом кайфоне, будто солнце заряжало его своей энергией. А день обещал быть солнечным.

В настройках мессенджера Frider звук «дзынь» отсутствовал.

У него дернулись обе губы, и он устремил свой взгляд в даль. А потом губы невольно изобразили кривую улыбку на его лице.

Он посмотрел на экран и понял, что это была она. На экране светилась фраза: «я зьдес». Да, сюда она ему давно не писала. Он открыл переписку и ответил: «я тоже».

Одна галочка.

Но это не важно. Может быть, она включила режим «невидимки», или забыла его отключить.

Утро 22-го. Он уже на остановке. Он безостановочно смотрит на экран. Автобус наполняется желающими прокатиться по кругу. Он уже в нём, в автобусе, держится за поручень, возможно, левой рукой, и, вероятно, правой, будучи правшой, пишет ей бесконечное письмо в своём всё ещё живом кайфоне: «Здравствуй, солнце! Помнишь, год тому назад я говорил тебе, что наступает время солнцестояния? И знаешь, прошёл год, и вот я проснулся оттого, что услышал твой «дзынь»…