Читать книгу Острова. Вторая жизнь. Роман-фантастика - Олег Северянин - Страница 6

Словно почувствовав себя в кругу семьи, я расслабился и теперь восседал за искусно сотворённым столом необычайного цвета дерева. Любовался его резными ножками, выполненными тщательно и аккуратно неизвестным мастером, не поскупившимся на мелкие детали. Внимательно рассматривал столешницу, на которой была в красках изображена история клана Ватрушек. Иногда переводил взгляд на яства и улыбался окружающему меня семейству Ватрушкиных, в свою очередь с теплом и заботой пополняющему моё блюдо всевозможными угощениями, попутно объясняя их названия, как и с чем употреблять отдельные ингредиенты, описывали вкусовые качества и пользу для организма.

И ещё раз я удивился открывшимся мне интересным и полезным вещам. Оказывается, местная кулинария имеет и целебные свойства. Островитяне в неё добавляют специальные сборы трав, которые они называют специями, и в зависимости от их пропорции одни помогают трапезничающему убрать избыток давления внутри организма, другие нормализуют работу сердца, следующие поднимают настроение и улучшают мозговую деятельность, а отдельные попросту придают неповторимый вкус блюду, приготовленному с нежностью и добротою местных хозяюшек, радеющих за своих добытчиков-мужей и милого потомства.

Передо мной находился высокий деревянный штоф с превосходнейшим вином, и Кайя, дочь вождя, периодически пополняла его, не забывая строить глазки, кокетничала, иногда шутила, иногда надувала губки, делая вид, что обижается из-за того, что на её шутки я парировал и шутил ещё интереснее, тем самым уязвляя её женское самолюбие. Но эта стадия у неё очень быстро проходила, и спустя минуты две она опять томно смотрела на меня и улыбалась, а далее, сначала застенчиво, затем раззадорившись, опять начинала шутить и смеяться, с удовольствием получая взамен внимание и ответные действия.

Настроение у неё постоянно менялось, проходя каждый этап по кругу, но, несмотря на её столь интересное и экспрессивное поведение, выглядело это изрядно потешно.

Вождь, а по совместительству – радушный хозяин старался сделать непринуждённую, а поэтому непривычную для меня своей лёгкостью атмосферу за столом, поскольку я привык к более сдержанным, суровым и расчётливым людям, которые с рождения уже были ограничены своими душевными качествами и по определению склонны к корысти.

В море я подобных навидался множество таких вот угрюмых людишек, а теперь же видел картину наоборот. Сейчас я нахожусь в кругу искренне, с озорством веселящихся людей и незаметно для себя сам потихоньку погружаюсь во всеобщее веселье.

Изрядно захмелевший вождь вдруг хитро прищурился, посмотрел на свою жену, которая без слов поняла его, встал из-за стола и скрылся в небольшом сарайчике. Оттуда послышались грохот да ругательства, затем всё утихло и вождь вышел из сарая с какой-то непонятной штуковиной. А потом хозяин важно сел за стол, снял с неё чехол – и передо мной оказалось странного вида подобие гитары. Струн на ней было, наверное, штук двадцать, и теперь, растопырив неестественным образом пальцы, он старался настроить сей загадочный инструмент.

Я в этом ничего не понимал, лишь следил за его проворными манипуляциями. Затем вождь довольно крякнул и сделал сосредоточенное лицо.

– Опять ты взялся за старое! – с напускной суровостью заявила хозяйка.

– Ми-ми-ми. Ми-ми-ми, – произнёс вождь в ответ и заиграл какую-то непонятную, но смешную музыку, а затем даже принялся петь смесь то ли частушек с классикой, то ли басни и баллады.

Этот стиль познать мне так и не удалось. Дамы хихикали, я смеялся во весь голос. Все были довольны; Великий вождь, а по совместительству – весёлый музыкант с удовольствием проделывал всяческие манипуляции своими коротенькими пальчиками и потешным голосом. Мы слушали и с интересом смотрели представление.

Окончив концертную программу, глава семейства встал из-за стола, вышел на середину веранды, театрально всем поклонился и скрылся в сарайчике, оттуда опять послышались шум да бранные ругательства вождя, а по совместительству – изощрённого матерщинника. Далее всё стихло, вождь вышел на улицу, направился к нам и опять уселся за стол, с довольным видом оглядывая всех присутствующих.

Жена вождя клана Ватрушек, а по совместительству – весёлого, бородатого и сильно загорелого дядьки хлопотала вокруг дорогого гостя. Она многозначительно переглядывалась со своей младшей дочуркой и ласково улыбалась. Глава семейства добродушно повествовал всем, а в частности мне о лёгкой и непринуждённой жизни людей в общине, намекал на то, чтобы я остался здесь жить и работать, предварительно обучившись какой-нибудь береговой специальности, повествовал о том, кем мечтал бы меня видеть на острове в своём клане.

Пока вождь пытался обрисовать перспективы будущей жизни на острове и безоблачном существовании в их клане, Кайя озорно подмигивала, явно проявляя интерес. А всё это потому, что я являлся чужестранцем, да ещё вдобавок, как ей казалось, весёлым романтичным морячком.

Я, собственно говоря, и сам думал, что всем своим внешним видом намного выгоднее превосхожу местных кавалеров, потому что, в отличие от них, был высок ростом, бел лицом, а мои кисти по аристократически длинны.

Когда мы с вождём гуляли по окрестностям, я обратил внимание на то, как местные приземистые юнцы с завистью посматривают на меня. Я же на них гордо смотрел сверху вниз, но при общении всегда искренне улыбался, обменивался шутками и радовался выгоде своего внешнего вида и грубого мужского голоса перед ними, юнцами с пока ещё козлиной бородкой и тоненькими голосами. Поэтому нетрудно было догадаться, кого в мужьях своей дочурки желает видеть Великий вождь.

Окончив утреннюю трапезу, вождь Ватрушек ласково и нежно попросил Кайю в приказном порядке отвести меня на прогулку. Там познакомить с местными жителями и соседями, окрестностями да тайничками, которые она сама же для себя придумывала и, как любительница всего секретного, постоянно затевала, а также посвятить в мудрость и виртуозное мастерство садоводов да таинство искусных ремесленников.

Ублажённый благодатной пищей и умиротворённый вниманием, я с благосклонностью согласился и с шутливым видом начал подначивать Кайю всенепременно подчиниться приказу отца – немедленно отправиться в путь. На что она сначала было заартачилась, но затем, посмотрев в строгие и одновременно мудрые глаза матери, вдруг резко переменилась и с радостью согласилась. Однако она кокетничала и не торопилась к действиям, поэтому у меня мелькнула шальная мыслишка взять её на руки и вынести в сад. Но пристальный и всё понимающий взгляд вождя заставил отказаться от столь дерзкого поступка, останавливая от преждевременных, нагловато-хамоватых решений.

Я лишь скромно сидел на скамеечке и краснел лицом – то ли от выпитого вина, то ли от стыда, вызванного тем, что вождю удалось разгадать мой сиюминутный душевный порыв. Теперь он смотрел на меня пристально, оценивающе и даже сердито – наверное, у меня было выражение взволнованное, которое обычно наступает в те моменты, когда греховные помыслы возобладают над разумом.

Ведь истинной любви я до сих пор так и не познал. И теперь только испытывал непривычные для себя ощущения, не понимая, что происходит, почему у меня вдруг закружилась голова, а сердце учащённо бьётся.

Я ощущал волнение от столь непривычных и загадочных чувств, а также радость от неизведанного доселе бытия, но обязательно светлого, дарящего надежду на счастливую жизнь, приятным дополнением к которой будут неограниченные возможности.

Сравнивая Кайю с тёткой Кокой, а именно ощущения и чувства, я не находил ни единого сходства между ними. Тётка оказалась в проигрышной позиции, потому что давала только плотские утехи да забавы эротического содержания, обучая технике виртуозного мастерства отношения между полами на практике. Она совершенно не заботилась о духовных качествах, в отличие от Кайи, поэтому я впервые в жизни познал истинное слово «любовь».

Мне казалось, что эта сладострастная пытка будет продолжаться вечно, – время замедлило свой ход, краски стали ярче, я стыдился себя и вновь приобретённого чувства, настраивался на то, что буду испытывать все круги ада до бесконечности.

Таким образом, я продолжал находиться за столом, медленно погружаясь в сладостно-обморочное состояние, но Ватрушка по имени Кайя, наверное, прочитала в моих глазах великое смятение и беспомощность и решила всё же ещё немного пококетничать. Она явно издевалась, но со временем смилостивилась и ласково предложила прогуляться по угодьям клана, предлагая мне тем самым шанс прийти в себя.

Она нежно взяла меня под руку, и мы направились в сад, где некоторое время просто стояли и молчали, любуясь цветами, молодыми побегами, красивыми разноцветными фруктами да лепестками, которые отдавали нам щедрую тень и прохладу.

А далее проследовали в конец сада, где находились миленькие, ярко раскрашенные ворота. Они со стороны были почти незаметны, поскольку, утопая в буйной растительности, полностью растворялись в её красках, а также смешивались с многообразием флоры, явно соперничая с последней.

Мы прошли под виноградником, оплетающим ворота и арку, открывающие нам остальной прекрасный мир клана любимых мною Ватрушечек. Я разглядывал разноцветные домики, над которыми возвышались очень смешные флюгерочки, а также обширные угодья, небольшие аккуратные фермочки, мельницы, лениво крутящие свои лопасти под влиянием ветра, и даже фруктовые плантации.

Как заворожённый, боясь упустить её руку, я автоматически следовал рядом, удивлялся фантазии местных жителей, тому, как они смогли построить вокруг столь исключительное великолепие, и ошарашено поражался сумасшествию красок, которыми щедрой рукой одарила данный остров сама природа. До встречи с Кайей я их не особо замечал. Ведь даже камешки, устилающие тропинки, выглядели не серыми, например, как в Гавани, а наоборот, старались удивить разнообразием красок, будто соревновались друг с другом пестротой да красотой и в это же время явно завидовали великолепной растительности, с которой они, по-видимому, брали пример.

Всё это в один миг я прочувствовал и поэтому сильно растрогался, ощутив неимоверное счастье, дарованное мне судьбою.

Кайя не обращала на эти великолепные пейзажи ни малейшего внимания и, по всей видимости, воспринимала их как само собой разумеющееся – наверное, считая, что так существует во всём мире.

«Интересно было бы отправить её в Гавань – как бы она там себя чувствовала?» – размышлял я и, как зачарованный, продолжал любоваться камешками, иногда переводя взгляд на нежно-зелёного цвета лепестки, сотворённые природой.

По дороге Кайя о чём-то лепетала, распевала песенки, срывала цветы и плела из них венки. Я пытался понять те ощущения, которые творились в моей душе в данный момент, и боялся, что они когда-нибудь закончатся.

Я ещё не раз сравнивал Кайю с тёткой Кокой, но всё более и более находил в них всевозможные различия и противоречия. Тётка Кока теперь уже была в моём представлении просто самкой, удовлетворяющей свои примитивные первобытные потребности и инстинкты, позволяющие продолжить свой род дальше.

Кайя же представляла нечто иное – неземное и не укладывающееся в моей голове. Казалось, слова «быт» и «Ватрушка» несовместимы, потому что каждое движение её рук было необычайно плавным и воздушным. Её взгляд выражал мечту и счастье, будто она всегда находится в состоянии равновесия и благоденствия. Голос был нежный и певучий, но когда она разговаривала, то нарочито тянула каждое слово, чтобы наградить слушателя приятным голосом и тем самым отвлечь его от следующего факта.

Дело в том, что она не совсем умело разговаривает, изрядно отвратительно строит предложения, повторяя постоянно одни и те же слова по кругу. Так указал на этот факт вождь, а я бы так и не заметил, будучи влюблённым в неё. Но это не напрягало, а наоборот, выглядело очень умилительно, добро и даже забавно.

Всё не укладывалось в мою логику, извращённую бытовым потреблением любви. Ватрушка наивно шутила, искренне смеялась, а я делал вид, что смеюсь над шутками, на ходу срывал клубнику и предлагал этот продукт ей, а на самом деле очаровывался непосредственностью, искренностью и чистотой помыслов, размышляя:

«Воспитанный приказами, я, в общем-то, не понимал её, но чувствовал, что она права в самом главном – в нежном отношении к природе. Она любила всё живущее на свете, а самое главное – искренне доверяла и с полным отсутствием страха за свои поступки старалась всё делать правильно и поэтому не боялась, что её не так поймут и осудят. Ей было попросту наплевать на чужие, завистливые и порой осуждающие её мнения. И поэтому она жила своей, настоящей жизнью, не лицемеря, без вранья и порой против других, но всегда честно…» – на этом месте мысль была прервана.

– Сейчас мы пойдём к Ефимычу, – тем временем разглагольствовала Ватрушка, даже не подозревая, какие мысли творятся в моей голове, – у него сладкий виноград.

И я покорно следовал за ней. Через пять минут мы повернули на соседнюю улицу и оказались около небольшого заборчика с калиткой.