Читать книгу Беги, Василич, беги - Олег Северюхин - Страница 26

Дом был рубленый, настоящий и стоял он как бы в стороне от кострища, находившегося в центре огороженного бревнами двора. Бревна сруба были проложены мхом, хорошо забитым в щели. Всё было массивно и экологически чисто.

По всем показателям, это было святилище местного служителя богов, который здесь проводил ритуалы и сам же здесь жил.

Обстановка в доме простая. Вешалка в углу. Обыкновенная доска с сучками, на которых висела лопотина и одна шубейка, на которой, вероятно, Гудыма и спал, и которую носил в ненастную погоду.

Деревянная горка для посуды представляла собой несколько жердин, на которые почти вертикально укладывалась помытая посуда, состоявшая из трёх глиняных и двух деревянных плошек.

Покуривший Гудыма достал из загашника деревянную дощечку, на которой ножом было вырезано изображение, отдалённо напоминающее Иисуса Христа, поставил её в угол и стал усердно молиться.

К Богу приходят люди, которым откровенно не везет в жизни и те, кто поураганил в своё время так, что грехи стали давить не только на грудь, но и на голову. И Гудыма молился Христу в то время, когда христианства на Руси ещё не было

– Господи, прости нам все прегрешения, дай нам хлеб насущный на каждый день и избавь от козней лукавого, – бубнил мужичок, – а ещё сделай так, чтобы соратники мои по революционной борьбе с контрреволюцией никогда не пришли к власти, ибо тогда они натворят столько дел, что России нашей никогда не отмыться от них…

– Раньше молиться надо было, – сказал я Гудыме, – дружки твои как раз пришли к власти, вцепились в неё зубами и тянут страну в логово Феликса Дзержинского, раздирая её на лакомые куски для кормления.

– Это в твоей жизни так, а в моей жизни, о которой я молюсь, такого не будет никогда, – ответил Гудыма, как бы не прерывая молитвы, – ибо сила Твоя и царствие Твоё во веки веков. Аминь!

– Ты когда молитвы-то вспомнил? – спросил я. – Уж не во время ли расстрелов в подвалах ВЧК? И скольких священников ты самолично застрелил?

– Я в расстрелах не участвовал, – сказал мужичок, – а вот арестовывать приходилось изрядно. И многие из них домой не вернулись. А к священникам я не прикасался. Ризы с икон обдирали, чтобы голодных накормить, это было, но ведь священники ничего не производят и за счет народа кормятся. Мироеды они.

– А сам-то ты кто? – снова спросил я. – Разве не мироед? Маузером махал, рассказывая, что посланец Богов, и сейчас как бы священником работаешь, ничего не производишь, а питаешься за народный счет. Мироед ты и есть, и тебя нужно раскулачить.

– Ладно, ты говори да заговаривайся, – миролюбиво сказал Гудыма, – я тут сам веду свое хозяйство, девки иногда прибегают в доме порядок навести, а я вот на охотку с рогатиной хожу, самоловы и самострелы ставлю, да и сам люблю стрелу в дичь пустить. Погоди-ка, мы с тобой ещё на охоту сходим.

Топот лошадиных копыт прервал нашу беседу. В святилище на коне въехал всадник.

– Гудыма, – закричал он, – давай собирайся к князю, гости к нему едут по твоим делам. И дружка своего захвати. И не мешкай, – и он сразу ускакал.