Читать книгу Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919) - Олег Шеин - Страница 11

В отличие от других регионов, астраханские эсеры не гнались за численностью. Здесь нельзя было просто подать заявление в партию и считать себя ее членом. Требовалась рекомендация как минимум двух партийцев.

Эсеры хоть и медленно, но развивали активность. Лишь в середине апреля они выпустили первый номер своей газеты «Голоса революции».

2 мая состоялось общее собрание эсеров. Вместо стихийного оргкомитета теперь было избрано бюро. В него вошли девять человек, включая Чернобаева, Шебалина, Якиманского и Олега Михайлова.

Лидером организации стал 32-летний Дионисий Чернобаев. Уроженец Феодосии, во время обучения в Санкт-Петербургском университете он примкнул к студенческому движению и партии эсеров. В декабре 1905 года Чернобаев был арестован, помещен в знаменитые «Кресты», где провел полгода. Вышедши из тюрьмы, он уехал во Францию, затем вернулся в Россию и закончил обучение. В 1916 году Чернобаев был опять арестован за социалистическую агитацию и сослан в Астрахань[70].

Эсеры активно создавали организации в уездах. Было очевидно, что на предстоящих демократических выборах кадетам не стоит ожидать больших успехов, поэтому массы политически активных образованных людей потянулись к эсерам. Уравнительное распределение земли затрагивало интересы только помещиков и феодалов, а рабочий вопрос для социалистов-революционеров был периферийным. Поэтому конфликта интересов с буржуазией у них не было, а сама партия выглядела крайне перспективной за счет массовой поддержки села. Партия быстро набирала численность.

18 мая открылась 1-я губернская конференция ПСР. Она выразила поддержку Временному правительству, правда, не абсолютную – а лишь до той поры, пока центральные Советы сочтут возможным участвовать в этом правительстве. Конференция призвала к миру без аннексий и контрибуций, но осудила идею сепаратных переговоров и даже братаний на фронтах[71]. Особенно резок по отношению к немцам был доктор Долгополов, произнесший резко ксенофобскую речь, за которую эсерам стало стыдно и от которой они публично отмежевались[72].

Менее энергично продвигалось дело у социал-демократов. К середине весны их организация выросла примерно до 80 человек, из которых лишь 10–12 разделяли позицию большевиков, а остальные стояли существенно правее. 18 марта общее собрание эсдеков приняло резолюцию о мире, в которой недвусмысленно было сказано, что пока Вильгельм II находится у власти, никакого мира быть не может, «ибо мир, который был бы навязан правительством Вильгельма II, означал бы победу реакции»[73].

Эсдеки сосредоточились на работе в профсоюзах. Выдающимся представителем левого крыла партии был 30-летний Александр Трусов. Уроженец Борисоглебска (Тамбовская губерния), сын печника и прачки[74], Трусов еще в детстве потерял отца, рано начал работать и благодаря природному уму быстро нашел место конторщика в магазине. В 1904 году он вступает в партию, спустя год во время первой революции участвует в рабочей дружине, а после подавления восстания скрывается у сестры в Китае (Харбин). По возвращении в Россию его снова арестовывают и в 1909 году ссылают в Астрахань. Уже в мае 1912 года Трусов организовывает на Селенах забастовку бондарей[75].

После свержения царизма Александр Евдокимович становится одним из общепризнанных лидеров астраханских работников. Сотни астраханцев собираются, чтобы выслушать его мнение. Только лекция Трусова в театре «Зорька» на Форпосте собирает более 400 человек[76]. Трусов практически сразу становится лидером левого крыла партии, и 30 апреля объединенное собрание социал-демократов избирает его делегатом на Всероссийскую конференцию РСДРП (от правого крыла делегатом становится А. Иванов)[77].

Ближайшими товарищами Александра Трусова по рабочему движению и партии становятся металлист Федор Трофимов, пекарь Иван Лемисов и портной Павел Унгер.

Роль Федора Трофимова в астраханской истории недооценена, и о нем надо сказать отдельно. Трофимов родился в пензенском селе, работал с 11 лет вначале на местных кулаков, а затем подался на заработки в рыбную Астрахань. Здесь Трофимов поступил матросом на буксирное судно, освоил профессии слесаря и котельщика, успел пожить в Баку и во время первой русской революции вступил в социал-демократическую партию.

Если ленинцы сосредоточились на предприятиях, то меньшевики чувствовали себя лучше среди служащих. В начале апреля более шестисот работников городского хозяйства, включая чиновников и учителей, пришли на общее собрание, которое вел меньшевик Абдушели[78]. Поддерживали правое крыло и печатники, проголосовавшие в июне за избрание Абдушели и Сарабьянова на всероссийскую конференцию профсоюзов[79].

Социал-демократы также пытались расширить влияние среди гарнизона. 31 мая состоялось организационное собрание военной секции РСДРП, а в начале июня в ней состояли уже 35 солдат и прапорщиков. На собрания, организованные партией, приходили до двухсот военнослужащих[80].

1 мая (по новому стилю) эсдеки выпустили свою газету. Она называлась «Луч». Газета выходила за счет взносов с предприятий и прочих сборов. За первые полтора месяца, с 1 марта по 17 апреля, социал-демократы собрали 2127 рублей, в том числе 308 рублей партвзносов, 753 рубля от платных лекций, 60 рублей от профсоюза электростанции, 46 рублей от профсоюза строителей, 20 рублей от холодильного завода УНИОН и т. д. Жертвовали союз мелких торговцев, профсоюз ловцов, служащие. В порту общества «Кавказ и Меркурий» газету социал-демократов выписали 70 человек[81].

Это были довольно скромные суммы[82]. Однодневную выручку от продажи билетов пожертвовал симпатизировавший партии владелец кинотеатра «Вулкан»[83].

Конкуренцию на предприятиях эсдекам создавали эсеры. Среди рабочих станции Астрахань-II в партию вступили 50 человек, на станции Верхний Баскунчак – 98 человек, а профсоюз таскалей (грузчиков) пожертвовал на выпуск «Голоса революции» пятьсот рублей[84].

Впрочем, вражды между партиями не было, а сама социал-демократическая организация вплоть до середины лета была единой, без раскола на большевиков и меньшевиков. Неудивительно, что на выборах в городскую Думу был выдвинут единый социалистический список. Предложение о блоке было выдвинуто более активными эсерами[85].

Партии искали штабные помещения. Социал-демократы расположились в профсоюзе приказчиков в доме Агамова в Театральном переулке, а эсеры – в одном из кабинетов городской Думы. Чуть позже эсдеки переехали в помещение проектного бюро у Сапожниковского моста[86]. Еврейская рабочая партия «Бунд» собиралась в доме Иоффе на Армяно-Петропавловской улице[87], дом 113. В доме Догадиных на Большой Демидовской улице открывается клуб «Молодой Израиль».

Особо богаты на помещения оказались кадеты. В их распоряжении были Земская управа, Военно-Промышленный комитет на Никольской ул., а также зал «Общественного собрания» в доме Репина на углу Московской и Соборной улиц[88].