Читать книгу Серая зона. Лисья дуэль - Олег Шмелёв - Страница 9

Вдохновлённая «пророчеством» Иеговы и своей особой ролью, Вера Гавриловна не могла найти себе места. Она с утра все уши прожужжала Наде, так что та, вполне возможно, уже и сама могла процитировать отдельные фразы из Библии, повторенные женщиной не один раз, и каждый раз трактуемые по-разному.

Вера всё никак не могла дождаться сборов оставшихся в Белореченске членов её церкви, коих вместе с ней насчитывалось всего семеро, да и то, последнее время больше пятерых на службу никогда не приходило. Это были самые ярые поклонники Иеговы, которые, возможно, пошли бы в церковь даже под пулями. И данный факт играл на руку женщине, потому как они должны были ей поверить.

«Они будут завидовать мне, потому что я единственная, к кому Иегова обратился лично. И как же это приятно, быть избранной, знать, что не зря посвятила все эти годы вере в Него! Аллилуйя!»

Радости и ликованию её не было границ. Вера Гавриловна, казалось, могла проходить целый день, разглагольствуя на тему пророчества про апокалипсис, которое снизошло на неё с утра, как будто это могло показаться кому-то действительно прекрасной новостью.

Вера Гавриловна ждала десятичасовой службы в тот день, как никогда ранее. Где-то около половины девятого она не выдержала, и, прихватив с собой Надежду, отправилась проповедовать на лавочку у подъезда.

Там к тому времени уже дежурили двое постоянных часовых – Зинаида Павловна и Валентина Евгеньевна. Обоим было уже за семьдесят, и, как и большинство женщин такого возраста, в тёплую погоду они выползали на лавочку у подъезда, как черепахи на камни, чтобы погреться. Впрочем, главной причиной таких выходов, что ни для кого не секрет, являлись беспрерывные обсуждения, касавшиеся всех и всего вокруг.

Основной темой обычно была политика, и как при «коммуняках» им жилось лучше. Но с отключением телевидения и радио, о политике бабулькам у подъездов серой зоны узнавать было неоткуда, что явилось тяжелейшим ударом и еще одним жирным плюсом по сравнению с коммунистическим прошлым.

– Остались вот теперь без света, без воды, без отопления… – часто сокрушенно говорили женщины, – зато всё прозрачно и демократично. Демократия эта ихняя, будь она не ладна! Да при «коммуняках» никогда такого не было…

И дальше следовал достаточно обширный список того, что было раньше, и чего нет теперь. Но если оценивать ситуацию объективно, время для сравнений прошло, и положение дел в серой зоне уже некорректно было сравнивать ни с одним этапом существования данной территории в составе какой бы то ни было страны. Беззаконие и беспредел, захлестнувшие оставшиеся без какой-либо власти украинские земли, ставили их в один ряд с продолжающими уже который год воевать и делиться на части республиками Африки.

Но всё же пенсионерки не могли себе позволить просидеть весь день молча, поэтому переключились на еще один набор стандартных для себя тем. Это было обсуждение нравов современной молодёжи с приведением самых ярких примеров, подробности которых иногда дорисовывались ими самими в процессе разговора. Закончив обсуждать своих более молодых родственников, женщины обычно переходили к любимым объектам своих бесед, а именно – к молодой паре, которая вот уже месяц как заняла квартиру на третьем этаже их подъезда. Звали парня с девушкой Кириллом и Яной, и, живя совместной жизнью совсем недолго, они подвергались всем свойственным в таких ситуациях проблемы. Часто ссорились и бурно мирились, признавались в любви, а через минуту уже осыпали друг друга упрёками и обвинениями.

Так как теперь в Центре по большей части было тихо, звуки их голосов нередко доносились и сюда к лавочке, что просто не могло остаться без внимания бдительных стражей порядка.

Вот и сейчас, как частенько последнее время, парочка с третьего этажа выясняла свои отношения, а бабки на лавочке активно обговаривали это, стараясь расслышать конкретные слова и фразы, чтобы потом использовать их в обвинительном акте, касательно всей современной молодёжи.

Как раз в этот момент из подъезда и вышли Вера Гавриловна в сопровождении Нади. Заметив блаженную улыбку на лице первой, Зинаида Павловна и Валентина Евгеньевна на лавочке притихли и, вмиг позабыв о ссорящихся молодых, устремили всё своё внимание на женщину.

– С добрым утром вас, и пусть Бог благословит ваш день, – поздоровалась с ними Вера. В разговорах с соседками она никогда не называла Бога Иеговой, так как хотела сохранять с соседями дружеские отношения.

– Доброе утро, – поздоровались с ней женщины.

– А что это ты так улыбаешься, Вера? Никак случилось что? – спросила Зинаида Павловна.

– Случилось! Это случилось сегодня утром, – торжественно провозгласила Вера, – и я считаю себя обязанной рассказать вам об этом.

Интерес женщин на лавочке возрастал с каждой секундой, и это было отчётливо видно по их лицам. Бабки, с которыми окружающие в лучшем случае здоровались, конечно же, в душе были благодарны Вере уже за то, что она почтила их вниманием и, едва выйдя из подъезда, сразу же решила поведать им какое-то важное известие. После этого уже любые слова соседки имели для них немалый вес.

– А случилось то, – продолжала Вера Гавриловна, – что сегодня мне впервые в жизни пришло озарение от Бога. Он указал мне на то, что всё, происходящее сейчас, ведёт к одному – к концу света. Бог сотрёт с лица земли всех грешников, и останутся лишь те, кто верит в него.

Сказанное Верой немного озадачило Зинаиду Павловну и Валентину Евгеньевну. Конечно, они знали, кто такая Вера Цурканова и чем она занимается, но подобное слышали от неё впервые. Бабки еще некоторое время не решались произнести и слова, глядя куда-то перед собой, как будто «переваривая» только что услышанное.

– Я говорю вам чистую правду, и скоро вы и сами всё увидите. То, что было вчера – еще не конец войны. Война еще впереди, и только праведные смогут предотвратить его.

– Это да, – согласилась с ней Валентина, – с этим я согласна. Если бы среди нас было больше верующих людей, то до такого мы бы не дошли. А когда живёшь в одном доме с вон такими, как эти… – она повысила голос и кивнула в сторону доносящихся с третьего этажа криков, – так мне кажется, что ты права, Вера. Близок уже конец. На месте Бога я б уже стёрла всё это безобразие с лица земли, чтобы не было этой срамоты!

– Да, Валя, я с тобой согласна, – также повысив тон, и грозясь пальцем в сторону третьего этажа, сказала её подруга Зинаида, – из-за их бесстыдства страдают те, кто рядом живут. Уж постыдились бы такой бордель разводить! А то и дети рядом через стенку живут, а они горло дерут во всю, и мат, и перемат только и слышно целыми днями или еще чем похуже занимаются, что Борисович со второго под дверями у них стоит и выслушивает! Тьфу, бесстыжие!

На её восклицания из окна третьего этажа высунулась Яна и возмущённым взглядом окинула собравшихся у подъезда женщин.

– Чё завелись, кошелки старые? – спросила она у них. Они с Кириллом до этого жили в селе и не особо соблюдали какие-либо правила этикета, поэтому Яна не старалась следить за своей речью и говорила всё, что ей взбредало на ум.

– Ах ты бесстыдница! А еще и девушка! – наперебой стали кричать на неё бабки с лавочки, – Управы на тебя нет! Вот пойдём в горисполком и напишем заявление, чтобы вас отсюда выселили.

– А место на кладбище вы уже застолбили себе? А то вас там уже, наверное, заждались.

– Ах ты потаскуха! И не отсохнет язык такое говорить! – продолжали негодовать бабки.

– Скажу тебе, дочка, не годиться так со старшими разговаривать. Грех это… – вмешалась в разговор Вера Гавриловна. Она хотела сказать что-то еще, но девушка не стала дослушивать.

– О, кто это решил обозваться? Это же парочка наших баб-лесбиянок! Что там, с утреца уже успели друг другу… – договаривать она не стала, вместо этого показав жест языком между двух расставленных пальцев, а затем, не став ждать ответа, просто закрыла окно, видимо, удовлетворившись тем фактом, что рассказала всем, кем она их считает.

Последние слова девушки произвели еще большее впечатление на женщин у подъезда. Зинаида Павловна и Валентина Евгеньевна разошлись не на шутку, ерепенясь и продолжая выкрикивать всевозможные упрёки в адрес девушки. Голоса их смешивались воедино, превращаясь в сплошной бессмысленный галдёж. Но остановиться женщинам было не дано. Слишком уж много в них было накопившейся за долгие годы желчи, которую просто необходимо было выплеснуть наружу.

Нельзя сказать, что слова девушки не зацепили Веру Гавриловну, хоть она и не первый раз слышала об их с Надеждой дружбе подобные вещи. Женщина сделала вид, что ничего страшного не случилось, хотя где-то себе в голове отметила, что молодой нахалке не мешало бы когда-то ответить за свои слова.

Видя, что соседки слишком уж увлечены своим занятием и продолжать дальнейший диалог с ними больше не имеет смысла, она махнула Наде, и они пошли прочь.

До службы оставалось еще больше часа, но женщина не могла просто ждать, и потому они направились в свою церковь.

Церковь, а точнее, как она правильно называлась, зал царства Свидетелей Иеговы2 в Белореченске представляла собой двухэтажный дом, выстроенный из белого кирпича, находившийся в частном секторе за Домом Культуры завода «Сельмаш» ближе к главной дороге.

Традиционно в ней не было никаких крестов и икон, и основное помещение, в котором проводились служения, представляло собой просторный зал с желто-кремового цвета стенами, возвышением типа сцены в передней части и стоящими напротив него рядами стульев.

Так как последнее время зал царства посещало ничтожно малое количество людей, пустующее помещение вгоняло последних поклонников Иеговы в уныние. Все они помнили времена, когда зал был битком набит людьми.

Подавляющее большинство их, как и многие другие, покинули Белореченск, некоторые, которых Вера Гавриловна порой встречала на улицах города, просто больше не находили времени для богослужений, да и, в виду последних событий, не особо желали верить во что бы то ни было.

Женщина, всегда принимавшая самое активное участие в деятельности церкви, очень переживала на счет этого, и сейчас, когда на неё снизошло прозрение, задумалась над тем, что это достаточно неплохой повод вернуть доверие прихожан, да и их самих на положенное место.

Несмотря на то, что оставалось еще около часа, зал царства уже был открыт. Открывала его Лариса – слегка полная женщина лет под сорок. Она не являлась самая ярой фанаткой, просто в Белореченске у неё теперь не было ни друзей, ни родных, и, так случилось, церковь была единственным, что осталось у женщины. Поэтому она сама вызвалась открывать её и время от времени наводить порядок.

Вера Гавриловна первым же делом рассказал Ларисе о своём чудном озарении и предупредила о грядущем конце света. Женщина восприняла эту новость весьма сдержанно, так как, признаться честно, уже давно не была довольна своей жизнью на земле. Поэтому конец света не виделся ею чем-то устрашающим, к чему нужно как-то особенно готовиться.

Реакция других прихожан значительно отличалась от реакции Ларисы. Они, по всей видимости, действительно заинтересовались видением Веры, и это заставило их глубоко задуматься.

Борис Антонович, импозантный седовласый мужчина, который до сих пор умудрялся выглядеть достаточно презентабельно и посещал служения в деловых костюмах и рубашках, сегодня предпочётший тёмно-синий цвет, озадачено закивал головой, дослушав историю до конца.

– Да, это большая удача, Вера, что ты получила предупреждение. Теперь мы знаем, что делать дальше.

– Но Борис, лично моё мнение сходится к тому, что нам нужно предупредить и остальных людей в городе. Насколько, конечно, мы сможем это сделать.

– Кого? – с насмешкой в голосе спросила Татьяна – еще одна прихожанка, – Тех, кто нас презирает и считает сектантами? Неужели вы думаете, они станут нам верить?

– Значит, нужно сказать так, чтобы поверили. До всякого человека можно достучаться. Раз уж на меня снизошло озарение, я не могу просто так сидеть и молчать, ожидая неизбежного и спасая только свою шкуру. Я не смогу жить с мыслью, что могла кого-то спасти и не сделала этого.

– Ты даже не знаешь, точно ли это всё тебе не привиделось.

– Я знаю точно! – достаточно уверенным и безапелляционным тоном произнесла женщина.

– Хорошо, Вера, – снова вмешался в разговор Борис Антонович, – если ты считаешь так, то лично я готов тебе помогать и призываю остальных делать то же. Все мы видели столько лет, как ошибаются и продолжают ошибаться люди вокруг нас, как они сами вымащивают себе дорогу в ад, порой даже не подозревая об этом. Но раз уж пришло время, когда Иегова сам решил направить нас, то почему бы нам не помочь другим людям, ведь Он сам учил нас подавать руку просящему? И пусть никто нас не просил, все мы понимаем, что они нуждаются в помощи. Эти бедные, заблудшие и запутавшиеся люди, готовые уничтожать друг друга просто из-за своей глупости.

Слова мужчины, видимо, возымели на собравшихся какое-то действие, потому как большой зал на некоторое время погрузился в тишину. Все напряженно думали над сказанным им, а еще над тем, готовы ли они действительно предпринимать какие-то действия во имя своей веры, а не просто посещать церковь несколько раз в неделю.

– Хорошо, – нарушила молчание Татьяна, – пусть так. Лично я готова помогать вам, только перед этим хотела бы спросить, как вы это представляете? Как и раньше будем раздавать журналы и проспекты на улицах. Извините, но сейчас на такое, никто, как говорится, не «поведётся».

– И, вы, несомненно, правы, Татьяна, – перехватил инициативу по дальнейшим действиям их группы Борис, – все мы прекрасно понимаем, что это не сработает. Но и сидеть здесь и ждать, пока люди потянутся к нам сами, я считаю бессмыслием. Поэтому лично моё предложение – проводить служения на открытом воздухе. А что? Погода сейчас как раз для этого подходящая. Выберем удачное место где-то в Центре и будем проводить там служения. Люди будут видеть, чем мы занимаемся, и постепенно будут тянуться к нам. Я уверен, они поймут, что именно с нами сейчас сила и правда.

– Заседать на улице? – фыркнула Лариса, – Вот еще тоже придумали.

– Всё правильно, – совершенно не обращая внимания на её слова, наконец, вступила в разговор Вера, – Борис прав. И я даже знаю, где мы организуем служения. На Торговой площади, за мэрией. Там как раз много места, и лавочки стоят. При желании можно еще скамейки или стулья вынести.

– Поддерживаю, – кивнул вдохновлённый такой идеей мужчина.

Борис был вдовцом, причём достаточно состоятельным. До войны он владел несколькими фирмами, которые приносили мужчине хороший доход. В те времена он был весьма щедрым и, не без помощи той же Веры Гавриловны, хорошо спонсировал церковь. Но война и экономический крах в стране уничтожили практически весь бизнес, и фирмам Бориса тоже пришлось закрыться. Впрочем, он не имел слишком уж завышенных потребностей в чём бы то ни было, если не считать чистого костюма и рубашки к очередному служению, поэтому у мужчины еще оставались кое-какие сбережения, что по старой привычке очень привлекало в нём Веру.

– И с этим решили, – резюмировала Татьяна, – хорошо, но потянутся ли к нам люди, и много ли их будет, когда они узнают, что мы – Свидетели Иеговы3? Я уже говорила только что, да и – чего таить? – все вы знаете, что многие относятся к нам, как к каким-то жуликам, которые только и хотят с них что-то поиметь.

– Да, есть такое мнение, с этим сложно не согласится, – озадачено произнесла Вера Гавриловна и задумалась.

На некоторое время между ними вновь установилась тишина.

– У меня есть предложение, – попробовала ответить на свой же вопрос Татьяна, – конечно, я не знаю, как кто к этому отнесётся, поэтому и решила сказать при всех, но думаю, раз уж мы хотим привлечь людей, нам лучше не называть Его Иеговой.

Сказав это, женщина заметила обращённые на неё подозрительно-заинтересованные взгляды остальных прихожан. Никто, впрочем, не решил поддать её слова осуждению, но никто и не спешил одобрять такую сомнительную идею.

Сама же Вера Гавриловна отнеслась к этому предложению двояко. С одной стороны она хотела спасти побольше людей, но с другой – переименовывать единственно правильного, по её мнению, Бога, было кощунством.

– Мне кажется, Татьяна, нам стоит подумать над твоей идеей. А сейчас предлагаю собраться и начать служение. Потому что сейчас Его слово нужно нам, как никогда.

Никто не стал ей возражать, и присутствующие послушно занимали свои места. Вера Гавриловна чувствовала, как переменилось их отношение к ней. Теперь к её мнению прислушивались и уважали точку зрения женщины. Конечно же, это обстоятельство весьма льстило ей. Она уже давно мечтала о том, чтобы увеличить своё влияние в церкви, которая стала смыслом её жизни. Должность казначея за годы усердной службы стала не больше чем подачкой, и женщине хотелось чего-то более значительного. Поэтому роль новоявленного пророка вполне подошла. И не беда, что пророчество всего лишь плод её разгулявшейся фантазии. Чем дальше, тем больше стиралась граница между реальным и желаемым в её голове, и снизошедшее на неё прозрение даже для самой женщины принимало постепенно действительно божественное происхождение.