Читать книгу Мартынов. Неделя стюарда - Олег Соловейский - Страница 10

Я снова успел выставить щит, но удар был такой силы, что меня отбросило метра на три. В полёте я интуитивно сформировал что-то вроде капсулы вокруг своего тела, которая защитила меня от порезов и царапин об асфальт и всякий острый мусор, валяющийся тут в изобилии.

Слегка оглушённый, я вскочил и увидел, что усач скрывается в переулке. В ярости, я взлетел и отправился в тот же переулок на высоте около пяти метров. Усач бежал бегом, оглядываясь и не подозревая, что я сверху, а не позади.

Дело было в том, что класс резервуара усатого предводителя грабителей относился к малым. Насколько я понимал, те, у кого мало Яра, учатся заканчивать бой одной мощной атакой, тратя весь или почти весь ресурс силы сразу. Из-за малой ёмкости их резервуара и специальных тренировок, они способны выбросить за один раз больше энергии без риска столкнуться с явлением ярового шторма, чем владельцы больших резервуаров.

Иными словами, высшая аристократия, которая, в основном, обладает большими резервуарами, учится экономить Яр и использовать разнообразные защиты и атаки, тогда как обладатели малых резервуаров, то есть всё остальное дворянство, учится ждать точного момента и бить со всей своей силой наверняка, заканчивая бой одним ударом и полностью опустошая свой резервуар.

Конечно, в знатных родах также иногда рождаются дети с малыми резервуарами. Их тренируют лучшие инструкторы, и в поединке один на один такие аристократы иной раз могут победить и противника с большим резервуаром. Но для этого нужно серьёзное мастерство и упорство в тренировках, всё зависит от личных качеств противников.

Разозлённый атакой усача, я летел над ним чуть позади и, примерившись, пустил тонкую, но прочную иглу Яра ему в колено. Закричав, он упал. Я приземлился и опутал его паутиной Яра. Он не сопротивлялся, ослабевший после той, самой сильной своей атаки и занятый покалеченной ногой. Он со страхом и болью смотрел на меня своими выпуклыми глазами.

Я оказался в неловкой ситуации. Мне бы очень хотелось сдать бандита полиции, в конце концов, так поступил бы любой дворянин, оказавшись в моем положении. Но, раз уж я решил пока скрывать свою силу, появление которой остаётся для меня загадкой, тогда я не могу рассказать полиции, кто я такой и как мне удалось задержать грабителя. К тому же, неизвестно, что с остальными тремя, живы ли. Если нет, вопросов будет ещё больше.

Из всех людей на свете о том, что у меня есть Яр, знала только прекрасная белокожая и черноокая фрейлина Елизавета Георгиевна Аматуни. К сожалению, я не мог позвонить ей и предложить сдать бандита в полицию, как будто его задержала она.

В первую очередь, это просто неблагородно: перекладывать ответственность с себя на даму. Далее, как уже она бы стала объяснять, что привело её в этот неблагополучный район?

И наконец, если бы в новостях всплыло, что княжна Аматуни способна раскидать и покалечить четырёх бандитов с помощью Яры, женской силы, – это вновь подняло бы вопросы о смерти княжича Гуриели. Если может победить бандитов, то в теории и княжича может убить, особенно, если тот не ожидает атаки. А о вражде Аматуни и Гуриели многие знают, насколько я понимаю.

Конечно, можно было бы оставить грабителя и уйти, но это означало бы то, что он останется безнаказанным с точки зрения закона. И, выздоровев, скорее всего вернётся к своему занятию. Он ведь наверняка, используя свой экстраординарный для бастарда Яр, достиг всех доступных ему вершин криминальной иерархии в этом районе. А ограбить меня нужно было для поддержания авторитета в глазах шестёрок, которые платят ему дань и прибежали сообщить, что по району гуляет дворянин.

То есть, оставив его здесь, я позволю существовать организованной преступности в этом районе, которая в данный момент наверняка держится на этом человеке. Что же важнее, моя тайна или долг гражданина и дворянина?

Я снова подумал, живы ли те трое, которых я приложил о стену. Нужно было пойти и проверить. Усач застонал.

– Так, тихо ты. Никуда не уходи, – велел я ему и снял с него паутину: сил у него нет, и деваться ему некуда, зачем на него тратить энергию? Экономя Яр, я не стал взлетать. В четыре огромных прыжка, используя Яр как батут для каждого шага, я вернулся в переулок, где началась битва.

Двое из нападавших лежали не шевелясь, третий слабо шевелился. Я приблизился к нему.

– Живой? – спросил я.

– Ага, – прохрипел он. – Ребра сломаны, кажись.

Я пожал плечами и сказал:

– Ну, назвался груздём – полезай в короб. Назвался преступником – получай отпор.

Он промолчал.

– Ты как вообще, жить-то дальше настроен? – спросил я.

Он испуганно зыркнул на меня из-под сросшихся бровей и кивнул.

– Усатый товарищ твой с раздробленным коленом за углом лежит, – поделился я с ним последними новостями, – пойдём, прогуляемся до него, и я подумаю, что с вами делать.

Держа его за шиворот, я подвёл его к лежащему на земле у стены усачу.

– Ну, как ты тут? – весело спросил я. Тот не ответил.

Присмотревшись повнимательнее, я понял почему: за ту минуту, что меня с ним не было, кто-то воткнул длинный и тонкий нож ему в сердце, да так там и оставил. Видимо, у него было много врагов среди местного криминалитета. Золотые украшения с него, однако, не сняли. Убийство, очевидно, было местью, а не грабежом.

Что ж, значит, его не нужно будет сдавать околоточному надзирателю. Жаль, конечно: он бы многое мог рассказать о преступных схемах, что очень помогло бы полиции в наведении порядка в этих местах. Я повернулся к горе-грабителю.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Экин, – ответил тот, морщась от боли в сломанных, предположительно, рёбрах.

– Экин, – сказал я, – сегодня ты родился второй раз. Начни честную жизнь. В портах много работы, везде открыты бесплатные курсы повышения квалификации. Найди себя. Ты меня понял?

Экин кивнул.

– Это тебе, Экин, на память о моих словах, – я сформировал из Яра тонкое лезвие и рассёк ему тонкую кожу на брови, вырезав на ней три полоски. – Пусть эти три полоски напоминают тебе о твоём новом дне рождения. Забери его золото, – я указал на мёртвого усача, – его тебе хватит на первое время. Впредь же живи честно. Иначе я приду за тобой. Понял?

– Понял, – сказал Экин.

Кровь из рассечённой брови текла по его лицу.

– Я пометил тебя, Экин, и найду тебя, если ты будешь плохо себя вести, – присовокупил я напоследок. Не то, чтобы я знал, как его найти, если он останется преступником, но я надеялся, что произошедшее с ним и его подельниками напугает его достаточно, чтобы свернуть с криминальной дорожки.

Большими прыжками я отправился к моему скутеру. На весь путь мне не хватило Яра, но мне нужно было как можно скорее удалиться от места происшествия, и, когда он закончился, дойти до скутера мне оставалось всего ничего.

Вот и снова мой резервуар пуст. Посмотрим, восстановится ли он и на этот раз. О произошедшей стычке сейчас думать не хотелось, я решил проветриться и поехал на пляж. На этот раз я, для разнообразия, отправился на Чёрное море, ведь Константинополь выходит одной стороной на Мраморное море, а другой на Чёрное. Там я долго булькался в воде, кувыркаясь и фыркая, стараясь освободить голову ото всех мыслей и просто насладиться.

Накупавшись, я зарылся в песок и стал любоваться то и дело проходящими мимо меня девушками. Мой свежеприобретённый опыт по части женского тела позволял мне теперь осматривать их загоревшие упругие фигуры более предметно. Яра у меня сейчас не было, и девушки, естественно, ни моего существования, ни, тем более, моих взглядов не замечали.

В какой-то момент я засмотрелся на идущие вдали корабли. Традиционно Мартыновы служили в гвардии либо носили придворные чины, служа во дворце. Однако дядя моего деда служил во флоте и принимал участие в самом ожесточённом сражении на Чёрном море в тысяча девятьсот семнадцатом году.

Дяде моего деда было двадцать два года, он служил на боевом корабле «Орлов» в ранге лейтенанта Императорского Черноморского флота, когда наши корабли столкнулись с противником почти в упор к Константинополю.

– Ну вот я и говорю, – бухтел над моим ухом какой-то немолодой мужчина с тележкой. Задумавшись, я не заметил, что он находится подле меня уже некоторое время и что-то мне рассказывает. – Юсуф, мой дед, служил во флоте и воевал против ваших моряков…

– Что ты такое говоришь? – не понял я.

– Да я ж рассказываю, ваше благородие, – посмотрел на меня старик. – Мой дед Юсуф служил во флоте, а бабка вот с этого самого берега, может быть с этого самого места, наблюдала за сражением в бинокль, который ей дал мой дед перед отходом в море.

– Так, а что, у твоего деда Яр был? – спросил я, заинтересовавшись.

– Какое там, барин! – воскликнул словоохотливый старик, обрадованный моим вниманием. – Простым моряком был мой дед Юсуф.

– А тебя-то как звать? – спросил я.

– Юсуф, – ответил он.

– А меня зовут Матвей Михайлович, – сказал я. – Погоди, разве ты не говорил, что твоего деда зовут Юсуф?

– Говорил, – подтвердил Юсуф. – И меня зовут Юсуф.

Я вытер пот со лба. Константинопольская ли жара на меня так действовала, путанные ли рассказы старика, понять было невозможно.

– Жарко, барин? – сочувствующе спросил старый Юсуф. – Лимонадику, может? Холодненький!

Он открыл свою тележку, которая оказалась холодильником на колёсах и действительно достал бутылку мятного лимонада.

– Давай, Юсуф, – я протянул руку.

– Тридцать копеечек с вас, Матвей Михайлович, – елейным голосом протянул старик.

– Безналичным расчётом можно? – спросил я.

– Само собой! – воскликнул он. – Вот, Бэ-эР кодик извольте сосканировать.

Он показал мне листок. Я отсканировал камерой «ладошки» код быстрого реагирования, представляющий собой бессмысленный на первый взгляд чёрно-белый узор, заключённый в квадрат. «Нокиа» пиликнула, давая понять, что с моего счёта списалось тридцать копеек.

– Дороговато, однако, – сказал я. – В лавках лимонад по пятнадцать копеек.

– Ваше благородие! – воскликнул старик с тележкой. – Так ведь в лавку вам идти надо, а здесь вам прямо в руки преподносят. К тому же, мы сами лимонад делаем, это не с завода!

Пожалуй, что в его словах был смысл. Я сделал глоток лимонада и спросил:

– Так что твой дед, Юсуф?

– Был, говорю, матросом, заряжал пушку на корабле, – тут же, будто ждал вопроса, ответил Юсуф. – Он рассказывал, что море кипело во время сражения. А на небе были густые чёрные тучи! Гром и молния!

Можно было бы принять эти слова за стариковскую фантазию, но мои скромные познания в физике, позволяли предположить, что интенсивном сражении, в котором, кроме артиллерии использовался и Яр, горячий воздух, выделяемый взрывами, мог спровоцировать появления грозовых туч. Впрочем, я мог ошибаться.

– Заряжал пушку, а потом один русский корабль поравнялся с кораблём деда так близко, что началась абордажная схватка. Да! – размахивал руками старый Юсуф. – Мой дед вынул кортик и прыгнул в самую гущу сражения! Колол направо и налево, враги падали, пока у его ног не образовалась куча мертвецов!

Я с любопытством слушал старика. Я точно знал, что в том сражении не было абордажных схваток. Было лишь несколько случаев, когда русские офицеры с помощью Яра долетали до вражеских кораблей, убивая наводчиков артиллерии и офицеров, сея ужас и панику. Иными словами, старый Юсуф либо врал сам, либо пересказывал чью-то ложь. Скорее всего, всё вместе.

– Поразительно! Ничего себе, какой отпор дал нашим морякам твой дед! – почти не скрывая смех сказал я. – Что же было дальше?

– В его корабль попал снаряд! – охотно ответил старик. – Взрывная волна отбросила моего деда прямо на палубу вашего корабля.

– А как назывался корабль? – спросил я.

– Не помню я, как назывался! – отмахнулся Юсуф.

– Не «Орлов» ли? – пряча улыбку, спросил я.

– Да, вот! «Орлов» и есть! – сразу ухватился за эту ниточку старик. – На «Орлове» он продолжил сражаться в рукопашную и убил многих, но всё же попал в плен.

– Так что же он живым-то в руки дался? – расхохотался я. – Сражался бы до последней капли крови!

– Не знаю, барин, – пожал плечами Юсуф.

– И что было потом с твоим дедом? – спросил я.

– Вскоре после этой битвы война закончилась, он принял подданство русского Императора и жил здесь, в Константинополе, торгуя лимонадом и мороженым, как это сейчас делаю я.

«Это уже больше походит на правду» – подумал я, до этого не поверивший ни единому слову в рассказе старика.

– И что, хорошо наторговал? – спросил я.

– Конечно! – ответил старый Юсуф. – У нас с братьями три дома рядом за городом. С садами! Сами выращиваем фрукты, сами лимонад делаем! Машина у меня вон какая!

Старый Юсуф достал и показал мне ключи с эмблемой «Руссо-Балта». Что ж, неплохо для мороженщика.

– Это наше семейное дело такое, торговать на пляже, – гордо сказал Юсуф.

– Никто тебе тут не мешает? – спросил я.

– Нет, Матвей Михайлович, – энергично замотал головой старик. – Городовой, если мимо идёт, всегда поздоровается. Я ему предложу то мороженого, то лимонада, так он ни за что бесплатно не возьмёт! Дочка у меня за врача выходит, Сергеев его фамилия. У братьев тоже все дочери замужем уже.

– Хорошо тебе, Юсуф, живётся? – спросил я.

– Очень хорошо, барин! – радостно ответил тот.

– Так что же ты байки выдумаешь, что твой дед наших моряков убивал? – строго спросил я. – На «Орлове» мой родственник служил, лейтенант Александр Мартынов, что-то мне ни разу не рассказывали, чтобы он упоминал, что к ним на палубу Юсуфы прилетали и многих убивали в рукопашной!

Старик замолчал. Улыбка сползла с его лица.

– Барин… может это и не «Орлов» тогда был… – замямлил он.

– Всё, что ты имеешь, в том числе платежеспособных клиентов вроде меня, ты получил благодаря тому, что твой дед проиграл в том сражении! – сказал я. – Если он вообще воевал, в чём я сомневаюсь. Скорее всего, он и во время сражения думал, как бы побольше мороженного продать.

– Прошу прощения, ваше благородие, – залебезил старик.

– Твоё счастье, что Государь дозволяет всем гражданам иметь полную свободу слова, – сказал я.

– Да живёт он сто и ещё сто лет! – подобострастно закивал Юсуф.

– Твоя дочь за врача Сергеева выходит, говоришь. А что она, твоих небылиц наслушавшись, детям вашим рассказывать будет? Что их предок яростно сопротивлялся тому, чтобы их папа-врач не мог тут жить? М? – задал я напоследок вопрос, на самом деле не требующий ответа.

– Простите дурака, ваше благородие, – снова заюлил старик.

– Уйди с глаз, – я махнул на него рукой и пошёл в море.

Проведя на пляже, купаясь в море и валяясь на песке, часа два, я сполоснулся под душем, который стоял тут же, и, прямо в мокрых шортах, запрыгнул на скутер. Как это часто бывает после купания, я чувствовал голод.

По дороге домой я остановился у кафе быстрого питания. Тут и там щебетало огромное количество птиц, которые подбирали разнообразные крошки, оставленные посетителями кафе. Я заказал окрошку на холодном квасе и гамбургер и принялся осматривать открытый летник, в поисках свободного места.

Мимо меня быстро прошёл со своим подносом, заскочивший, чтобы второпях перекусить, мой ровесник, молодой грек в форме Греческого батальона Балаклавы, впервые сформированного из крымских греков ещё в восемнадцатом веке и собранного заново в начале двадцатого. Грек проворно уселся за последний свободный столик.

На форменной фуражке грека я разглядел эмблему батальона с вышитой надписью «За Босфор!». Его Величество изволили пожаловать батальону эту надпись на форму за проявленную отвагу в сражении за Босфорский пролив. Может быть, если дед встреченного мной на пляже Юсуфа действительно воевал, то он сражался именно против этого батальона.

В той, уже давней, войне греки, служа Российской империи, проявили столь нечастую среди них смелость и удаль. Каждый грек Балаклавского батальона сражался с яростью леопарда, хищника, наводящего ужас на человечество с доисторических времён. Сражался, чтобы вернуть свои древние земли из-под басурманского владычества обратно под власть христианского императора, под которой они и были во времена Восточной Римской Империи, то есть Византии.

За это Государь щедро их одарил землями и чинами. Этому молодому греку предстоит поддерживать честь Балаклавского батальона, за которую в Босфорском сражении погибло три четверти состава. Сейчас же он быстро уплетал свой обед, сидя за столиком, который собирался занять я.

Теперь мне нужно было выбирать к кому из сидящих на летнике посетителей подсесть. Я присмотрелся к публике, занимавшей места за столиками.