Читать книгу Хирурги человеческих душ. Роман-трилогия. Книга вторая. Часть вторая. Отряхнуться от старого мира - Олег Владимирович Фурашов - Страница 3

2

В течение двух недель с момента избрания Подлужный работал «на два фронта»: в прокуратуре и в райсовете. В прокуратуре он готовил к сдаче дела Царёвой, которая ждала приказа о назначении из прокуратуры России. В райсовете он готовил обращение в республиканскую и союзную инстанции о ликвидации Сылкаспецлеса, а также проект договора с многоотраслевым государственным объединением «Информбумпром».

Оперативное и одномоментное избавление Сылки от В-52 было возможно исключительно при наличии альтернативы подневольному труду осуждённых. В свою очередь соблюдение этого условия было исполнимо при поддержке мощного и заинтересованного формирования. А таковым, без сомнения, являлось МГО «Информбумпром». В него, помимо Сылбумзавода, входило ещё десять предприятий, разбросанных по всему Советскому Союзу. Объединяло их то, что все они находились в ведении Министерства обороны СССР. Для них Сылбумзавод поставлял бумагу, в том числе перфорированную, для вычислительной техники.

При этом МГО «Информбумпром» распоряжалось централизованным фондом, пополняемым за счёт отчислений подконтрольных компаний. На это и был расчёт. В проекте договора, помимо обязанностей объединения по поставке лесозаготовительной техники и социального развития лесных посёлков, также был предусмотрен раздел о его ответственности за срыв обязательств в виде неустойки в размере тридцати миллионов рублей. Даже с учётом наблюдавшейся инфляции, это была очень и очень солидная сумма. Кроме того, в этом случае МГО «Информбумпром» утрачивал право пользования лесосырьевой базой.

Данные способы обеспечения исполнения обязательств защищали интересы лесозаготовителей, если В-52 выведут, а со столичной структурой концы с концами не сойдутся. Райсовет же со своей стороны гарантировал полную поддержку МГО «Информбумпрому» в вопросе закрепления за Сылбумзаводом всей лесосырьевой базы района.

Проекты документов Подлужный передал для изучения директору бумзавода Тимкину Владимиру Николаевичу, а также вновь назначенному председателю райисполкома Сигелю. Тимкин в рабочем порядке согласовал их с руководителем МГО «Информбумпром» Холмским. А сегодня уже Иона Абрамович пожаловал в кабинет к Подлужному, чтобы перетолковать по этому поводу.

– Посмотрел я бумаги, Алексей Николаевич, – сказал Сигель. – В принципиальном плане – приемлемо. Один вопрос: что, Холмский на это пойдёт?

– В принципиальном плане – да, – потёр лоб Подлужный. – За исключением мер обеспечения. На это Холмский пока не согласен. Предлагает обсудить на месте, когда приедет на сессию.

– И что по срокам?

– Час тому назад разговаривал с ним по телефону. Условились на 15 мая. Я уже дал указание готовить извещения о созыве райсовета на эту дату. В таком деле тянуть нельзя. Согласны?

– Целиком и полностью, – с несвойственной ему категоричностью ответил Иона Абрамович. – Скорее избавиться от этой заразы. Мне же было двадцать три, когда с Сылки убыл последний сталинский зэк. Ну, в смысле – уголовник. Только-только пообвыклись с нормальной гражданской жизнью, как брежневских лагерников нагнали.

– А вы же, Иона Абрамович, извиняюсь за любопытство, родом из Белоруссии? – спросил Алексей, вспомнив информацию Буракова.

– О-хо-хо, – закряхтел тот, сообразив, что Алексей о нём отчасти наслышан. – Был зачат в Гомеле, а родился здесь.

– Ничего себе, оборот, – в неопределённой интонации высказался Подлужный.

– Я же сын репрессированного, – вынужденно пошёл на откровенность председатель райисполкома. – Остап Бендер был сыном турецкоподданного, а я – сын репрессированного. По политической статье.

– Даже не нахожусь, что и сказать, – чувствуя неловкость, уже вполне искренне продолжил играть роль несведущего молодой коллега.

– Глупая история, – поневоле продолжил исповедь Сигель. – Отец трудился главным инженером в крупной организации. Был на хорошем счету. В политику сроду не лез. Но в тридцать четвертом году ночью к нам заявился некто Зудин. Попросился переночевать. А папа с ним раньше учился в реальном училище. Потом его однокашник двинулся по военной линии. Стал царским офицером. В гражданскую куда-то запропал. И вдруг объявился.

– И ваш отец его пустил?

– Да. Не смог отказать. Две ночи Зудин провёл у нас. Потом исчез. Но вскоре его задержали. И он сдал всех. Получилось, что мы пригрели белогвардейца. За то папу с беременной мамой и выслали на…север дальний.

– На Сылке я никогда не слышал про вашего отца.

– Так он же давно умер. В сороковом году. По приезде сюда, папа зарекомендовал себя по технической части. Его повысили. А потом он и вовсе внедрил интересный метод лесозаготовок. Ведь чем дальше уходишь, тем больше затраты на доставку древесины. Уже в ту пору на крутых склонах оставалось много леса, который не могли взять. И папа предложил перенести лесоповал на этих сопках на зимнее время, а лесины спускать вниз по ледяным желобам, залитым прямо в примятом снегу. Как на санках. Эффект был ошеломляющим. Заготовки разом подскочили. Папу поставили, как бы, главным технологом…

– Умных людей ценили и при Сталине, – вставил своё резюме Алексей.

– Лучше бы его ценили в Гомеле, – не согласился Сигель. – Так вот, несколько лет всё шло хорошо. Но однажды одного проверяющего – не только большую шишку, но и большого раззяву – сбил хлыст, который летел по жёлобу. Тот получил травму. И папу отправили от греха подальше – налаживать лесозаготовки на Выю. В ту пору это было равнозначно изгнанию из племени. На Вые же нечеловеческие были условия. Отец там сильно простудился и…его не стало.

– Вам, Иона Абрамович, тогда, сколько было? – соболезнующе спросил Подлужный.

– Шесть годков, – выдохнул многое повидавший на своём веку человек. – Умирать папу привезли в Красносыльск. И напоследок он мне завещал, чтобы я никогда не лез поперёк общины. Как кагал1 скажет, так тому и быть. И поведал мне про общее собрание в Гомеле. То бишь, на предприятии, где он работал. Там же его очень ценили. Но услышав про Зудина, все до единого отреклись от отца. Я спросил: «Аба, почему же за тебя никто не заступился?». А он ответил, что простые люди страшно боялись возврата барских времён. Так-то вот.

– Я в той эпохе не жил, – поразмыслив, возразил Алексей, – но полагаю, что трудовые люди, естественно, не желали реставрации прежних порядков. Но стократно больше они радели за новый строй, при котором тот, кто был ничем, стал всем. Иначе не объяснишь, как они преодолели разруху, голод, разбили Гитлера. И ведь никто из настоящих рабочих и крестьян не дрогнул в годину жутких испытаний. А нынче, в мирное время, Большая артель начинает трещать по швам. А почему? Да потому, что предаётся заповедь: «Один за всех и все за одного!»

Сигель посмотрел на Подлужного, но ничего не сказал. Лишь протяжно вздохнул. И подумал про себя: «Ну, почему бы тебе не промолчать. Послушать уважаемого старейшину. Так нет же: всюду лезешь со своим уставом, непуганый воробей…Вот это я и имел в виду, когда говорил, что ты – опасный человек. Ничего, жизнь тебя ещё и попугает, и крылышки пообломает…»