Читать книгу Страна восходящей Геполы - Олег Волков - Страница 4

– Саян! Ну ты же великолепный матрос! Сообразительный, исполнительный. Ну на хрен тебе на берег сходить? Ну что ты забыл в этой богом забытой Пасме? Давай, я лучше тебе жалованье чуток накину.

В голосе витуса Биота, капитана брига «Бородач», сквозит затаённая надежда. Даже не верится, будто капитан, огромный представительный мужик с обветренным лицом и короткими сильными руками, может кого-то о чём-то просить.

– Прошу прошения, витус, – Саян слегка поклонился, – но мне как раз очень нужно в эту богом забытую Пасму. Я нанялся к вам матросом не ради денег, хотя вы очень щедрый капитан, а ради возможности доплыть до Сонпана как можно дешевле. Ну и заработать, по возможности, – добавил Саян.

Вот если бы ваш великолепный «Бородач» направлялся бы несколько дальше, в Рюкун, то я с превеликим удовольствием остался бы под вашим началом. А так вы через пару дней повернёте обратно в Амиталу. А что я забыл дома?

– Ну да, – капитан брига печально отвёл глаза, – торговля, заказы, товары… Пропади они все пропадом! Мне бы так путешествовать по миру. Ну да ладно. Вот твой заработок.

Из потёртого кошелька на поясе витус Биот вытащил серебряный вирт. Почти новенький, монета не успела потемнеть от времени.

– Благодарствуйте, – Саян спрятал монетку во внутренний карман просторной рубашки с длинными рукавами. – С вашего позволения, я пошёл. Удачи вам в пути.

– Ну ты, это, возвращайся, если передумаешь. Предложение о прибавке в силе! – крикнул капитан во след.

Саян аккуратно закрыл за собой дверь в каюту капитана. Да-а-а… За тысячи лет он в совершенстве овладел ремеслом матроса. Ни раз и не два приходилось самому водить торговые суда и даже командовать боевыми кораблями. Однако по-настоящему, всей душой, Саян море так и не полюбил. Если только позволяют средства и обстоятельства, то он предпочитает путешествовать пассажиром.

На верхней палубе брига тропический зной и влага окутали словно сырое ватное одеяло. От тёмных досок под ногами дрожащими струйками поднимается тёплый воздух. Если приглядеться, то кажется, будто «Бородач» дрожит и растворяется в воздухе. Остров Сонпан, на восточном берегу которого раскинулась Пасма, находится в тропиках. Коренные жители понятия не имею, что такое снег и как он выглядит.

На палубе брига царит образцовый порядок: люки задраены, паруса убраны, возле грот-мачты лежит идеально свёрнутая бухта пенькового каната. Товар, куча бочек, мешков и ящиков, уже сгружен. Погрузка начнётся ближе к вечеру, либо на следующий день с раннего утра. Команда отпущена на берег. Только возле трапа страдает от жары и влаги Тагий, совсем молодой морячок. Льняная рубашка с длинными рукавами насквозь сырая от пота. Огромная соломенная шляпа с широкими полями почти касается плеч парня. В правой руке Тагий держит дамский веер. Со стороны молодой матрос выглядит как театральная пародия на самого себя, только жара юмора не понимает.

– Всё таки уходишь, – Тагий переложил сложенный веер в левую руку.

– Ага, – Саян потряс руку молодого моряка, ладонь тут же стала влажной от его пота.

– Ну ты, это, возвращайся, если что, – Тагий лениво обмахнулся веером.

Трап, несколько длинных толстых досок, вибрирует под ногами. Как же приятно вновь ступить на твёрдую землю. Влажный платком Саян смахнул со лба обильную испарину. Пасма далеко не забытая богом дыра, а самый большой торговый порт Ролозкого архипелага. Ежедневно на её пристанях швартуются десятки судов. «Бородач», величественный двухмачтовый бриг, примостился к одному из множества деревянных причалов, что отходят от каменной набережной в глубь залива Нанчан.

Позднее утро. Большой порт гудит множеством голосов, скрипом телег и тачек. То и дело прорезается раздражённая брань бригадиров и приказчиков. Вереницы грузчиков, тощих местных жителей в одних лишь набёдренных повязках, словно трудолюбивые муравьи снуют между судами и пакгаузами с распахнутыми настежь воротами.

– Куда? Пошла сторона! – раздался крик на ломанном марнейском.

Саян торопливо отшагнул в сторону. Мимо, с мешком кофейных зёрен на спине, прошагал грузчик. Кожа местного жителя потемнела от густого, тёмно-коричневого загара. Даже удивительно, что столь тощий мужичок играючи тащит на себе столь тяжёлый мешок и даже не потеет.

Центр города должен быть в той стороне, Саян на минутку остановился возле высокого штабеля дубовых бочек. До наступления полдня, самого жаркого времени суток, осталось меньше часа. Жизнь в порту постепенно замирает. Всё больше и больше людей, матросов и местных жителей, стремится выбраться в город в прохладу постоялых дворов, трактиров и тень парков.

Пасма крепко связана с морем и с колониальной торговлей. Центр города, его деловая и административная часть, находятся совсем рядом. Никуда не торопясь Саян вышел на Центральную набережную. Шум и суета порта остались за спиной.

Не так давно набережную облагородили. Тротуар покрыт ярко-красной керамической плиткой, а невысокие каменные перила огораживают песчаный пляж. Вечерами, когда спадает дневная жара, по Центральной набережной очень любит прогуливаться местная элита. Витусы в неуместных в тропиках фраках и сюртуках. Дамы в ни чуть не более прохладных платьях до самых пят.

На Губернаторской площади по правую руку возвышается Губернаторский дворец. Саян замер на краю тротуара в тени раскидистой пальмы. Просторное двухэтажное здание с белыми стенами и широкими окнами построено не так давно. На треугольной крыше красными рядами выделяется черепица. У входа, возле массивных дверей с начищенными до блеска ручками и петлями, стоит важный швейцар.

Саян, проходя мимо, невольно улыбнулся. У стража дверей на затылке из под красной фуражки выбиваются сырые тронутые сединой волосы, а на спине, на дорогой красной ткани, выделяется тёмный треугольник. Швейцар потеет, однако героически продолжает сохранять на лице важное и надменное выражение. Такой быстрее свалится на землю от теплового удара, нежели трусливо убежит и спрячется в теньке. Да-а-а, Саян напоследок оглянулся на стража дверей, в Пасме сильны марнейские порядки. Причём настолько, что местные витусы не делают ни малейших скидок на тропический климат.

Губернаторскую площадь окружают похожие на дворцы здания полиции, биржи и несколько магазинов. В тени широкого козырька возле витрины с шикарными дамскими платьями и шляпками героически потеет городовой. Впрочем, Саян подошёл ближе, на страже закона белая рубаха с длинными рукавами и шорты, быстрее коротко обрезанные штаны. На ногах вместо положенных по уставу сапог лёгкие сандалии. Городовой получает явно меньше швейцара возле Губернаторского дворца. Однако на его поясе, как и положено, висит большая шашка в чёрных ножнах.

Если бы не пальмы по краям тротуаров, босоногие аборигены по углам и жара, то Губернаторскую площадь можно было бы запросто принять за центр не слишком богатого и благополучного городка на севере Марнеи. На площади не осталось ни одно здания, памятника или хотя бы куска тротуара от местной самобытной архитектуры.

В 5692 году закончилась Вторая тропическая война. Марнея и Фатрия больше трёх лет оспаривали друг у друга право доминировать в восточной и северо-восточной частях Южного океана. Три года два флота двух великих держав топили друг друга, а солдаты двух великих империй проливали кровь за большие и малые острова Ролозкого архипелага. В конечном итоге противоборствующие стороны договорились и разделили сферы влияния. Фатрии отошла Аргуния, большая страна на южной оконечности материка Науран. Марнея прибрала к себе весь Ролозкий архипелаг.

С тех пор прошло почти пятьдесят лет, культурная зачистка зашла очень далеко. Почти полвека торговцы, плантаторы и военные заселяют острова. Естественно, в первую очередь переселенцы из Марнеи оседают на Сонпане, самом большом острове архипелага.

Поглядывая по сторонам, Саян пересёк Губернаторскую площадь и вышел на Морской проспект. Самая главная улица города уходит от берега в глубь острова. В самый жаркий час дня она практически пуста. Лишь изредка проскользнёт почти голый туземец или проедет телега с одуревшими от жары волами.

И здесь, на проспекте, дома целиком и полностью напоминают марнейские. Два-три этажа, изредка возвышаются четырёхэтажные. Белые стены, треугольные крыши, маленькие балкончики, фальшивые колонны под окнами и на углах. Хотя, Саян торопливо шагнул в тень под навес, жаркий тропический климат даёт о себе знать: над входами, над витринами многочисленных магазинов и питейных заведений натянуты широкие козырьки. Ветер едва, едва колышет полинялые на яркой Геполе полотнища.

И как только люди живут при такой одуряющей жаре? Саян торопливо перескакивает из под одного навеса в тень другого. Локти едва не шаркают о стены, двери и витрины. Пот ручьями бежит по лицу, спина под вещмешком насквозь сырая. Хорошо, что ещё на бриге догадался одень короткие до колен штаны и сандалии. Саян остановился под очередным навесом. Сейчас бы ещё шляпу с широкими полями или пробковый шлем.

Хорошо, что хватило ума убрать «Последний аргумент» в мешок. Иначе местные жители, а особенно местные стражи порядка, не поняли бы, зачем приезжий матрос напялил на себя целый арсенал смертоносных лезвий.

Некогда белый носовой платок потемнел от пыли и влаги. Саян сжал его в кулаке, между пальцами тут же потекли мутные солёные ручейки. Ну почему только не хватило ума остановиться в какой-нибудь портовой гостинице и там, за барной стойкой с бокалом прохладного пивка, не переждать самую жаркую часть дня. Саян в очередной раз вытер влажным платком лицо и шею. Ну вот, опять выжимай.

Чем дальше от Губернаторской площади, тем больше проступает туземная Пасма. Всё чаще и чаще попадаются высокие дома с гладкими стенами и плоскими крышами. На улицу выходят только плотно запертые двери. Как не сложно догадаться, внутри настоящего туземного дома обязательно находится небольшой дворик или даже садик. Окна комнат тоже выходят во внутрь. Местная архитектура не просто не похожа на марнейскую, в первую очередь она отлично приспособлена под тропический климат. Только редкий переселенец из Марнеи задумывается об этом. Люди, как и на родине, предпочитают строить привычные дома с треугольными крышами и окнами наружу. А зря.

Морской проспект влился в Княжескую площадь. Саян остановился на краю тротуара. Туземная Пасма окончательно вытеснила архитектуру колонизаторов. На противоположной стороне площади возвышается Княжеский дворец, маленькая, метров четыреста в ширину, крепость. Высокие стены обрамлены зубчатыми парапетами, по углам расставлены ещё более высокие круглые башни. Массивные створки ворот обиты железными листами, через изрядно загаженный ров с зелёной водой опущен мост.

В маленькой крепости до сих пор живёт князь, некогда в прошлом правитель острова Сонпан и большей части Ролозкого архипелага. Однако с приходом марнейцев, с их пороховыми пушками, ружьями и грозными линкорами, князь превратился в чисто формального правителя. Без соизволения губернатора, ставленника из Марнеи, не имеет права ни чихнуть, ни сходить до ветру. Саян двинулся в обход площади. Как и на Морском проспекте он стараясь как можно быстрей перескочить из тени в тень.

Вместе с властью князя в упадок пришёл его дворец. Некогда идеально белые стены находятся в ужасном состоянии. Повсюду выступают трещины и сколы. Местами штукатурка обвалилась большими кусками. Из рва несёт противной тухлятиной. Левая крайняя башня обвалилась, возле её основания валяются большие кубические камни. Однако нет и намёка на ремонт, никто даже не удосужился навести порядок. Левая створка ворот распахнута настежь. Ни одного стражника – проходи, кому не лень.

За Княжеским дворцом колониальная Пасма, относительно чистая и культурная, окончательно закончилась. Далее на запад тянутся грязные и скученные кварталы местных жителей, простых ремесленников, грузчиков и поденщиков. Недалеко от дворца возвышается широкое просторное здание с плоской крышей и несколькими широкими входами. Изнутри доносится гул голосов и приятные запахи хлеба, мяса, зелени. Саян нервно сглотнул. Это должно быть знаменитый Туземный рынок.

– Дарагой! Увжаемы! – у входа на рынок, возле широкой гранитной колонный, грязный нищий в лохмотьях протянул руку. – Падай! Хлеб! Жизнь!

Саян на ходу бросил в раскрытую ладонь с обломанными ногтями медный совирт.

– Здоровья! Дай Созатель! Увжаемый! – нищий льстиво оскалился обломками гнилых зубов.

В Пасме даже нищие умеют изъясняться на марнейском. Внутри Туземного рынка обступила долгожданная прохлада, Саян облегчённо вздохнул.

Сотни три или четыре лет тому назад, во время последнего расцвета Ролозкого княжества, местный правитель построил этот рынок. Как он тогда назывался никто уже и не помнит. Колонизаторы из Марнеи прозвали его Туземным. Грубо обработанный камень без узоров и цветных вставок поражает величием и размахом. Толстые квадратные колонны подпирают высокий потолок. В широких проходах сплошными цепочками тянутся торговые ряды с деревянными прилавками. Пол застал разнообразной каменной плиткой. Нужно отдать должное древним мастерам, Саян закрутил головой, без вентиляторов и ледников внутри, даже в разгар жаркого дня, относительно прохладно и свежо. Пусть не императорский дворец, но всё равно очень даже красиво.

– Дарагой! Булька кушать давай. Слядькая.

Слева льстиво улыбается торговец сладостями. Прилавок перед ним заставлен широкими тарелками с конфетами, леденцами и кусочками засахаренных фруктов.

– Ткань! Хараша! Дарага! Дешево бери! – с другой стороны надрывается торговец тканями.

На Туземном рынке торгуют и покупают местные жители. Со всех сторон то и дело долетают слова и фразы на ролозком языке. Однако торговцы с первого взгляда узнают в Саяне иностранца и тут же переходят на ломаный марнейский.

– Ножечка! Хараша! – торговец ножами перегнулся через прилавок и попытался ухватить Саяна за рукав. – Астра! Жалеть не будешь!

Саян сердито отдёрнул руку. Колонисты предпочитают отовариваться в магазинах и лавках в марнейской части Пасмы, а на Туземный рынок забредают либо от бедности, либо в поисках экзотики.

– Купи!

– Хараша!

– Дарагой!

Вряд ли даже ролозкий князь пользуется у местных такой популярность. Саян с ходу шлёпнул очередного нахального торговца по руке. Буквально каждый норовит схватить за рукав или за локоть, лишь бы только дорогой иностранец задержался возле его лавки.

Рынок гудит сотнями голосов и дразнит сотнями запахов. Чего, чего, а колониальной экзотики тут хватает. На маленьком свободном пяточке возле колонны прямо на каменных плитах сидит голый по пояс заклинатель змей. Мелодия длинной деревянной дудки едва пробивается через шум и гомон крытого рынка. Из низенького горшочка возле его ног высунулась самая настоящая кобра, капюшон раскрыт, чёрный раздвоенный язычок то и дело выскальзывает из прикрытой пасти. Покупатели пугливо обходят заклинателя стороной. Кобре нет никакого дела до людей. Медленно, пристально глядя на заклинателя, ядовитая змея покачивается в такт простенькой мелодии.

Саян бросил три медный совирта в глиняную чашку возе ног заклинателя. Подобное представление самое обычное и заурядное для Аргунии. Однако здесь, даже для самих ролозцев, «заколдованная» змея самая настоящая экзотика.

Саян притормозил возле колонны в самом центре Туземного рынка. Нужно передохнуть. От долгой ходьбы устали ноги и сбилось дыхание. Интересная закономерность, даже две. Во-первых, между собой туземцы разговаривают на ролозком. Логично. Но! Стоит им хоть что-нибудь не поделить, как тут же переходят на марнейский, причём в тех выражениях, которые не принято печать в солидных газетах и в книгах для детей. Во-вторых, и это уже вообще ни в какие ворота, местные жители изо всех сил, кто во что горазд, подражают марнейским колонистам.

Только самые бедные ролозцы одеты как ролозцы: на голове грязная чалма, чресла прикрыты либо очень короткими штанами, либо куском дрянной ткани. Простые работяги носят длинные рубахи, просторные штаны и сандалии на босу ногу. Ролозцы чуть более состоятельные напяливают на себя как можно больше вещей из гардероба марнейцев.

Продавцы за прилавками то и дело щеголяют в картузах или линялых фуражках. Некоторые натянули жилетки или кожаные ремни. Продавец древних пистолетов нацепил старый солдатский мундир с надраенными до блеска пуговицами. Чуть ли не на каждом галстуки, манишки. Женщины очень любят щеголять в старых перчатках с оторванными пальцами и рваными швами. Торговец свежими фруктами переплюнул всех. Ролозец не придумал ничего лучше, как надеть ношеный чёрный фрак с оторванным левым карманом и разнокалиберными пуговицами на груди. Ничуть не смущаясь клоунского наряда, торговец бойко размахивает связками бананов, зазывает покупателей на разные лады и свысока поглядывает на товарищей по прилавку.

– Нет! За десять булок два десять и ни совирта меньше!

Саян вздрогнул от неожиданности.

– Нет! Не скину! И так дёшево отдаю!

Среди «дарагой» и «увжаемый» чересчур правильное марнейское произношение резануло по ушам. Саян оглянулся. В противоположном ряду молодой продавец хлеба отчаянно торгуется с покупателем.

– Два давай! Два! – ролозец растопырил два пальца и едва не тычет ими в лицо торговца хлебом.

– Два десять! – продавец стукнул кулаком по прилавку.

Вокруг спорщиков поднялось лёгкое облачко белой пыли. Но местный не сдаётся, торг пошёл по новому кругу. А это уже интересно, Саян незаметно приблизился к прилавку.

Покупателю всё же пришлось выложить за десять ржаных булок два вирта и десять совиртов. Продавец остался твёрд, как скала на входе в залив Нанчан. В отличие от многих товарищей по прилавку, он одет как самый настоящий ролозец: белая чалма на голове, рубашка с длинными рукавами, пояс стягивает самый обычный кушак. На вид торговцу лет двадцать – двадцать два.

– Для местного жителя вы очень хорошо говорите на марнейском, – осторожно заметил Саян, едва покупатель отошёл в сторону.

– А я и есть марнеец, – продавец весело усмехнулся.

– Э-э-э, простите?

– Наряд местный? – молодой продавец ткнул себя пальцем в грудь.

– Да, – кивнул Саян.

– Так он гораздо практичней марнейских рубах, штанов и сюртуков, – пояснил молодой торговец. – От Геполы спасает, да и потеешь в нём гораздо меньше.

А это уже интересно! Саян уставился на молодого торговца, словно на экзотического попугайчика с длинными красными перьями. Урожденный марнеец торгует хлебом на Туземном рынке в наряде не слишком богатого ролозца – разве такое бывает?

– Хотите спросить, как я здесь оказался и что делаю? – с пониманием спросил молодой торговец.

– Сочту за честь. Только, для начала, давайте познакомимся.

– Исланд, – молодой торговец тут же протянул руку.

– Саян.

Рукопожатие у молодого торговца крепкое. Сразу чувствуется, что парню приходится не только стоять за прилавком, но и таскать коробы с хлебом и мукой.

– Вы не первый, кто с удивлением пялится на меня, – Исланд поправил на прилавке ряд ржаных булок. – Только история моя вполне обычная.

Пятнадцать лет назад мой отец убежал из Марнеи от беспросветной бедности сюда, на Сонпан. Мне тогда всего пять было. Как марнейцу, отцу дали участок земли недалеко от Пасмы, плуг, коня и пару местных для тяжёлой работы. Сейчас у нас большая ферма, сто четырнадцать гектар пахотной земли, лугов еще больше и пятьдесят семь коров.

– Неужели вы сами справляетесь со столь обширным хозяйством? – встрял Саян.

– Нет, конечно же, – Исланд усмехнулся. – На нас работают местные, человек двадцать, кажется. Отец ими командует. Вся тяжёлая и грязная работа на них. Мне если что и приходится таскать, так это мешки с мукой или короба с хлебом.

Саян слегка наклонился. За прилавком и в самом деле сложены большие плетёные корзины. Содержимое, наверняка хлеб, прикрыто большими кусками белой ткани.

– А почему вы именно здесь торгуете? – Саян вновь глянул на Исланда.

– Э-э-э! – молодой торговец многозначительно поднял указательный палец, – сразу видно, что вы не местный. Я продаю пшеничный и ржаной хлеб, – Исланд похлопал ржаную булку, – но пшеница и рожь здесь не растут. Жарко слишком.

Это в Марнее рожь еда бедняков. А здесь экзотика, чуть ли не деликатес только для богатых.

Саян призадумался. Действительно: покупатель, что только что приобрёл сразу десяток ржаных булок, на вид не самый бедный. В правом ухе, кажется, была золотая серёжка, а на левом указательном пальце вроде как кольцо сверкнуло. Не исключено, что то же из золота.

– Дела идут хорошо, грех жаловаться, – продолжил Исланд. – Ролозцы с удовольствием покупают ржаной и пшеничный хлеб. Естественно, кто может себе его позволить. Отец хочет целый магазин по ближе к Губернаторской площади открыть, только денег на престиж ещё не хватает.

В голову стрельнуло подозрение.

– Скажите, – Саян подался вперёд, – многие ли марнейцы владеют фермами и нанимают местных для тяжёлой работы?

– Да, почитай, – Исланд на секунду призадумался, – все. Вокруг Пасмы не осталось ни одной фермы, пруда, луга или леса, которым владел бы ролозец. Да и по всему острову, поди, тоже. Местные, почитай, на нас работают. Мало кто из них может похвастаться собственным клочком земли.

– Силой отбираете? – Саян нахмурился.

– Если бы! – молодой торговец махнул рукой. – Сами продают. Разоряются и продают. Вести хозяйство толком не умеют, за старину зубами держатся. На рынок ничего не возят, сами проедают. А налоги для всех одинаковые. Ну, правда, кто из Марнеи приехал, губернатор хорошо помогает. Там…, льготы разные, налоги первые пять лет платить не нужно. Кони и плуг, как отец сказывал, в первый год очень кстати пришлись.

– Понятно.

Чего и следовало ожидать. На острове Сонпан широко развита колониальная экономика. Ролозцы на положении рабов выращивают кофе, рис, кукурузу, сахарных тростник. Они же добывают мрамор и драгоценные камни в каменоломнях в глубине острова.

Колонизация и культурная зачистка Ролозкого архипелага зашли очень далеко. Ещё лет через пятьдесят местные жители окончательно забудут родной язык, растеряют культурное наследие предков и растворятся среди эмигрантов из Марнеи.

Подобное уже произошло с коренными жителями островов Лурман, Нуркан и Скунжи, что находятся на выходе из моря Дебар в Южный океан. 80 лет тому назад, в результате Первой тропической войны, Марнея захватила все три очень важных с геополитической точки зрения острова.

– Покупать что-нибудь будете? – молодой торговец вопросительно уставился на Саяна.

– Нет, благодарю, – встрепенулся Саян. – Я только сегодня утром сошёл с марнейского судна. Рожь и пшеница ещё не стали для меня экзотикой.

– Тогда всего вам хорошего, – Исланд вежливо поклонился.

– И вам того же, – Саян отошёл от прилавка.

Как и следовало ожидать, рассчитывать на Ролозкий архипелаг в качестве противовеса менгам на материке Колбан не имеет никакого смысла. Саян двинулся дальше вдоль прилавков Туземного рынка. Да и менги, которых нужно сдерживать, далеко от сюда. Но, всё же, приятно лишний раз убедиться в собственной правоте. А то, бывает, душу ещё долго терзают напрасные сомнения.

До конца дня Саян бродил по Туземному рынку между прилавков с крикливыми и бесцеремонными торговцами. И дело не в экзотических товарах, тропических фруктах, специях и шёлковых тканях. Нет. В небольшой чайхане Саян выпил пару кружек великолепного горячего чая и съел свежую кукурузную лепёшку с сыром. Так не хотелось покидать относительную прохладу крытого рынка и погружаться вновь в океан полуденного зноя. Лишь когда Гепола нависла над крышами домов, Саян вышел на улицу.

Той же дорогой, мимо Княжеского дворца по Морскому проспекту до Центральной набережной, Саян вернулся в порт. В двухэтажной гостинице со смешным названием «Селёдка с пивом» нашлась маленькая уютная комнатка с деревянной кроватью, умывальником и с москитной сеткой на узком окошке. С наступлением прохлады и темноты из влажных закутков, болотцев и канав поднимаются тучи москитов.

В Пасме вполне можно было бы задержаться на денёк другой. Вокруг города хватает примечательных мест и пляжей, где можно великолепно загореть и вдоволь накупаться в водах Бескрайнего океана. Только незачем. На следующее утро, едва перекусив рисом и пивом с селёдкой, Саян отправился в порт. Возле многочисленных причалов он без труда нашёл флейт «Имбирь», марнейское торговое судно, которое как раз направляется в Тургал, столицу государства Рюкун. Как и на бриге «Бородач», Саян легко нанялся матросом. Тем же вечером «Имбирь покинул Пасму и вышел в воды Бескрайнего океана.