Читать книгу Туман. Книга вторая - Олег Ярков - Страница 2

Кто-нибудь задумывался хоть раз над тем, чем река отличается от моря? Не в географическом смысле, а в простом, в очевидном и натуральном? Нет? Могу для вашего успокоения сообщить, что вы не одиноки в своей отстранённости от умозрительных размышлений на эту тему, равно как и на подобные оной. Проживая среди заученных формулировок о том, что море солёное, а река, напротив, пресноводна, мы успокаиваемся этим и более не отягощаемся размышлением о сути этого отличия и, вообще-то, вовсе не задаёмся подобным вопросом. Почему же так? А потому, что мы суть рабы устоявшихся правил, на запоминание которых мы истратили только сил, нервов и времени, что переосмысливать их не то, что недосужим считаем, а попросту даже не задумываемся над тем, что об этом возможно размышлять.

Но не все так легко оставляют без присмотра окружающий мир, чтобы не вдумываться в парадоксальность заданного самому себе вопроса и, отыскав не мене парадоксальный ответ, пристроить его во вполне тривиальную ежедневность. Одним из таких философствующих людей был некто, стоящий на верхней палубе большого парохода «ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ МАРIЯ ПАВЛОВНА». Он стоял, слегка свесившись за перила и, почти не мигая, глядел вниз. Исключительно на воду.

Уже предчувствую ваш вопрос – почему не мигая? Неужто вы об этом спросите?! Да-а, никак не ожидал от вас подобного, не ожидал. Да потому, что в момент поднятия верхнего века наблюдателю становилось видно гораздо более того, на чём, до этого, был сосредоточен взгляд этого некто. Понятно? Нет? Если человек, стоящий у перил, смотрел исключительно на воду и не видел никакой разницы промеж морем и рекой, то при моргании в поле прямой видимости обязательно показался бы берег, самим своим существованием демонстрирующий нелепость заданного вопроса. А ежели берега не видать, то вопрос имеет право на бытие и, уж тем более, на философский подход к его разрешению. Так-то, милостивые государи!

Однако же, опасаясь, что повествование может так же легко уйти в сторону, как и мысли, рождающиеся в голове этого некто, любующегося водой, принудим нашу историю двигаться плавно и целенамеренно как река, вдоль берегов, которой, шёл пароход.

Надобно ли говорить о том, что этот глубокомысленный некто был нашим давним знакомым? Судя по всему – надо, поскольку однажды вы уже задавали простоватый вопросец о моргании. А посему представляю вашей милости этого человека – Ляцких Кирилла Антонович, помещик Тамбовской губернии. И прочая, и прочая, и прочая.

Кирилла Антонович изводил себя мучительнейшим вопросом не из праздного любопытства, а исключительно из-за состояния своего организма, скверно переносящего долгое нахождение на воде. И в данной связи пароход или, даже, вёсельная прогулочная лодка, были одинаково плохо переносимы сугубо «сухопутным» помещиком. Нет, до опустошения желудка, слава Богу, дело не доходило, однако и не позволяло вести себя так же беззаботно, как и остальные пассажиры, совершавшие речную прогулку на пароходе по Волге из Самары до Царицына. Или, если угодно, до Волгограда. Вдоль всего пути в 741 версту случались швартовки у более-менее приличных пристаней.

Именно во времена этих остановок Кирилла Антонович приходил в себя настолько, что обретал новые силы, заставляющие его ноги вновь ступать на трап парохода. Впрочем, там же на трапе, обретённые силы его разом и покидали.

И только глубокое философствование позволяло помещику хоть как-то отвлекаться от утомительного созерцания своего утомлённого организма. Чем, собственно говоря, и был занят Кирилла Антонович в тот самый миг, когда мы решили обратить на него своё внимание.

А что же заставило Кириллу Антоновича отправиться в столь болезненное путешествие? Нет, совсем не желание получить новые ощущения, отличные от наскучивших помещичьих будней. Тогда, что? Не догадаетесь, даже побившись об заклад! И пока вы не спустили деньги в заранее обречённом на проигрыш пари, я вам скажу – шпионское приключение! Ну, каково вам подобное известие?! То-то! А я истинно вам говорю – шпионское при-клю-че-ни-е! Хотя, справедливости ради стоит сказать – не приключение, а задание. Но на момент, когда началось наше повествование, слова «приключение» и «задание» ещё не имели существенной разницы для помещика. Пока не имели. Имело лишь значение скверное состояние организма, с которым Кирилла Антонович боролся с помощью философского вопроса и неотрывного глядения на воду с правого борта парохода. Нет, с левого… или, всё же с правого? С того борта, на котором не крутилось гребное колесо. Да, и не важно, какой борт, каким считается при постоянной тошноте. И не важно, какой смысл заложен в словах «леер», «клотик» и «румпель». Хотя – нет. Румпель – это правильное название формы носа у тощей немки с зонтиком, одновременно являющейся женой престарелого бюргера, занимавших каюту по соседству с Кириллой Антоновичем.

– Господи! Ну, причём тут «румпель» и нос? – подумал про себя помещик. – Как же мне скверно, а? Как же скверно!

Наверное, есть такие люди, которые подмечали странную особенность в манере развития событий, внутри которых эти люди оказывались. На первых порах новое предприятие видится легким, понятным и, что самое странное, вполне выполнимым. Однако же, эти первые пары так стремительно улетучиваются, превращая туманную и лёгкую простоту в ясно различимую сложность, изобилующую многообразием острых углов и, не менее ясно различимых, тупиков.

Кстати, именно эту мысль и породил мозг Кириллы Антоновича сразу же, как он проговорил про себя о том, что ему скверно.