Читать книгу Справа от Европы - Олег Ярков - Страница 3

Только подойдя к скамейке, я начал избавляться от внутреннего дискомфорта. Слева от меня была почта, прямо – старый и тщательно неухоженный парк, справа – дорога, а за спиной – военкомат. Что общего между милицией и этой скамейкой? Атмосфера! Именно атмосфера! Вот что рассыпало мои мозги! Теперь их надо собрать снова, но, уже, по другой схеме. Старые представления и устои, которые культивировались с детства, как правильные, не дают адекватной оценки той атмосфере, в которую ты попадаешь, пусть, даже, кратковременно. Именно! Эта ядовитая атмосфера создана специально для унижения и укрепления, в тебе чувства раба. Чувства боязни, что, вдруг, ни за что, в течение пары минут, можно лишиться всего по прихоти неизвестного тебе человека. Которому, кто-то или что-то, всучило в руки ВЛАСТЬ. Безудержное стремление к власти и упоение властью, вот главнейшее двуединство страны на современном этапе. Я ещё раз оглянулся и увидел то, что осталось от разрушительного действия каждой ипостаси этой самой власти. Разваленные дома и улицы, разрушенные судьбы и жизни, страх перед старостью и даже перед завтрашним днём. Это была атмосфера страха и власти. Создаётся впечатление что, государство в такой схеме, уже переживает само себя. Оно потеряло власть над самим государством. Начинается новый старый виток феодальной раздробленности. Начинают плодиться мелкие князьки, неторопливо подминающие под себя земли и, живущих на ней, холопов. Позже, чуть окрепнув и, встав, покрепче, на ноги, захотят отделиться. Озаглавит такое отделение какая-нибудь полупровокационная и псевдонациональная идея. Я думаю, что такое начнётся ещё при моей жизни. Далее процесс пойдёт по проторенной схеме. Используя своих, уже, бесправных холопов, как способ отстаивания собственной правоты, князьки затеют междоусобицы. И демократически настроенные холопы, за возможную прибавку к нерегулярным выплатам, а то и просто за еду, будут митинговать и, даже, биться с себе подобными холопами соседнего князька. И, стоя поутру перед окном, и любуясь погожим днём, князьки холёными мордами будут наблюдать через бронированное стекло: а качественно ли холопы бьются за его идеи? Рассыпается страна как таковая. Жалко…

– Здравствуйте, я – Андрей. Это была моя записка.

– Здравствуйте. Я не брал вашу записку. Она осталась у малолетнего гонщика. Может,

чем-нибудь компенсировать?

– Хорошая шутка. А вы не слишком трагично воспринимаете положение в стране?

Андрей вкратце пересказал мне то, о чем я размышлял. Для одного дня сюрпризов было достаточно.

– Если мне сейчас надо сказать, что я охренел от сказанного вами, то я – охренел. Это действительно впечатляет, но, вы сегодня удивляете меня не первый. Вы, случайно, не Мессинг?

– Нет, я не Мессинг. У меня есть просьба. Сегодня у меня очень мало времени. Поэтому, я хотел бы, вкратце объяснить происходящее. Если всё то, что я вам расскажу, вас заинтересует, мы встретимся с вами завтра. Хорошо? Теперь, ещё одно, так сказать, вне конкурсной программы. Чтобы вы получили более полное представление обо мне. Я сейчас кое-что напишу в блокноте… так, есть. Вот вам ручка и бумага. Напишите, пожалуйста, самое смешное, по вашему разумению, мужское имя.

Для меня устраивают представление, а я – без цветов. Ладно, напишу. Например, Акакий. Нет, это трагично, это не смешно. Пусть будет Афанасий. Точно, Афанасий, восемь на семь. Я написал это имя, убедившись, что он действительно не подсматривает.

– Готово. Что дальше?

Андрей молча протянул раскрытый блокнот, на странице которого было написано «Афанасий. Восемь на семь». Я понимаю то, что я ничего не понимаю. Это происходит не со мной, я всё вижу со стороны. Я не верю в очевидное, я соглашаюсь с невероятным. Я…

– Если у вас появилось желание выразить своё удивление, как медленное и неторопливое превращение в корнеплод, то не стоит. Это, я, и так вижу. Давайте перейдём на «ты»? Хорошо? Тогда, может, к делу?

– Может мне вообще не разговаривать?

– Не утрируй. В этом ничего сложного нет. Мне надо было изменить твою шутливость. Дело серьёзное, и у меня, действительно, очень мало времени. Я позже расскажу тебе всё, что тебя заинтересует.

– Хорошо. Я слушаю.

– Начну издалека, так проще понять. Все люди, живущие на планете, на этой планете, определённым образом связаны друг с другом. Эта связь к прямому родству, или к связи, образованной двумя семьями после брачной церемонии, никакого отношения не имеет. Это другие отношения. Вот, представь себе, к примеру, озеро. Некто, на берегу, берет в руку горсть камешков, и бросает их в воду. От каждого упавшего камешка по поверхности воды начинают расходиться круги. Видел такое? Хорошо. Представь, несколько камешков упали достаточно близко друг от друга. Расходящиеся от них круги будут накладываться один на другой. Эти маленькие волны будут гаситься, и образовывать уже новые круги, по-другому распространяющиеся по водной глади. Понятно говорю? Хорошо. Некоторые камешки упадут дальше других, и круги от них никого не заденут. Ну, может, только, когда будут совсем угасать. Пройдя толщу воды, камешки опустятся на дно. Волны и приливы вынесут их на берег, и некто снова бросит их в воду. Одни и те же камешки в одном комплекте редко попадают в одну горсть для броска, но бывает. Теперь, уйдя от физики, скажу, что вода – это наша жизнь, наш приход на эту планету. Камешки – это мы. Круги – это та возможная связь, о которой я говорил. Это отношение и взаимодействие с окружающими. Когда мы умрём, нас вынесет на берег. Это происходит и долго, и часто. Это достаточно образно, но, так, доступнее. Хотя на самом деле… ладно, об этом потом.

– Или я совершенно туп, или мои круги и круги этого Рейзбиха наложились один на другой.

– А ты не такой предсказуемый, как я думал. Рассуждаешь ты верно.

– Дай мне за это конфетку!

– Ты её сам скоро возьмёшь. Идём дальше?

– Да.

– Насчёт тебя и Рейзбиха – правильно. Но, вы вступили с ним в связь, которая гораздо сложнее…

– Неужели мы с ним…

– Будь серьёзнее. Вы – как близнецы. Для какой цели вы собраны в пары, пока не важно. Действует нерушимое правило – вы никогда не можете увидеться, вы ничего не можете знать друг о друге. Но, связь между вами крепче, чем между прямыми родственниками. Соблюдается баланс противоречий – чем умнее один, тем, прости, сам понимаешь…, другой. Насколько один богаче и успешнее, настолько хуже материально живёт другой. Это Божий промысел и, нам, его, пока, не дано понять. В твоей ситуации мне много не понятно. Поэтому, мне надо будет кое-что предпринять, исходя из последствий случившегося. И, если мы попробуем вместе с тобой разобраться в этом деле, то помочь я тебе смогу только после чего-то уже произошедшего. Но, почему он… Ладно. Продолжим. Подробности такие: почему-то Антона убили, не в срок. Откуда он узнал о тебе?

– Извини, но частенько убивают не почему-то, и без срока. Какого срока?

– Об этом позже. Дело сегодня обстоит так, что мы не знаем, откуда он узнал о своей возможной смерти, и что он такого узнал, что ему пришлось обойти строгое правило? Мы не знаем, что он оставил для тебя в своих письмах у нотариуса. Они на твоё имя, и взять их можешь только ты. Антон был не простой парень, он очень многое разумно воспринимал, но что-то пошло очень не так. Мы только… ладно, потом. Наше предложение: мы едем в Воронеж. Там ты получаешь письма и смотрим, что делать дальше. По земным меркам тебе нечего бояться – ни милиции, ни бандитов. У тебя с ним не было общих дел, надо только получить письма. Мы будем тебя страховать всё время. По другим меркам, то, что он узнал, заставило его оставить информацию тебе у разных людей, которые, кстати, друг с другом очень не ладят. Он разделил информацию, понимаешь? Есть ещё много подробностей. Подумай, взвесь. Ты не похож на его близнеца, разве только…

– Ты уже не в первый раз обрываешь сам себя. Договаривай.

– Я пообщался с тобой и понял, что-то здесь сильно не сходится. Ты, по правилу, не можешь быть его близнецом.

– Вам стало жалко?

– Это – не то. Такой пример. Вон лежит пустая бутылка, видишь?

– Ну.

– Пожалуйста, не давай мне неопределённых ответов.

– Договорились. Вижу.

– Представь, что эту бутылку наполнили до половины водой, закрыли горлышко и положили. Представил?

– Да.

– Теперь, если взять бутылку за горлышко и приподнять, то…

– То жидкость стечёт в сторону донышка.

– Верно. Что у одного близнеца уменьшается, то у другого увеличивается. А в вашей с Антоном ситуации бутылка не наклонена. Она просто вертикально стоит. Понимаешь?

– Да.

– А я нет. Если бы ты был близнецом Антона, то не смог бы окончить предложение о бутылке. Мозгов не хватило бы.

– Мне радоваться или огорчаться?

– Пока ни то, ни другое. Мне надо поговорить со Стариком. Мы сможем завтра встретиться?

– Сможем.

– Вот мой номер. Перезвони завтра, договоримся о встрече. Хотя, не нравится мне всё это.

– Наша встреча при свидетелях?

– Будь серьёзнее. До завтра.

Андрей поднялся, и скрылся за зданием почты. Я только что был на одновременном сеансе Кио и Копперфилда, практически, стал наследником богатого брата, был назван очень умным… но, хотелось бы, поточнее, знать свою роль в этом спектакле.

Итак. Вот я приеду в Воронеж-городок. Нет, то Самара-городок. Ну, не столь важно. Возьму конверты, передам Антону и… что дальше? Сяду в поезд и поеду обратно? Но, зачем, тогда, напускать столько тумана? С этим загадочным пацаном на велике, и с запиской, потом – Андрей со своим морем и камнями. А я, как ослик за морковкой, попрусь за тыщу километров полюбоваться на собственный развод. Но, с другой стороны, всё началось не с записки, а с милиции. А, им-то, чего передо мной выёживаться? А, если, это развод, то на что меня разводить? На деньги? Не смешно. На квартиру? Не тот случай. Или, что-то, только я могу сделать в этом славном Воронеже? И почему это случилось не в Париже? Не с моим счастьем.

Утром, следующего дня, после крепкого чая и пары сигарет, я позвонил Андрею.

– Привет! Я готов ехать и спасать воронежское человечество! Ты со мной?

– Ты зря думаешь, что все легко пройдёт. Извини, доброе утро! Мне хотелось бы, чтобы ты ещё здесь начал настраиваться на трудную поездку.

– Я имею интерес тебя спросить. Кто финансирует? Я не готов материально.

– О деньгах не думай, это мои заботы. А что это за стиль – «Имею интерес?»

– Так просто. Андрей, я вот чем интересуюсь. Вчера ты несколько раз повторил «мы». А кто мы?

– Это неважно совершенно. Или, я с тобой и помогаю тебе, или мы – врозь. Вот и всё.

– Какой хороший ответ! С таким успехом я мог бы задать вопрос самому себе.

– Давай приходи на вчерашнее место через час. Сможешь?

– Хорошо.

Андрей пришёл без опоздания, но, выглядел, не лучшим образом.

– Не выспался?

– Да, вроде, спал хорошо. Может, не уживаюсь с климатом?

– Ага, как мои вопросы и твои ответы.

– На сегодняшний день давай договоримся так. Я не хочу общаться с тобой в тёмную, но и вываливать на тебя всю информацию не буду – половину не поймёшь, половину забудешь. Всё будет происходить постепенно. Я буду тебе рассказывать то, что может понадобиться уже завтра. Любой наш шаг будем обсуждать вместе. Это первое. Второе – тебе приходилось общаться во сне с людьми, которых ты не знаешь? Ты не можешь объяснить, кто они такие, ты их просто знаешь, и всё. И вопрос идентификации, этих знакомцев, во сне тебя не беспокоит, правда? Это – ситуация сна. На самом деле ты общаешься со знакомыми тебе людьми, просто, ты их забыл на время нахождения на этой планете. Постарайся сейчас перенести эту ситуацию сна на бодрствование, и не задавайся вопросами, разрешение которых только уводит тебя в сторону. Китайцы говорят: «Не думай, чувствуй!»

– Ладно, на этом этапе меня устраивает такой ответ.

– Не хочу тебя рассердить, но, произнесённая тобой фраза, лишена в данное время, и в данной ситуации, всякого смысла. Что значит, устраивает, или не устраивает? Устраивает – это частичное принятие предложения, предусматривающего наличие оговорок и, возможных, исправлений, принятие, которых, способно предварительное соглашение свести на нет. Есть вещи и понятия, которые не зависят от того, устраивают они кого – либо, или нет. Они просто существуют и всё. Например, другая жизнь вне земных условий. Эти понятия надо либо безоговорочно принимать, либо нет. Любая попытка их осмыслить напрасна.

– Ну, извини, что я такой тупой.

– Ты слушаешь, но не слышишь. Объясни мне, пожалуйста, что в твоём понятии отсутствие времени или пространства?

– Придёт срок, и ты будешь этим пользоваться постоянно, не утруждая себя рассуждениями о природе этих явлений. Но, на Земле ты этого не поймёшь, даже если будешь об этом говорить всё время. Надо многое принимать к сведению, как готовый продукт, а некоторые вещи надо чувствовать.

– Я понимаю, что ко многому мне придётся привыкать по-новому.

– Это – правильный подход. Постепенно понимая, ты достигнешь большего, чем механически заучивая.

– Последний вопрос, и я займусь понимательством.

– Ты неисправимый болтун.

– Я проигнорирую твоё замечание.

– Спрашивай.

– Поподробнее о близнецах. Можно?

– Не всё объясняется словами, тем более, когда разговор идёт о Божьем промысле. Попробуй слепому от рождения объяснить, что такое снегопад? Не просто рассказать, а добиться того, чтобы он понял. Сможешь? Вряд ли. А, вот, попав под снегопад, и сопоставив свои ощущения и твои объяснения, незрячий человек сможет для себя выработать своё собственное понятие. Я это говорю к тому, чтобы ты был готов не полностью понять всё то, что я говорю. Но, со временем, появившийся у тебя опыт, даст тебе возможность просто и понятно осознать и принять то, что непостижимо для тебя сегодня.

– Не думай, а чувствуй, да? Я ничего не чувствую. Я тупею.

– Я попробую дать направление, в котором постарайся подвигать свои чувства. Ты Евангелие хорошо читал?

– Наверное, не так хорошо, как должен был.

– Там Иисус говорит, что от Бога есть только два слова – «Да» и «Нет». Это и притча, и подсказка, и объяснение. Смысл огромен. А в Даосских практиках употребляется «Янь» и «Инь». В обоих случаях это объединение противоречий, и разъединение общего. Сейчас мы столкнулись с материальным воплощением этих невозможностей. Представь, что живёт себе простой католик. Его вера и благочестие поднимают его на высший земной сан. Служа вере и, становясь примером для мирян, этот человек получает пулю. Рана не смертельная. Стрелявший, если ты понял, был близнецом. Это – Папа Иоанн Павел второй и Агджа. Являясь антиподом Иоанна Павла, Агджа постоянно опускался вниз, ровно настолько, насколько поднимался к Богу Иоанн Павел. Жизнь Агджи превратилась в обиду на всё, что есть на земле. Он считал, что мир обязан ему всем только потому, что он родился. Папа уже мог исцелять людей, это правда, а Агджа вплотную приблизился к сатане. И случилось то, что случилось. Покушение. Но, по закону, такое деяние карается смертной казнью. А находящегося в руках сатаны, Агджу, уже нельзя было убить обычным, земным способом. Он стал, уже, не совсем земной. Представь волну, которая могла бы подняться, когда казнь не умерщвляет человека. Папа Иоанн сделал мудрый, и единственно возможный, поступок. Вопреки канонам и правилам, он идёт в камеру к Агдже и просит у него прощения, прощая, тем самым, его. Так срабатывает связь между близнецами. Один, падая в бездну, возносит другого. Один жертвует своей жизнью, давая другому шанс стать великим. Не понимая сути вещей, а, только поверхностно осуждая ближнего, нельзя разглядеть истинного подвига падшего.

– Другими словами, в случае убийца и убитый, ещё не всегда понятно, кто настоящая жертва.

– Ты дошёл до этого только благодаря пониманию, а не подсказке. Теперь я меньше расстраиваюсь из-за тебя. Что-то ещё хочешь услышать, или подождёшь до завтра?

– Тогда, до завтра.

Теперь пришло время рассортировать всё то, что общей кучей было свалено в голове. Что я теперь знал? Ровно столько, сколько и до встречи с Андреем. Конечно, проблески каких-то пониманий возникали во время его рассказов, но, это больше походило на глядение в воду, поверхность которой затянута ряской. Андрей рукой разгонял эту плёнку, и вода становилась прозрачной. Но, не надолго. Чем сложнее был его рассказ, тем ухудшалось понимание. Но, не буду же я всё время ждать, когда мне будут расчищать поверхность воды. Самому хотелось бы смотреть и видеть, и слышать, и думать, и понимать. Вот если бы за это ещё платили.

Стоять! А что такого интересного мне пришло на ум, когда Андрей говорил об убийствах? Что-то я хотел расспросить? А… да, вот. Если близнец, опустившийся на моральное или социальное дно, идёт на убийство, то и убить он может, или должен, тоже одного, правильно? Тогда, по схеме этих невидимых связей, убийца и убитый – близнецы. Но среди убийц есть и передовики производства, Чикатило, например. Это же не его близнецы, я имею в виду его жертв. Тогда, есть либо два варианта объяснений, либо ряска затянула водную поверхность полностью. Вариант первый. У серийного убийцы произошёл сбой программы, и его развитие вернулось в фазу животного, что-то, вроде, гиены или шакала. Либо он устранял чьих-то близнецов, которые могли бы перетянуть на себя успех и деньги своих половинок. По принципу уровня воды в лежащей бутылке. Нет слабого близнеца – и сильному достаётся и, неиспользованный остаток его здоровья, и его гроши. Вроде стройная мысль. Только, кто заказывал маньяку? Голоса? Это психиатрия. По наитию? Очень вряд ли. Скорее всего, есть третий вариант, самый очевидный и простой, а я его пока не вижу. Чем дольше я размышлял об этом, тем дальше уходили в сторону мои мысли. Даже ночью мне приснились какие-то растянутые, как жвачка, эластичные нити. Они выходили из моей головы и, расходясь во все стороны, терялись где-то в пространстве.

Утро прошло в обычных сборах в поездку. Миниатюрная, с точки зрения челноков, дорожная сумка через плечо, втиснула в себя туалетные принадлежности и блокнот книжного формата. Книгу для чтения брать не стал. Могло, просто, не хватить на чтение времени.

Приехал на вокзал за полчаса до отправления Московского поезда. Не найдя Андрея в помещении вокзала, я отправился прогуляться по перрону.

Теперь мне вокзальная жизнь уже не казалась такой суматошной, какой выглядела прежде. Постоянно обновляющиеся пассажиры, производили одни и те же запрограммированные движения. В одних и тех же местах они торопливо сталкивались сумками, так же торопливо извинялись, не обращая внимания друг на друга и на извинения. Милиция, степенно прогуливаясь по перрону, цепко выхватывала из толпы тех, кто не попадал в обыденный ритм пассажирских движений. Все остальные впечатления остались без изменений, – запахи, ленивые грузчики и пояснительные надписи на синих досках.

Андрея я увидел около газетного киоска, стоявшего в тени.

– Привет!

– Добрый день. Паспорт не забыл?

– Нет.

– Вот билеты. Ты поедешь в купе один. Я буду в другом вагоне. Попозже зайду.

Я взял два билета, которые он положил на газетный прилавок. Это были билеты в купе СВ вагона и оба на моё имя.

Дальнейшее происходило по положенному поездному тарифу: «Ваши билеты. Будете один? Давайте за постель. Чай, кофе?» Вскоре поезд тронулся, отталкиваясь от здания вокзала. Набирая скорость и, хватаясь за столбы электропередач, поезд с видимым неудовольствием увозил меня подальше от спокойной жизни, которая, уже, сейчас, стучала ностальгической жилкой по виску. Неизвестность особенно не пугала, просто не радовала неожиданная перемена в жизни.

Минут через сорок пришёл Андрей. Деловито осмотревшись в купе, он пристально посмотрел в окно, как будто опасался подсматривания.

– Что тебе надо знать в первую очередь? М… Антона убили выстрелом, скорее всего из пистолета. Пуля вошла точно в сердце, даже не зацепив ребро. Такое впечатление, что стреляли, хорошо прицелившись в неподвижного человека. Думаю, что тебе надо сходить в морг, попытаться разговорить кого-нибудь из санитаров. Они замечают гораздо больше, чем пишущие заключения анатомы. Далее. Вечером созвонишься со следователем, ведущим дело. У него есть к тебе разговор, хотя, и не должно быть. Это то, что тебе надо выполнить без дополнительной информации. После разговора со следователем, сбросишь мне сообщение о том, что ты освободился. Я подъеду в гостиницу. Это всё. Теперь текущие проблемы. В Москве сядешь на метро и поедешь на автовокзал. Подойдёшь к справочному бюро и представишься. Тебе передадут конверт. За это оставишь в справочном рублей двести. Не забудь! В конверте будут билеты на автобус до Воронежа, номер телефона, по которому свяжешься со мной и записка, о бронировании номера в отеле «Русь.» В конверте будут и деньги. Ты можешь шикануть, и нанять такси до Воронежа, но, не советую. Автобусом спокойнее. На автовокзале ничего не ешь, и не пей. Продукты не покупай. Перекусишь на первой остановке. Будете стоять минут двадцать пять, времени хватит. В Воронеже, сразу по приезду, поселишься в отель. Можешь выпить, но, лучше не надо. Это все рекомендации.

Я слушал очень внимательно, но, и не менее внимательно, смотрел на Андрея, а он, не отрываясь, глядел в окно. Мне показалось, что он смотрел на оконное стекло. Его зрачки совсем не реагировали на проплывающие мимо деревья и столбы. Мне вспомнились подробности наших предыдущих встреч. Он совершенно не жестикулировал. Даже сейчас, за все время своего монолога, он не подкреплял свою речь жестами. Он ни разу не изменил позу. И я не был готов утвердительно сказать, шевелил ли он губами при разговоре, хотя разговор закончился меньше минуты назад. В этот момент, как будто в опровержение моим мыслям, потянулся, провёл рукой по волосам и с хорошей артикуляцией проговорил:

– Может быть, хочешь спросить о чём-нибудь? Времени у нас достаточно на длинную беседу.

В дверь купе постучали. Не интересуясь моим ответом, вошла вторая проводница. Не скрывая восхищения, я принялся её разглядывать. Гренадёрского роста и крепчайшего телосложения. Её лицо выражало властную вежливость, как бы говоря, – пока ты вежлив, насколько меня это устраивает, настолько спокойно ты будешь ехать в МОЁМ вагоне. И никаких отступлений от правил!

Униформа на проводнице сидела хорошо, аккуратно обходя местами спадающей тканью неровности её фигуры. Атлетического телосложения бюст не позволял прочесть её имя на бейджике. Находясь на клапане кармана, он попросту лежал параллельно земле. Я даже привстал, чтобы прочесть имя обладательницы этих монументальных форм. По-моему, глаза мои врали, как хотели. На бейджике было написано «Сердюк Вера Михайловна». Как бы вы поступили на моём месте, прочитав такое? Вот и не верь потом в переселение душ. Вера Михайловна протянула мне миграционную карту для заполнения и спросила: «Кофе?» Её голос соответствовал её внешнему виду. Скажи она мне тем же голосом: «Застрелись!» – через секунду я был бы уже на небесах. Крепка страна своими дамами! На Андрея она даже не взглянула. Видимо, она профессионально хорошо запоминала пассажиров своего вагона, чтобы обращать внимание на пришлых. Получив от меня просьбу о чае и, если возможно, покрепче, она удалилась. Вера Михайловна прекрасно видела моё удивление, и это её даже веселило. Я был не первым, кто обмирал при её виде. Будет что рассказать. Взяв ручку, я принялся заполнять миграционные карты. Вагон так лихо швыряло из стороны в сторону, что процесс заполнения напоминал тренировку в разведшколе из фильма «Щит и меч». Кое-как написав фамилию, я оставил это занятие до ближайшей остановки.

– Вот интересная штука. Приходит к управлению страной некто и говорит: «Я знаю, что раньше было плохо жить, знаю, кто во всём виноват. Теперь я сделаю хорошо». А хорошо – это граница, разорвавшая семьи и родственников, таможня, которая обыскивает обычные сумки и пропускает тонны наркотиков. И сложности этих структур можно обойти простой взяткой! И всё! Кучу бюджетных денег потратили на организацию таможни. Не меньшую сумму угробили, на придумывание этого бредового закона, который заставляет меня писать эти бумажки и тратить на регистрацию почти всё своё время пребывания в другой родной стране! А ни граница, ни законы не действуют! Потому, что просрочив своё пребывание, согласно миграционной карте, и став уличённым и, почти, арестованным за это, можно откупиться и ехать домой спокойно. И всё! Неудобства созданы, доход таможенников обеспечен. А в чем выражается улучшенность положения в стране? Слушай, а разве не могут таможенники отстёгивать наверх часть собранной мзды? Могут. Теперь основное непонимание. Это действительно закон или узаконенный способ подзаработать? Я часто пытаюсь отстраниться от всего, чтобы попробовать со стороны взглянуть на происходящее. Тупым себя не считаю, но, и понять не могу! Что такое происходит? О благополучии страны речи не идёт, значит, дело в другом. Обычное стремление к деньгам и власти? Тогда почему СМИ и политологи разной степени говорливости даже не намекают на такое? Я же не могу один это видеть и понимать? Тогда, людям или комфортно в таком положении жить, или у них нет другого выбора. Выходит, что коллективный разум народа спит. А сон разума порождает чудовищ. И в условиях повышенной демократии народ банальным способом вымирает в этом же сне. Что из происходящего я не осмысливаю? Ведь ничто не идет к улучшению?

Андрей смотрел на меня как на маленького ребёнка, который не понимает, почему его игрушечный самолётик не летает, как настоящий.

– Андрей, почему я не могу так ясно сформулировать свои мысли? Почему я не могу объясниться без матерного подтекста? Меня заводят эти размышления так, что я, даже слюной начинаю брызгать.

– Вряд ли народ сам по себе сможет выжить, я не говорю уже о том, чтобы стать более разумным. Проходя определённые стадии в развитии, примерно, как от куколки до бабочки, так от человека до руководителя, происходят необратимые процессы в сознании человека. Мало того, что человек поразительно, до неузнаваемости меняется в пограничных ситуациях. Маленький пример. Находясь в одиночестве, каждый отдельный индивидуум остаётся вполне нормальным человеком. Но, попадая в толпу и руководствуясь её инстинктом, может стать зверем. Хотя, толпа и состоит из одиночек, которые порознь нормальные люди. Не знаю, к счастью или нет, но такие перемены не долгие, а качество их зависит от степени глупости, совершённой в толпе. Но, в любом случае, качество и продолжительность этих изменений ничтожно мала по сравнению с изменениями в человеке-руководителе. Я сейчас не хочу говорить о последствиях глупостей толпы. Но, ведь кто-то меняет сознание толпы и сознание человека? И меняет под свой интерес, и помимо воли самого человека. Под чьим-то заинтересованным руководством, самим человеком создаётся искусственная мораль, которая, в конечном счёте, бесконтрольно развиваясь, способно свести разумную жизнь народа на нет. А искусственные законы, под тем же руководством, оправдывают стирание этого народа с лица земли.

– Ты пока развиваешься, а это значит, что ты начинаешь злиться при одной мысли о каком-то факте, не утруждая себя понять причину появления этого факта. Я пытаюсь направить тебя по верному руслу, но ты старательно упираешься. Позволь твоему рассудку просто принять услышанное. Понимание придёт само. Я продолжу?

– Извини, я слушаю.

– Чем чаще происходит смена руководителей, тем больше человек деградирует на пути от хомо сапиенс до отдельного кабинета, тем дальше отходит человечество от понимания правдивых законов, по которым оно живёт, но, которые, старательно переписываются новыми кодексами. И заметь, только под свой интерес. Человек-руководитель, получив должность, пусть даже выборную, моментально ассоциирует себя с единственно правильно думающим властителем. Это ему решать как, кому и что думать, а главное, как и кому жить. Это ошибка. Даже на самой высокой должности такому человеку не следует забывать, что он всего лишь первый среди равных себе.

– Нет, наши наверху – это божьи посланники. Самодовольные и самовлюблённые персоны высшего порядка.

– Такие руководители были всегда, ни один строй без них не мог обойтись.

– Общие условия, которые ты мне предлагаешь, не совсем понятны. Наука развивается, последующие поколения умнее предыдущих, а руководство застыло на точке замерзания. И при этом учит меня жить. Дайте мне пять тысяч долларов зарплаты, и я сумею поучать других, тем же набором слов из их лексикона.

– В одном фильме я услышал интересный диалог. Беседуют мужчина и женщина. Мужчина собирается на охоту и не может подобрать себе соответствующий костюм, потому что приглашён на охоту высокими людьми. Жена спрашивает:

– На кого будете охотиться?

– Вроде, на оленя.

– Значит, тебе просто надо потешить свой инстинкт охотника?

– Ну, не совсем. Там будут большие люди, нужные знакомства, новые контакты. Это, ведь, меня пригласили. Я не напрашивался.

– Послушай. Раннее утро, лес ещё не проснулся, оленю захотелось пить. Он подошёл к реке и своими трепетными губами ласкает водную гладь. И вдруг – БАХ!!! Чья-то пуля разносит ему череп. Так какая разница оленю, во что одет тот ублюдок, который его убил?

– По – моему, замечательная сцена.

– Да, и мудрая. Иногда иносказательно высказанная мысль нагляднее, чем многочасовые разговоры ни о чём. Я думаю, поэтому Иисус и говорил притчами. Мало кто проходит жизненный путь, так и не задавшись вопросом о смысле своей жизни. Люди давно живут с этим вопросом, а сам вопрос живёт ещё дольше. У каждого поколения свой герой, дающий ответ на этот вопрос. В истории глубочайший след оставил Иисус. Но, там же, в Израиле, за сотню лет до Иисуса появился другой еврей, поднявший восстание против Рима. Полная противоположность морали Иисуса. Большая часть населения Израиля была вырезана в ходе этого восстания. Оставшиеся в живых евреи решили, что этот воин и есть Мессия, а не Иисус. Для каждого есть и свой герой, и свой ответ.

– Я не читал никогда об этом. А как его звали?

– Его звали Симон Бар-Кохба. Я об этом упомянул только ради примера в разговоре о смысле. Каждый придумывает ответ для себя, но, некоторые, придумывают его для других, то есть дают универсальное средство. А его нет. Универсального нет. До него надо дойти каждому самостоятельно, поскольку этот ответ не сложный. Я не стану озвучивать его. К этому ответу надо подойти не по указке такого же, как и все, но ставшего руководителем, но, также как и все, не потрудившегося найти ответ. Надо подойти в одиночестве. Не зря мы живём все вместе, а умирает каждый в одиночестве. Поэтому и думать надо не толпой. Если я попробую осовременить диалог из фильма, то можно поставить вопрос таким образом, – если множество людей не могут понять в чём правильность и смысл их жизни, то какая разница, будет ли новая конституция написана под руководством человека, так же не знающего ответа на главный вопрос? И какая разница, как будут звать этого руководителя? Ведь эти законы и всё человечество, и отдельного человека только уводят в сторону от главного.

– Ты мне намекнёшь, а?

– До главного закона ты не дорастёшь, даже с подсказкой. Всё надо начинать с простого. Расскажу тебе пока о простейшем законе, хотя надо очень много сделать внутри себя, чтобы он стал нормой в жизни. Это закон зеркала.

– Это, как закон о резинке от трусов. Как её не растягивай, она, сволочь, всё равно порвётся и больно ударит.

– Этому человеку только что рассказывали о смысле бытия!

– Привыкай, братец, мне так легче запоминать.

– Зачем вам голова? – А я в неё ем! – Это о тебе.

– Ладно, разрядились и собрались. Мне не всё даётся с первого раза.

– Попробую попроще. Всё имеет обратную связь. Всё! Ты, утром, хмуро посмотрел на себя в зеркало хмурой физиономией, и оно, тебе, ответило тем же. Из этой же серии – не рой яму другому, сам попадёшься. Вроде, просто. Но, только до тех пор, пока осмысливание этого закона, не приведёт тебя к твёрдой уверенности, что все твои поступки отразятся на тебе поступками других, даже не знакомых тебе людей. Один пример. Девица, предчувствуя критический двадцатилетний возраст, чтобы через день не стать старой девой, ловит парня старым дедовским, прости, бабушкиным способом – беременеет. Парень, скорее всего, не готов к таким ограничениям рамками семьи и ответственности. Чтобы у него не осталось шансов на выживание на свободе, девица идёт, по совету матери, или подружек, к «специалисту». Спец, за умеренную плату, берётся укрепить семью заговорами, подсыпками и тому подобным. Короче говоря – зомбирует. Упускается одна важная деталь – никто из подобных знахарей, повторяю, никто, даже и не подозревает о том, куда он влез и что натворил. Сделав такое единожды, никто не в состоянии уничтожить сотворённое. Его можно только спрятать, сделав мину замедленного действия. Можешь мне поверить, что на этой мине кто-то обязательно подорвётся, взвалив на себя болезни, беды и горе, которое создал «специалист». Но, вернёмся к молодым. Парень под действием чар остаётся в семье. Девица довольна, ребёнок имеет обоих родителей, «специалист» получает свой гонорар. Но, через год или два, зомбирование приобретает другие формы, не совместимые с проживанием в семье. Девица опять к «специалисту» – сглазили, позавидовали моему счастью и так далее. Ритуал повторяется. Порча снята, выпито пять литров воды маленькими глотками, магазину сделан план по яйцам, на которых выкатывали. Всё стало на свои места. А вот в «зеркале» отразилось совершенно иное. Запросив магический приворот на парня, противоестественный приворот, она открыла доступ к бедам. Ещё, будучи беременной, её просьба отзеркалила приворот с обратным знаком на, ещё, не рождённого ребёнка. С этим «довеском» ребенок и придёт в мир людей. Это частые хвори, нервозность, непослушание, приводящее к отрицательному восприятию родителей. Но, девица по своему скудоумию не может понять, что это именно она сделала с ребёнком и с его кармой. И что её ребёнку придётся всю жизнь отрабатывать то, что в народе называют грехами родителей. Девица сознательно, ради мифического благополучия брака, губит двух людей. Ситуация приобретает лавинообразный характер. Теперь, уже, парень, зарабатывая деньги, относит их к специалистам, цены у которых растут пропорционально росту цен на нефть. Далее спец обслуживает ребёнка. Однажды вызванное из другого мира зло, под видом помощи, мечется внутри семьи, поражая всё больше чувств и органов. Эта псевдосемья превращается в сборище неврастенических неудачников, занимающихся обвинениями друг друга. Потом – развод. Девица жалуется на потраченные, на этого негодяя, годы и требует от окружающих жалости или сочувствия. Ребёнок растёт самовлюблённым оболтусом, прыгающим от наркотиков до водки, от мнимой самостоятельности до тюрьмы, от тусклого детства до безрадостного старения. От маленьких причин бывают большие последствия.

– Подмывает спросить, а что с парнем?

– Не знаю. Если хочешь – в общих чертах. Парень или уходит из семьи или остаётся, что, собственно, одно и то же. Жизнь превращается в череду понедельников, выпиваний с друзьями, отпусканием живота и неряшливости в одежде. Интереса для окружающих и для себя самого он уже не хочет представлять. Однако, он не в силах понять, почему амбиции, бурлившие в его молодой голове, перебродили в уксус. Из выученного в детстве, он ничего уже не помнит. Рукоприкладство в семье становится привычным занятием. Через пару месяцев, после выхода на пенсию, он умирает.

– Давай хронологию не нарушать.

– Ты просишь о девице?

– Нет. О хромосомах! Конечно же, о ней.

– О ней, тоже, примерно. Представь, она становится тёщей. Дотянув дочь до выпускных экзаменов, прозрачно намекает ей на правильный, по её зрелому мнению, способ выйти замуж. Этот способ мы уже обсудили. Физиологическая потребность искусственного узаконивания брака через искусственную мораль, плодит в геометрической прогрессии не людей и не народ, а биомассу и электорат. Эти поколения и бунтовать не будут и управлять ими легко. «Специалисты» же, ведут жизнь не лишённую приятностей. Начисто забыв о том, что ничто никуда не девается, они, с мукой на лице, рассказывают о сложностях нейтрализации, только что снятой порчи. Только они её никуда не девают. Порча, или насланные грехи, название не суть важно, отзеркаливаются на следующем посетителе. И когда эта, пусть будет порча, проявится в полную силу на ничего не подозревающем человеке, то пройдёт год-другой, и к этому «спецу» претензий уже не будет. На этот счёт уже готова фраза о подсыпании в еду или в питьё вхожей в дом женщины, с определённым цветом волос. И тут же предложение снять, испортить, приворожить, разлучить, проучить и приручить. Не понимая сути своих манипуляций, они вторгаются в область, контролировать которую, просто, не состоянии. Ты только представь, что то, о чём мы поговорили пять минут, у этой описываемой мною пары происходит ежедневно в течение многих лет. Ссоры, оскорбления, слёзы и равнодушие у них происходят ежедневно, хотя, на людях, они выглядят нормальной парой. Это – самая простая дорога в созданный, своими же руками, ад на земле, а не в эфемерный по ту сторону жизни.

– Мне что-то невесело от этого рассказа. И никто не борется с этим?

– Церковь занята дележкой собственности. Некоторые затворники, правда, постоянно молятся за то, чтобы Господь дал хотя бы крупицу разума людям. Но, то, что называется моральным здоровьем нации, оставлено на самотёк. Важнее вопрос языка и полуправдивой истории, придуманной и подогнанной с определённой целью. Государственные мужи устраивают вечеринки в самых святых местах страны. До народа ли им?

– Ничто не ново в подлунном мире. Для народа выхода нет.

– И не должно быть. Есть выход для каждого. А народ и состоит из каждых. Но, разговор уходит в другую сторону. Ты начинаешь обговаривать услышанное, и пытаешься найти виновных. Они есть. Но, их нет.

– Я разговариваю с гением логики?

– ???

– Это называется, нет-нет, да и да. Попроще нельзя?

– Я тебе подсказываю, в какой стороне свет, а ты сам решаешь, идти к нему или нет. Надо начинать полноценно включать в работу голову. Думай, анализируй, сопоставляй и не мечись от прослушивания до непонимания.

– Это проще сказать, чем сделать. Ведь то, о чём ты рассказал, это, по сути, другой мир, в котором я не ориентируюсь.

– Поэтому пытайся не слушать, а слышать. Не думать, а разумно искать правильные решения.

– Чем ты меня ещё хочешь расстроить?

– Второй закон ещё проще, но, во много раз сложнее для понимания. В человеческой жизни и в мире в целом не происходит случайностей. Никогда. Ни с кем. Если что-то свершилось, маленькое событие или большая беда, это совершилось для того, чтобы кого-то о чём-то предупредить, остановить, предостеречь и, даже, спасти. Для того, чтобы узнать, какова реакция на свершившееся у участников события и у стороннего наблюдателя. Это, также, и воспитательный момент, и побудительный. И вовремя не подошедший автобус, и камешек, попавший в ботинок – всё это должно произойти и произошло. В причинах произошедшего надо разбираться самому – подсказка дана.

– Не просто Господь придумал мир. Столько сложностей…

– Это не сложности, это обычная человеческая жизнь, а на земле её переделали под свою лень. Так вам проще живётся. Но, отвечать за это надо будет обязательно. И последнее на сегодня. Ещё одна составляющая часть мирового законоустройства. Она достаточно противоречива по сути, но правильна по духу. Вчерашнего дня уже нет. Завтрашнего ещё нет. Есть только сегодня. Сейчас. Молитву «Отче наш…» помнишь? Там есть строка: «Хлеб насущный дай нам на сей день…» Больше никаких сроков. Только сегодня. При любом отношении к этим законам, они ежедневно существуют, управляя судьбами и странами. Самое сложное, это поверить в то, что есть только сейчас и на самом деле. Всегда легче поверить в мифическую Атлантиду, нежели в существующего Иисуса. Легче его распять, чем прилюдно признать, что собственная слабость духа переросла в мировоззрение. Что притворная религиозность делает врагами самих же себя. Идет война самого себя с собой. Идёт провокация войны с себе подобными. Но избави нас от лукавого…

В дверь купе постучали, и вошла Верка Сердючка, правда без звезды на голове, зато с чаем. Для приличия подождав возможного заказа, так же, молча, удалилась. Как-то не хотелось думать об этой проводнице и её сценическом воплощении. Мне в голову вообще не приходили мысли. Было ощущение стояния на пороге между двумя мирами. Вроде, я это всё уже знал, но, как-то, не с той стороны. Даже страшновато было вдумываться в эти простые, но, совершенно меняющие отношение к себе, правила. Но, если допустить, что всё сказанное Андреем, правда? Только допустить? Получается, что жизнь совсем другая, чем та, которая на тебя обрушивается камнепадом как раз тогда, когда ты уже уверен в абсолютном знании предыдущей, искусственной жизни. И почему на меня эти новые откровения ссыпаются сразу и в таком количестве? Помедленнее нельзя? Как в школе, например. Сперва рисуем палочки, потом учим пестики и тычинки, а потом уже теорию электролитической диссоциации? Ведь я могу или возомнить себя носителем каких-то знаний, или попросту тронуться рассудком? А чего стоит осознание того, что предыдущее планирование секунды быстротекущей жизни в постоянном слаломе между законами, условностями и наказанием, оказалось плевком против ветра? Получается, что так. Толпа сводит тебя с ума, кто-то искусственно лезет в твою жизнь с ненужными тебе коррекциями. И, при этом, тебя постоянно разрывают общественные разглагольствования об ужасном прошлом и потрясающем будущем. Боже, как же меня раздражает этот звон ложки о стакан! Кто так старательно испытывает мои нервы? Я оторвал взгляд от повечеревшего пространства за окном и увидел пустое купе. Андрей ушел, и я был в одиночестве. Это я сам пробовал стакан на крепость, вращая ложкой в стакане. От этого вращения получалась красивая воронка, от самого дна до верха. Интересно, а где же я могу находиться, – на дне стакана, откуда водоворот вырвет меня и поднимет наверх, или на краю воронки, которая втянет меня в свой безразличный ко всему омут и утащит на дно? Я был в пограничном состоянии нестабильного стояния. Или наверх, к свету, или в омут на самое дно. Хотя, и на свет надежды мало. Это сияние в конце тоннеля может оказаться огнями приближающейся электрички. Всё зависит от того, кто пользуется этой вещью, которая предлагается как свет. А сколько дней, озарённых чьим-то фальшивым светом пролетело бесследно? Ковыряние в прошлом, навязывание тебе чьего-то взгляда на им же перевранную историю, пустозвучные разглагольствования о каких-то не логичных, но, почему-то, судьбоносных событиях – вот что сжирает секунды этой жизни. Тотальная политизация бездарными болтунами, избранными закрытым списком, действительно делает жизнь обычной чередой понедельников. Незаметно пролетят несколько Новых годов и, однажды утром, увидишь мужика в балахоне. А это не мужик, а святой Пётр. А вдруг мне не понраву то, что я вижу? А вот это уже инакомыслие, которое расценивается как кощунство над святыней народа. Но, ведь как-то жил народ без этой самопровозглашённой святыни? Жил, но не правильно. А правильно – со статьёй УК. Чего ковыряться в прошлом, если изменить его нельзя? Надо, чтобы помнили. Помним, правда, помним. Но, по четыре дня в неделю напоминать, чтобы помнили – это мания. Народ может выжить сегодняшним хлебом, а не вчерашним тортом. Зачем, интересно, проходят дни в скорби по прошлой, тяжкой жизни с бывшими друзьями, и в радости, от будущей сладкой судьбы, с прошлыми врагами? Чтобы не смотрели в сегодня. Значит, есть необходимость в этой дымовой завесе.

– Да. Открыто.

– Здравствуйте. Украинская митница. Ваши документы, будь ласка.

Говоривший таким тщательным суржиком был таможенным офицером. Он сел на свободную постель, перелистал паспорт и оглядел купе. Я попытался проследить за его взглядом и, краем глаза успел заметить, выглядывающее в дверном проёме монументальное бедро госпожи Сердюк. Видимо, постукивает таможенникам в обмен на свободный провоз контрабанды. Тут такой повод – один с двумя билетами в купе СВ. Не очень дёшево. И подозрительно.

– А почему вы едите один с двумя билетами?

Надо же так попасть! Может, действуют Андреевы подсказки? Но, отвечать я не стал из вредности. Взял стакан с остывшим чаем и сделал глоток.

Таможенник, уже положивший мой паспорт на столик, снова взял его в руки и, постучал им.

– Я к вам звертаюсь.

– Я вас слушаю.

– Почему вы один в купе с двумя билетами?

– Назовите номер статьи уголовного кодекса, запрещающей мне осуществлять поездку таким образом?

Да пошёл ты! Что я такого сделал? Интонация наглого вопроса видимо рассчитывалась на создание для меня неуютной ситуации. А, хрен тебе! Не надо изображать передо мной мученика, сутками напролёт стерегущего экономическую границу. Ты сюда рвался добровольно. Здесь ты – не по приговору суда. Так, что, или повежливей, или проваливай!

Таможенник оглянулся на дверь и на минуту задумался. Или сделал вид, что задумался. Хотя я думаю, что он просто считал до десяти. Но, держал он паузу театрально, правильно. Станиславский сказал бы: «Верю!»

– Покажите ваши вещи.

Моя сумка лежала рядом. Расстегнув молнию, я положил сумку на столик. Очень тщательный осмотр, конечно же, ничего не дал.

– Это все вещи?

– Да.

– Поднимитесь, будь ласка.

Последовала проверка ящиков под откидными сидениями. Результат нулевой. Бедро продолжало выглядывать в дверном проёме.

Ничего не найдя, офицер опять открыл мой паспорт. Может, он решается на личный досмотр? Так у меня козырь в рукаве. И не смотри, что я национальное меньшинство.

– Валюту, драгоценности, наркотики перевозите?

– Нет.

Даже самый лучший праздник имеет финал, если не будет похмелья. Отфиналил и этот. Кинув паспорт на стол, таможенник двинулся к выходу.

– Счастливой дороги.

– Спасибо.

Дверь в купе заехала на своё место. Я просмотрел довольно придирчиво паспорт, будто боялся, что таможенник тайком вырвал мою фотографию. Но, он не был моим фанатом. С этой мыслью я отправился на боковую.

Сон прервал звонок моего мобильного. Звонивший не представился, а только сообщил, что он беспокоит меня по поручению и от имени Андрея. Сказал, что планы изменились и Москва нам не нужна. Естественно, подумал я, кому нужна Москва в половине третьего ночи? Кроме французской армии. Далее, сообщал звонивший, мне предлагается выйти в Курске. На вокзале та же история с пакетом, но в кассе номер четыре. Потом автобусом в Воронеж. Я, конечно же, поинтересовался, зачем надо было делать такой крюк? Вверх на север в Москву и тремя пересадками на юг в Воронеж, – лишком сложно. Последовал ответ, что он только передаёт информацию, а всё решает старший.

– Тогда проследите, насколько это в ваших силах, чтобы этот старший никогда не стал министром путей сообщения.

Одевшись, я навестил не спящую, к моей радости, госпожу Сердюк. Узнав, когда прибиваем в Курск, я сообщил ей что выхожу. Что и сделал через двадцать минут. Остановившийся поезд издал свистящий вздох облегчения, когда я покинул вагон.

Достаточно быстро разобравшись в архитектурных хитросплетениях кассового зала, и получив пакет, я устроился за столиком работающего кафе и попросил чай.

В пакете было именно то, что и обещал Андрей, – деньги, бронь и номера телефонов. Правда, на эти деньги я мог бы нанять десяток китайских рикш, чтобы они, сменяя друг друга, транспортировали меня по любому изменяющемуся маршруту. Но, просили автобус. Андрей хотел, наверное, чтобы я постиг тайный смысл аскетизма.