Читать книгу Догоняя рассветы. 6 жизненных историй - Олеся ДЕРБИ - Страница 6

– Это наш маленький Париж, – ухмыльнувшись, сказал водитель пассажирского VOLVO, когда автобус въезжал в таёжный посёлок.

Вот так Париж. Крайняя точка моей творческой географии. Дальше уже дебри тайги. Едва различимые в тумане макушки сибирских сосен звенели, наклоняясь от порывов ветра то вправо, то влево. Красота пейзажа завораживала. Хотелось молчать и слушать.

Очевидно, местные жители так и поступали. Редко впуская посторонних в свой сонный, неспешный мир, они в большинстве своём были молчаливы. Жили на прибыль от сбора орехов, брусники и клюквы. На столе всегда дымилась отварная, рассыпчатая картошечка, хрустела квашеная капуста, приправленная лучком и маслицем. Но самое почётное место здесь отводили чаю. Заваривали его по-особенному. Поэтому напиток был крепким, ароматным и слишком.. горьким. Тем не менее вкусным и необычайно бодрящим…

Устроившись на работу в местный Дом культуры, я уже потирала руки в предвкушении бурной деятельности. Но, попав в атмосферу сонного вязания носков, перемежаемого сплетнями и интригами, уже через неделю бежала к местной телеграфно-телефонной точке. Захлёбываясь слезами, моя тонкая творческая натура жаловалась родителям, что не может творить в таких условиях ничегонеделания…

Через несколько дней мне позвонили из редакции местной газеты и пригласили на работу. Потом выяснилось, что папа, журналист такой же районной газеты, но в пригороде, позвонил «на север» и попросил пристроить чадо, авось что-то получится. Так у меня начались настоящие «армейские» будни.

Коллектив редакции был мужской. В холодном, суровом климате (бесконечные дожди, туманы летом и лютые морозы уже с октября) мои коллеги пили горькую, заедая орешками безысходность и вселенскую тоску. Репортажи с заседаний местной администрации да статьи о медицине – вот и весь сухой «суповой набор».

На меня посмотрели снисходительно: ну давай, мол, напиши… Первая моя статеечка была о Центре детского творчества. Прочитав её, ответственный секретарь Николай Николаевич удивлённо поднял густые чёрные брови:

– Недурстве-е-енно.

Он задумчиво посмотрел на свои пальцы. Потом очень тактично отметил кое-какие шероховатости текста статейки, требующие доработки, шлифовки.

С той минуты Николай Николаевич стал поистине моим товарищем, помощником, наставником. Имея за плечами громадный журналистский опыт, он направлял меня, почти не правил написанные мною статьи. И хвалил. Чего нельзя было сказать о редакторе.

За глаза его звали Палычем. Шеф был длинным, нескладным, всё время курил и задумчиво смотрел в окно. Он мало говорил, и в этом угрюмом молчании было что-то жутковатое. Редактор никого не щадил. Особенно Николая Николаевича. К нему у главного была особая неприязнь – полагал, что ответсек метит на его место. Так они и воевали друг с другом, не прерывая словесные баталии много лет: шеф крыл матом, ответсек деликатно и тактично намекал.

Я была на стороне Николая Николаевича и по-своему его жалела. Ответсек никогда не жаловался на обстоятельства. Это был одинокий, с какой-то щенячьей грустью в глазах мужчина. Имея жену – педагога местной школы, бредившую карьерой, и дочь-студентку, на склоне лет вдруг оказался никому не нужен. Красивый, с шикарной чёрной бородой, он напоминал доброго художника из сказки. Ласковая, чуть застенчивая улыбка, тихий голос. И даже ругаться не умел. В словарном запасе этого человека прижились только два ругательных слова: «мартышка» и «редиска».

Николай Николаевич многому научил меня. Менялись редакции, коллективы, шефы, но такого наставника, который отдаёт весь опыт ученику, в моей жизни больше не было. Но я предала Мастера. Сбежала…

Когда поняла, что не смогу выжить в бесконечной тоске северного края (пить вместе со всеми горькую не хотелось), я умчалась к иным «мирам» – в другую редакцию, с молодым, обаятельным шефом и весёлым, дружным коллективом. Палыч меня нехотя отпустил – как-никак, а писать научилась интересно и живо. А Николай Николаевич мне в дорогу чаю заварил и отдал большую дорожную сумку…

Спустя несколько лет я приехала в маленький Париж – развеяться от городской суеты. На пару минут заскочила к Николаю Николаевичу. Он заварил крепкий сибирский чай, угостил брусничным вареньем. Мы долго разговаривали, вспоминали рабочие моменты. Показывала ему свои статьи и фотографии. Он как обычно оценивал: «Недурстве-е-енно» и ласково улыбался.

Встреча закончилась, я вновь укатила из северных мест, так и не сказала товарищу, помощнику, наставнику самого главного: слова благодарности за шикарный подарок – помощь в выборе жизненной дороги. Журналистской.

Наши пути разошлись. Но я как прилежная ученица помню наставника. И каждый раз, осваивая новую профессию, вспоминаю слова Николая Николаевича: «ВСЕГДА будь сама собой…» Наблюдая, как люди рядом со мной часто меняют маски, стараюсь «держать лицо». Могу быть неудобной и неугодной, честной, открытой, щедрой… Если жизнь бьёт наотмашь, скулю от боли и отчаяния, зализываю раны и ковыляю дальше. Я взрослею. Нет больше того максимализма, с каким ехала на север «нести культуру в массы». Нет той наивной девочки, стремительно несущейся «за туманом и за запахом тайги»…

Поеду к Мастеру с пачкой чая и медовыми пряниками. Расскажу о своих скитаниях, о счастье и покое, которые обрела, создав семью. Поплачу. Поскучаю по прежним временам. И напоследок, когда буду топтаться в тесной прихожке, тихо скажу ему: «Спасибо». И груз недосказанного наконец-то упадёт с моей трепетной души. Вздохнув с облегчением, вновь отправлюсь покорять неизведанное и интересное. А он, пожелав удачи, будет долго смотреть мне вслед. Ведь какой бы взрослой я себе ни казалась, для него так и останусь Леськой – девчонкой, только начинающей познавать жизнь…