Читать книгу Привет, Фрида! - Ольга Александровна Ковалевская - Страница 1

01/01/2022

«Как быть, если знаешь, что скоро умрёшь? Рыдать и молить об искуплении грехов? Или продолжать просыпаться по утрам, как ни в чём ни бывало?

Мы все знаем, что умрём. Знаем, но ведём себя так, словно нам предназначена вечность. И только конкретная дата не оставляет нам времени для раздумий, заставляя действовать немедленно.

Ладно, хватит философствовать, вернёмся ко мне и к тебе – в этом году ты будешь моей лучшей подругой. Почему я решила доверить тебе эту неблагодарную роль? Случайность. Чистая случайность.

Твоё угловатое, не по-женски суровое лицо с угольно-чёрными бровями, похожими на размашистые птичьи крылья, заворожило меня, как только я его увидела. Тогда я не знала о тебе ничего, кроме того, что ты то ли муза, то ли жена какого-то художника. Прости, но я даже не знала, что ты и сама художник. Что ж, у нас ещё есть время, чтобы познакомиться.

Ах да, привет, Фрида! Извини, что не поздоровалась вначале, у меня теперь всё перевернулось с ног на голову.

Ведь мне остался лишь год… А потом… я умру…»

Ри резко захлопнула ежедневник, последний в её жизни, с обложки которого жёстким прямым взглядом пронзительно смотрела Фрида Кало.

Неделей ранее

В небрежно распахнутом лёгком кашемировом пальто цвета латте поверх белой майки-алкоголички и спадающих на бедра голубых джинсов Ри неторопливо шла по пустынной набережной.

Зимнее солнце пригревало её каштановые волосы и нежно ласкало бледное лицо, наполовину скрытое под зеркальными очками-авиаторами.

Рождество. Сегодня, наконец, она могла прогуляться без мужа. Тео не любил, когда Ри ездила в город одна, говорил, что ревнует. В этот день он забывал о ревности традиционно готовя праздничный обед – индейку с клюквенным соусом. Ри уже около пяти лет не ела мясо, Тео не желал поступиться обычаем из-за каприза – видите ли, ей стало жалко зверушек – на рождественском столе должна быть запечённая индейка и точка!

Ри не спорила, просто, закончив ужин, выносила почти нетронутую огромную птицу бездомным котам, которых подкармливала у мусорных баков. Коты благодарно мурчали и тёрлись об её ноги, после чего Ри приходилось принимать душ – у Тео была страшная аллергия на шерсть.

Не спеша, смакуя каждый шаг своей одинокой прогулки, Ри добралась до конца набережной и вошла в книжный магазин, открытый в рождественское утро специально для неё. Хотя, возможно, и для всех тех, кто отложил покупку поздравительной открытки на самый последний момент. Возможно. Но, на протяжении почти двух десятков лет Ри нравилось думать, что только для неё.

Хозяин магазина, Николас, за это время превратился из худощавого длинноволосого юнца в огромный лысый шар. Увидев его в этот раз с младенцем, Ри остолбенела.

– О, мадам Айрин! Вы – островок постоянства в нашем непостоянном мире, – хозяин книжного, фигурно лавируя между стеллажей, подкатился к Ри и крепко расцеловал её в щеки. – С Рождеством и днём вашего рождения, моя милая! Новые ежедневники там, на полке, как обычно. Но, прежде, я бы хотел вас познакомить с Николасом младшим, моим первым внуком!

Ри не успела опомниться, как в её руках оказался орущий краснолицый младенец. Это его внук?! Она даже не догадывалась, что Николас женат, ведь все эти годы он оказывал ей недвусмысленные знаки внимания.

«Даже у шарообразного есть ребёнок?! Несправедливость какая! Господи, да что это я… Просто заберите его у меня!» – Ри дрожащими руками передала младенца, пытаясь изобразить на лице некое подобие улыбки.

– Спасибо за поздравления, Ник… Но, как говорится, после двадцати не нужно напоминать женщине о её возрасте…

– А вам больше? И не скажешь, мадам Айрин! Вы юны и свежи, как в тот первый раз, когда я вас увидел! Жаль, что вы были замужем… А то бы… – Николас, улучив момент, снова расцеловал Ри в чуть покрасневшие щёки.

– Двадцать мне было… двадцать лет назад… И, кстати, я всё ещё замужем, – она тяжело выдохнула, потрепала по густым чёрным волосам наследника книжного, который уже не орал, а с интересом наблюдал за происходящим, и направилась к угловой полке у окна, украшенного переливающимися разноцветными гирляндами.

«Вот же память у человека, хоть раз бы забыл поздравить… Неужели, его внук, когда вырастет, облысеет как дед? А какая мне вообще разница?» – мысли роились в голове Ри, как назойливые мухи, которых нужно было немедленно прихлопнуть, ведь сейчас ей предстоял ответственный выбор – новый ежедневник.

Кому-то, возможно, это покажется странным, но выбор ежедневника для Ри был сродни выборам президента страны, не меньше. Она отбирала нескольких кандидатов, расставляла их на отдельной полке и мысленно голосовала за двоих, а затем предстоял самый сложный тур – выбрать тот самый, единственный, в котором была бы и качественная бумага, не кипенно белая, а немного желтоватая, и чтоб полосочки удобные – не широкие и не узкие. Но самое главное тот, кто изображён на обложке, должен был стать лучшим другом Ри на весь следующий год.

Она старалась выбирать женщин – с мужчинами дружить сложнее. Однажды, лет десять назад, Ри соблазнилась красавцем Дэвидом Бэкхемом в нижнем белье.

Особо не раздумывая, привела, точнее, принесла его к себе домой, и сразу же обнаружила массу сложностей.

Во-первых, дневник пришлось тщательно прятать от Тео, нет, он не стал бы читать, они уважали личное пространство друг друга, просто Тео привык быть единственным мужчиной в жизни жены, и конкурент в трусах, лежащий на видном месте, его бы не порадовал. Во-вторых, Ри и сама чувствовала некую неловкость, у неё не получалось делиться сокровенным с ныне живущим красавчиком, к тому же ещё и женатым. После месяца мучений она вынесла Дэвида в сад и закопала – выкинуть в мусорный бак у неё не поднялась рука. Взамен Ри приобрела ежедневник с милым пёсиком, назвала его Дружок, с ним и вела разговор по душам.

После года общения с собакой Ри придумала и единолично проголосовала за строгое правило для кандидатов в дневники – на обложке должна быть женщина, которая уже умерла!

В этом году Ри дружила с Мерлин Монро. Иметь в подругах блондинку мирового масштаба было непросто, но крайне интересно! К последним листам дневника Ри жутко не хотелось с ней расставаться, ей так нравилось делить с Мерлин каждый день своей жизни, но ещё одно «правило по ведению дневника» гласило – нельзя дружить с одним и тем же человеком дважды. Поэтому выбор предстоял сложный – кто сможет сменить Мерлин? Этого Ри не представляла.

Она медленно, немного прикрыв веки, приближалась к полке с потенциальными друзьями, решив на этот раз обойтись без долгой процедуры выборов, а брать того, кто первым бросится ей в глаза, пусть это будет даже мужчина или розовый единорог. Хотя таковых там быть не должно – за два десятка лет хозяин книжного привык к странному пристрастию Ри. Каждый год он пытался разнообразить выбор под её запрос, лишь бы угодить постоянной клиентке, тем более, что она всё это время являлась предметом его не таких уж и тайных фантазий.

Вот полка уже близко, на расстоянии вытянутой руки. Щёлк. В глазах Ри потемнело, она лишь успела подумать, что Ник зачем-то вырубил в магазине свет.

– Айрин! Айрин! Что с вами?! Вам плохо? – хозяин книжного легонько тряс Ри за плечо, его мясистое раскрасневшееся лицо нависало над ней, как гигантский спелый томат. – Вы не ударились?

Ри молча наблюдала приоткрыв веки. Что произошло?

– Я в порядке… – пробасила Ри и вздрогнула, не узнав свой голос. – Помоги встать, чего это я разлеглась…

Ник протянул ей тёплую большую ладонь, поставил на ноги и заботливо отряхнул её пальто.

– Может, вам к доктору? Что-то вы совсем бледная…

– Спасибо, не нужно. Больше ничего не нужно. Я возьму ежедневник и поеду домой прилягу… Сорок лет, видимо, по голове стукнуло… – Ри попыталась отшутиться.

Аккуратно, чтобы снова не рухнуть, она повернулась к полке, и её взгляд тот час же выхватил ярко-красную обложку с суровым женским лицом:

– Приве-е-т… Ты же, Фрида? Пойдём со мной, – прошептала Ри и облегчённо выдохнула. – Ник, вызови мне такси.

Через час она уже лежала на диване и вглядывалась в лицо своей новой подруги, водила пальцем по её широким угольно-чёрным бровям, по чётко очерченным скулам, по венку из ярких цветов, повторяя в голове одну фразу: «Какая красивая и некрасивая женщина…»

– Милая, обед почти готов! – радостно объявил Тео, высунув голову из-за угла кухни. – Пойди переоденься к столу. Тебе так идут платья, а ты влезла в эти джинсы! У тебя же… Праздник…

Он внезапно замолчал, словно взболтнул лишнего, и вернулся к готовке.

– Не нуди, пожалуйста! Переоденусь. Как всегда, к столу будет индейка и я в платье. А праздник сегодня у всех христиан, прошу заметить… – Ри села на диване, ещё раз провела ладонью по обложке ежедневника и громко, чтобы услышал муж, задала вопрос. – А чьей музой было Фрида Кало?

– Прежде всего, она была музой самой себе! – Тео тотчас выскочил из кухни, он любил, когда жена интересовалась искусством. – Только представь, она написала пятьдесят пять автопортретов! Пятьдесят пять! Её мужем был Диего Ривера, может быть, ты и не знаешь его… Но Фрида выходила за него замуж дважды!

Ри медленно встала с дивана, боясь ненароком снова рухнуть в обморок – честно говоря, она даже не знала, как бы на это отреагировал муж, ведь он привык, что жена всегда в строю и готова на всё ради рождения его новых шедевров.

«А вышла ли бы я ещё раз замуж за Тео? Хороший вопрос… На него я отвечу Фриде, как только мы начнем наш разговор по душам».

Обед прошёл как обычно, Ри не ела индейку, а Тео сокрушался, что мясо птицы не такое уж и вредное – котам у мусорных баков снова повезло. Дорогущее шампанское, которое было шумно открыто к празднику тоже осталось почти нетронутым.

Тео первым встал из-за стола – снова вдохновение накрыло внезапно, так что он не мог усидеть и сбежал в мастерскую. Ри спокойно допивала кофе и доедала шарлотку с корицей, которая у мужа получалась выше всяких похвал. Да, в их браке несомненно были и плюсы.

Расправившись с десертом, она методично собрала грязную посуду со стола, в душе проклиная этот новый дом, на скорую руку украшенный к Рождеству, но в котором ещё не было посудомойки. Придётся всё мыть самой – после шефства Тео в раковине возвышался самый настоящий Эверест!

– С днём рождень-я тебя-я! С днём рождень-я тебя-я-я! С днём… – Тео задорно затянул поздравительную песню, его басистый голос разлетался эхом по полупустому особняку.

– Я же просила! Не надо! Не надо! – взвыла Ри, тарелка выскользнула из её рук в ядовито-жёлтых перчатках, со звоном ударилась о плитку пола и осколками разлетелась по кухне. – Я же просила!

Ри замолчала и уставилась в окно над раковиной, на которое ещё не успела купить занавеску. А может его стоит оставить так как есть? Вид на лужайку, окруженную пышными кустами и пальмами, походил на картину импрессиониста – можно мыть посуду и любоваться. А можно размышлять над убийством, как Агата Кристи. Сейчас Ри точно выбрала бы последнее, например, можно было задушить мужа подушкой накануне своего дня рождения, которое по божьему провидению, совпало с Рождеством, и больше никогда не слышать эту тупое поздравление на американский манер! И почему она не решилась на это прошлой ночью?!

– С днём рождения-я, Ай-ри-ин! – песня приближалась, словно раскаты грома, заставляя сердце Ри колотиться от негодования.

К дверям кухни, словно крадущийся кот, медленно шёл Тео, прикрывая зажжённые свечи широкой ладонью от сквозняков, которые беспрепятственно гуляли по огромному дому. К следующей зиме особняк нужно капитально утеплить, что за бездари его строили?!

– С днё-ё-ём рождень-я-я…– пробасил Тео, убирая ладонь от торта со свечами в виде цифр четыре и ноль. Огонь потух. – Ну вот… Подожди! Сейчас зажгу!

Ри не смотрела ни на торт, ни на мужа, она сжимала со всей силы зубы, чтобы не наговорить ему гадостей. Каждый год одно и тоже – она ненавидит свой день рождения, а он обожает её с ним поздравлять.

– Сорок лет не отмечают, плохая примета, – едва смогла выдавить Ри. – Ещё и эта тарелка…

Тео чуть ли не бросил торт на мраморную столешницу, раздраженно дунул на свечи – не хочешь, мол, не задувай – и, что-то гундя под нос, поднялся в спальню.

«Ура! Празднование окончено! Господи, столько лет одно и тоже… – Ри проводила мужа пристальным и жёстким, как прицел снайпера, взглядом. – Какого хрена ты издеваешься надо мной каждый год?! Какого, мать твою, хрена…»

Ри проснулась посреди ночи, голова раскалывалась так, что отдавало в глаза. Она нащупала под подушкой телефон и, чуть приоткрыв веки, посмотрела на время – почти три.

Тео крепко спал рядом, посапывая, повернув лицо к Ри и нелепо приоткрыв рот. Он снова завернулся в одеяло, как в кокон.

«Вечно ты всё перетягиваешь… – Ри попыталась достать край одеяла. Не вышло. – Превратился в африканского слона…»

Она перевернулась на другой бок и отодвинулась на самый край кровати. Ей захотелось быть как можно дальше от мужа, хотя бы в пределах их брачного ложа.

«Вечно всё для тебя… Даже мой чёртов день рождения как будто тоже для тебя! – Ри кричала, что есть силы у себя в голове, пытаясь переорать сверлящую мозг боль. – А ты когда-нибудь задумывался, чего я хочу? Чего хочешь ты, я прекрасно знаю: вскакивать по твоему непредсказуемому вдохновению и бежать в студию, бросив все дела! Конечно, великий Теодор должен писать! Так и пиши свои портреты, а я здесь причём?! Почему я должна сидеть рядом и молча наблюдать за процессом, потому что тебе так нравится? А я хочу написать роман, да, представь себе, я мечтаю стать хотя бы писателем, раз уж матерью мне, похоже, не светит, но кого это волнует? – Ри резко повернулась, превозмогая головную боль, широко раскрыла глаза и взмолилась. – Господи… Дай мне возможность изменить мою жизнь!»

Она сняла с тонкого пальца обручальное кольцо и бросила его на прикроватный столик, освобождая себя от брачных уз хотя бы до утра. Тео мирно посапывал, из его нелепо раскрытого рта потекла слюна.

Утром Ри проснулась раньше будильника. Она лежала не шевелясь и не открывая глаз. После вчерашней выходки с поздравлением Ри злилась на мужа, и желание задушить его подушкой до сих пор не исчезло. Голова по прежнему гудела, хотя вчера она не выпила ни капли спиртного.

Около месяца Ри замечала, что всё чаще просыпается с головной болью, иногда чуть ощутимой, иногда более явной, независимо от того пила она накануне или нет.

Ри открыла глаза. Солнечные лучи проникали в спальню сквозь неплотно закрытые шторы. От яркого света её замутило, к горлу комом подкатила тошнота. Зажимая рот ладонью, она выскользнула из кровати и на цыпочках бросилась в ванную комнату.

Закрыв за собой дверь, Ри повернулась к зеркалу, огромному, в половину стены от потолка до пола. В нём она рассматривала своё тело после душа, порой мысленно ругая за набранный килограмм или внезапно ставший заметным целлюлит на бёдрах. Странно, но сейчас Ри понравилось её отражение – лицо, конечно, бледновато, так что тёмно-карие глаза казались почти чёрными, а тонкие идеально очерченные губы, наоборот, потеряли яркость, зато она заметно похудела. Чёткие линии скул, немного впалые щеки сделали её похожей на Киру Найтли.

Тошнота незаметно отступила. Ри собрала волосы в высокую гульку, закрепив металлическим гребешком с жемчужинами – уловом с воскресного блошиного рынка, ещё раз одобрительно взглянула на отражение нагого стройного тела, улыбнулась и выскочила из ванной.

Тео уже проснулся и полусидел в постели, откинув одеяло – к утру в комнате становилось довольно жарко от двух электрических обогревателей, которые им пришлось приобрести после первой ночи в новом доме, чтобы не заледенеть во сне.

– Доброе утро… – Ри решила заговорить первой, злиться дольше не имело смысла – муж не изменится, и это просто нужно принять.

– Доброе-доброе, моя богиня! – Тео вскочил с кровати и тут же оказался позади жены, крепко обнимая её и целуя в шею. – Тебе никак не может быть сорок, ты только взгляни на себя!

Он вытянул гребень из её гульки, и волны густых каштановых волос с выгоревшими у лица прядями, обрушились на хрупкие плечи, закрывая спину до половины. – Я хочу написать твой портрет… Прямо сейчас!

– Подожди-подожди, – Ри ловко освободилась из его объятий и встала у зеркала, сложив ладони на животе. – Мне кажется, у нас получилось! Наконец-то!