Читать книгу Druius et nos. (НЕ)раскрытые тайны друидов - Ольга Анатольевна Заречная - Страница 1

Наполни до краёв и поднеси нам чашу

С напитком алым, тёплым и густым.

Мы примем дар. И в бой за землю вашу

Мы войском выступим, всесильным и немым.

(Из Третьего Послания Богов народам Keltoi)

***

Казалось, что небо этой ночью тоже кто-то забрызгал кровью.

Вот из ниоткуда появилось лезвие, вспыхнув холодом в темноте. Чьи-то чистые руки деликатным, но сильным движением полоснули основание головы по-детски улыбающегося нового дня. Кровь должна была аккуратно наполнить приготовленную заранее глиняную чашу, но рука искусного палача чуть дрогнула. Никто бы этого не заметил, если бы алые брызги из горла мальчугана не запачкали небо.

– Айдан, ты меня слышишь? Мне требуется твоя помощь. Чаша готова?

– Да, да, конечно, Учитель.

Всё ещё пребывая где-то не на этой земле, мальчик поспешил в центр кромлеха, прижимая к груди пустую холодную чашу с высеченными на ней трискелями.

Глиняный сосуд любовно обхватили длинные тонкие пальцы – мечта любого барда. Айдан невольно оценивающе взглянул на бледные кисти Мастера, белоснежные, свисающие до земли рукава… Дрогнет ли его рука?

Учитель поднёс чашу близко к лицу и, поворачивая её на кончиках пальцев, начал придирчиво осматривать сосуд. Танцующие чуть вдали языки пламени отблесками заиграли в синеве его ярких глаз. В посёлке недовольно поговаривали, охая и переглядываясь, что наставник Айдана чрезвычайно молод и дерзок для обладателя Посоха, и это исключительный случай во всей многовековой истории… Но ученика было так просто не обмануть: мальчик искренне верил, что только по-настоящему мудрого человека Боги отмечают серебристыми волосами. Ты можешь удостоиться чести с возрастом и тогда такие же, как у Учителя, стальные нити появятся у тебя на голове и в бороде.

– Отличная работа, Айдан… Мы хорошо подготовились. Ты проявил себя сегодня незаурядным образом, – Мастер поставил чашу на алтарь и посмотрел вверх. – А сейчас взгляни на небо. Подошло время, когда я должен остаться один. Ты помнишь, какова твоя задача? Не заблудишься?

– Нет, что Вы, Учитель! Мы же с Вами здесь почти каждую ночь…

– Я знаю, что могу доверять тебе. Не забудь взять факел. Иди нашей обычной тропой. Думаю, Борбхасс и его компания уже перешли ручей. Помоги моему братцу: у него должен быть с собой тяжелый мешок. Или даже два. И главное, пожалуйста, не медлите. Рассвет подступает.

Мальчик взял факел и ещё раз взглянул на спину любимого Учителя. Он, как это обычно бывало с ритуалами, полностью погрузился в работу, не видя и не слыша ничего вокруг. Длинные пальцы быстро, но аккуратно завязывали в небольшие пучки высушенные травы и раскладывали готовые букеты на алтаре. Айдан поёжился от предрассветной прохлады, поправил квадратный шерстяной плащ и, глубоко вздохнув, покинул кромлех.

***

В мёртвом безмолвии леса факел казался живым существом, подбадривающим и отговаривающим Айдана от постыдного побега. Время от времени глаз выхватывал кровавые следы убийства нового дня, и что-то внутри тут же переворачивалось и рвалось наружу.

Угрюмые дубы по-старчески неприветливо поскрипывали. Филин уже несколько раз многозначительно предупредил настырного мальчишку о своём всеведении леденящим «у-ху». Невидимые в темноте корни деревьев костлявыми руками то и дело хватались за лодыжки… Айдан ненавидел оставаться с лесом один на один и спешил, как мог. Когда всё тело превратилось в бешено бьющееся сердце, мальчик наконец-то увидел проблеск мирно журчащего среди поредевших деревьев ручья.

Стоило ему трясущейся ладонью зачерпнуть ледяной воды из родника, как вдали послышался гул. Треск сухих веток под сандалиями, беспокойное овечье блеяние и возбужденные ночным приключением, фальшиво веселые детские голоса.

«Успел!»

Ядром шумной компании на противоположной стороне ручья был невысокий мужчина с красивым лицом, короткой треугольной бородой и песочными волнистыми волосами до плеч. Борбхасс, брат Учителя. Вокруг него шустрыми пташками порхали семеро мальчишек. Чуть впереди, всё время оглядываясь назад и держась за руки, невесело брели молчаливые девчонки. Мужчина низким голосом растолковывал что-то неуёмным пташкам, обстреливающим его вопросами. В правой руке у него был яркий факел, а левой приходилось держать и закинутый на спину мешок, и верёвку. Привязанный ягнёнок, слишком белый для черноты этой ночи, следовал за шумной компанией явно с неохотой.

Ребятня, дважды меньше Айдана по размеру и, по всей видимости, на столько же младше, казалось, одновременно боялась и жаждала приключений, уготовленных для них мрачным лесом.

«Сколько им? Лет пять-шесть…» – Айдан вспомнил, что именно в этом возрасте познакомился с Мастером и начал учёбу. Прошло уже четыре года – не верится…

Увидев Ученика Мастера, пташки притихли. Борбхасс бросил быстрый взгляд на Айдана, на ходу скинул со спины мешок и молча протянул мальчику верёвку.

– Держи барана и вставай во главе колонны, – настроение Борбхасса, очевидно, идеально соответствовало угрюмому ночному лесу. – Времени у нас очень мало, поэтому поторапливайся. Это всех касается, слышите? – колючий взгляд ужалил улыбающихся ребят. – Давай-давай Айдан, шевелись. Не отстаём, малышня!

Нужно было подчиняться. Айдан, так ничего и не сказав, повёл странную компанию по знакомой дороге. Он чувствовал, как глаза Борбхасса жгли его спину, слышал приглушённый, но так и не смолкший смех неугомонных мальчишек, осторожное дыхание уставших девчонок. Ягнёнок время от времени натягивал верёвку, не желая идти дальше. Айдан разделял его предчувствие. Какими ненавистными ни были бы эти хмурые нескончаемые стволы дубов, возвращаться к менгирам и алтарю с ритуальной чашей хотелось ещё меньше.

***

Учитель встретил группу ободряющей улыбкой, кивнул брату и благодарно сжал плечо Айдана. Не проронив ни слова, Мастер взялся за дело. В его присутствии никто из детей не произнёс больше ни звука. Огромными глазами они следили за чарующими движениями Учителя и безусловно подчинялись каждой его мыли.

Мастер брал мальчишек и девчонок по одному за руку и сопровождал к менгирам. Рядом с камнем Учитель шёпотом узнавал имя ребёнка и просил его встать спиной к булыжнику. Затем Мастер одновременно проводил правой ладонью по детским волосам, а левой – сверху вниз – от лба до самой шеи, и ребенок затихал, обмякая податливой глиной, медленно засыпая. После этого в работу вступали Борбхасс и Айдан.

«Тринадцать невинных душ. Именно такими должны быть жертвы богам войны в судьбоносное для всего народа время. Сила этого подношения сравнима только с кровью врага, пролитой на алтарь священного кромлеха».

Айдан никогда ничего не забывал и отлично помнил урок Учителя о войне.

Он повторял про себя истины, не нуждающиеся в доказательствах, цитировал Третье Послание Богов, уговаривая свои руки не переставать затягивать веревки на крошечных ручках и ножках.

Когда двенадцать невинных душ были привязаны к двенадцати ледяным гладким булыжникам, стоящим вокруг священного алтаря, Айдан замешкался. Он не мог поверить своим глазам: Учитель и его брат, почетнейшие люди племени, совершили глупейшую, детскую ошибку. Один из камней пустовал. Тринадцать менгиров, тринадцать светлых душ. Борбхасс привел двенадцать. Всё напряжение последних дней вырвалось на свободу нервным смешком.

Мастер и Борбхасс, стоящие у алтаря, тут же повернулись к ученику.

– Учитель, простите меня за смех, но мне к тринадцатом у менгиру, что ж, овцу привязывать, которую по какой-то причине прихватил из деревни Ваш брат?

Айдан умолк, поняв, что пересёк дозволенную черту. Тон, слова – всё прозвучало недостойно. Борбхасс поднял с земли веревку, подошёл к Айдану и взял его за руку.

– Что Вы делаете? Постойте.... Нет! Учитель, это правда? – Айдан хотел сохранить благородное спокойствие, но голос сорвался и зазвенел в темноте.

Борбхасс неприятными рывками потащил ученика к пустующему менгиру. Учитель молча отвернулся.

В то же мгновение всё исчезло: доверие к Мастеру, стремление к познанию, страх войны, обида на несправедливых богов, раздражение от нервного блеяния овцы, загадочные звуки и запахи ночного леса. Всё, что было так важно один вдох назад, кануло в горечь равнодушия.

Осталось только забрызганное кровью предрассветное небо и холод бесчувственного гладкого камня.