Читать книгу Из пены или из ребра - Ольга Андреевна Муравьева - Страница 2

Августовское солнце припекает из всех сил. Льётся расплавленным золотом на изумрудную листву, на двускатные, островерхие крыши дачных домиков, на деревянные, давно не крашеные заборы. Раскалённый воздух напоён ароматами каких-то трав и цветов, но мой нос чутко улавливает в этой симфонии запахов самый любимый – флоксы! Лиза – в широкополой соломенной шляпе, старой мужской рубашке, завязанной узелком на невероятно тонкой талии, в потёртых джинсовых шортах, и с большими садовыми ножницами в руках, – выглядывает из-за угла дома.

– Олечка! Иди-ка сюда, посмотри, какую красоту мы с Нюшей нашли!

Я ставлю на землю пластиковую канистру с водой, которую притащила с ручья, и покорно иду смотреть красоту. На зелёном листе флокса спит большая карамельная улитка. А Нюша умиленно смотрит на неё, согнувшись в три погибели, ежесекундно поправляя сползающие с носа очки.

– Лиз, я принесла четыре канистры. Хватит, или ещё сходить набрать?

Лиза задумывается на пару секунд, потирает переносицу под мостиком своих очков – почти таких же, как у Нюши.

– Давай ещё две, наверное, если ты не устала.

– Не устала. Я бы устала на грядках пахать, как вы с Нюшей. А просто гулять туда-сюда – что уставать…

– Ой, что ты, Олечка! – Лиза улыбается, и улыбка её светит из-под широких полей шляпы, как августовское солнце. – Мне так хорошо здесь, я от этой работы не устаю совсем, даже отдыхаю! Так отвлекаюсь от всего! Жалко только, что мы с Нюшей не можем теперь с ночёвкой приезжать! Родителей нельзя оставлять. Папа в одиночку с мамой не справится.

Словно эхом к её словам звонит мобильный на веранде. Лиза торопится ответить, на ходу вытирает узкие ладони мокрой тряпкой.

– Да, папуля! Ну, я бежала с огорода, руки грязные были. Да. Что там? Ты покормил её? Поела? Сколько съела ложек? Ой… Ну, ладно, хоть так. А лекарство не забыл? – Она переступает с ноги на ногу, трогает носком старенькой кожаной сандалии какой-то прутик на дощатом полу веранды. – Да, я сделала всё, как ты сказал. Помидоров совсем немного будет, но всё-таки что-то будет. Наверное. Ну, я уж не знаю, почему, что-то им не нравится в этом сезоне!… Нет, не поэтому, папуля. Как ты говорил, так мы с Нюшей всё и сделали. Да. Ты сам-то покушал? Таблетку выпил? Молодец. Хорошо, я позвоню, как будем выезжать. Не скоро, работы ещё много. Позвоню. Пока, папуля. Давай. Давай. Пока.

Я ухожу с очередной канистрой к ручью. У воды так хорошо в жаркий день. Присаживаюсь на деревянные мостки, наблюдая, как струится хрустальный, играющий весёлыми бликами поток воды… Сидела бы и сидела здесь, хоть целую вечность.

Понимаю теперь, почему Лизу так тянет в это место… Во-первых, здесь прошло её детство, когда родители были ещё молоды и полны сил. Во-вторых, это действительно какой-то рай по сравнению с тесной, душной, насквозь пропахшей старостью, болезнью и лекарствами квартирой, где Лизе в течение многих лет, день за днём приходится поддерживать едва теплящийся огонёк жизни в восковом, почти обездвиженном мамином теле и попутно вести борьбу с папиными капризами и упрямством….

Каково всё это наблюдать взрослеющей Нюше, я даже представить не могу. Хотя, наверное, она уже привыкла. Как и привыкла всё время быть рядом с матерью, словно её тень, её двойник… Раз в месяц она видится с отцом, но их отношения больше похожи на отношения брата и сестры. Подруг у неё нет. Недавно, правда, подружилась с мальчиком – в театральной студии, где занимается под руководством мамы.

Помню, Лиза когда-то мечтала стать актрисой. Теперь вот ставит спектакли с детьми. И не только ставит, а ещё и пишет сценарии, и песни к ним, и сама порой играет на сцене и поёт… Как ей удаётся всё это успевать, одному Богу известно. Наверное, Он и пособит. Хотя сама Лиза в Бога не верит категорически. Не любит всё, связанное с религией и церковью. Она такая типично советская девочка из семьи госслужащих, где в доме всю стену занимал стеллаж с книгами (он, кстати, по-прежнему на месте, правда, заполнен теперь больше по Лизиному вкусу – не классикой, а фантастикой и фэнтези), где постоянно смотрели и пересматривали отечественные добрые фильмы о любви и дружбе, а Лиза пересматривает их и теперь, стойко ограждая и себя, и Нюшу от всего современного, западного, авангардного… Порой мне кажется, что она так и осталась там, в далёком нашем прошлом, а приезжая на дачу, она и вовсе словно открывает портал в свое счастливое беззаботное детство….

Ручей тихонько напевает свою незамысловатую песенку, а маленькая птичка, невидимая в густой листве, вторит ему, задумчиво и немножко грустно. Я отправляюсь в обратный путь со своей булькающей в запотевшей канистре ношей.

– Вот, теперь хватит точно. Отдыхай, Олечка. Можешь вон в гамак лечь, Нюша его привязала… Не надо нам помогать! Справимся… В прошлый раз Сеня с нами ездил, так он знаешь как тут пахал, мы с Нюшей не успеем глазом моргнуть, а он уже другую работу просит! Вот, что значит мужская сила!…

Лизины русалочьи глаза – пусть и окружённые уже сеточкой ранних морщинок – сияют, как алмазы из-за стёкол очков. В голосе начинают явно угадываться нотки кокетства и страсти, которые неизменно появляются, когда Лиза говорит о мужчинах, причем, любой возрастной категории. Нюша же при упоминании о Севе заливается краской, так, что россыпь прыщиков на лице становится незаметной на общем фоне и, сутулясь ещё сильнее обычного, ретируется за кусты крыжовника.

– Но мы в долгу не остались, конечно! – Лиза переходит на полушёпот, чтоб Нюша не слышала, но оттенок чувственного восторга в её голосе не блекнет. – Мы взялись помогать Сене с учёбой… Оказалось, что там всё очень запущено, а экзамены-то на носу. Так что я срочно стала учить физику, Нюша – повторять геометрию, а мы обе – литературу. Вот, всё лето занимались. Нет, он не просил, конечно! Но он был в такой депрессии и панике к концу учебного года, что никак нельзя было не помочь. Не знаю, что из всего этого выйдет, но опыт был интересный.