Читать книгу Медальон Таньки-пулеметчицы - Ольга Баскова - Страница 12

Глава 11

Оглавление

Лесогорск, наши дни

Ровно в десять часов утра старенький автобус привез его в деревню Березки, и Виталий, поминутно проваливаясь в вязкие коричневые и черные лужи (наверное, дождь в этих краях не прекращался никогда), добрел до избы Пахомова. Со смертью хозяина – или ему это показалось? – она еще больше покосилась и почернела. Он только сейчас заметил, что маленький огород зарос жирным зеленым бурьяном в палец толщиной – кому его было вскапывать? Везде стояла могильная тишина, и лишь белые куры с лапами, выпачканными в грязи, искали в траве какую-нибудь еду.

– Цып-цып-цып, – раздался за его спиной тоненький женский голос, и, обернувшись, Рубанов увидел женщину, которая вчера копалась в огороде возле дома, стоявшего у дороги. Сегодня на ней был тот же черный платок, повязанный по-монашески и мешавший разглядеть ее как следует.

– Здравствуйте, – журналист шагнул к ней.

– День добрый, – откликнулась та и прищурилась. Никак вчерась тебя уже видала. Ты про избу Пахомовых спрашивал.

– Спрашивал, – согласился Виталий. – Нашел ее и поговорил с хозяином. А сегодня приехал поговорить о его смерти. Не знаете, кто обнаружил тело? – Он отметил про себя, что говорит, как следователь, допрашивавший для протокола.

– Тело я и обнаружила, – призналась женщина. – Как супруга его слегла, они корову продали. Оно и понятно, за животным уход требуется. Где уж тут ее потянуть, если на мужике жена парализованная? Только птицу и оставили, – она кивнула в сторону кур. – Себе забирать придется, не бегать же им, бесхозным, по деревне.

– И поэтому вы приносили им молоко… – продолжил за нее Виталий. Она с готовностью закивала, и платок немного сбился набок, обнажив морщинистую щеку.

– Не только молочко, но и творожок со сметанкой. А еще Вася сыр адыгейский любил, он у меня вкусный получается.

Виталий глотнул слюну, подумав, что, если бы она предложила кусочек, он бы не отказался. Вроде бы не так давно завтракал – и на тебе, уже в животе урчит. Вот что значит свежий воздух…

– А ты, извини, зачем к нему пожаловал? – Она словно пробуравила его зелеными узкими глазами. Рубанов вытащил журналистское удостоверение и помахал перед ее лицом:

– Я из лесогорской газеты, приехал к Пахомову, потому что собирался писать о нем статью.

Соседка всплеснула натруженными руками с узловатыми пальцами:

– Статью? Неужели Петрович был Героем труда али подвиг какой совершил?

– Скорее, Герой труда, – замявшись, ответил Виталий.

Женщина прищурилась, и журналист заметил, какие пушистые у нее ресницы.

– Надо же, а я никогда не спрашивала, где он работал. Да и вообще мы с ним мало разговаривали… – Она обернулась, мельком взглянула на свой дом. – С моим алкоголиком-муженьком возни, как с парализованным. Ежели тверезый – еще куда ни шло, хотя и бездельник, каких свет не видывал. А когда пьяный… Уж лучше на глаза ему не попадаться. Только и уйти из дома надолго тоже нельзя, – с горечью призналась она. – Он с пьяных глаз хатенку нашу разнесет, без жилья оставит.

– А вы его оставьте, а сами… – Рубанов не успел договорить. Соседка схватилась за щеку, будто страдая от зубной боли, и запричитала:

– Да куда же я поеду-то? У сыночка – он в Выборге живет – трое мал мала меньше. Сами еле концы с концами сводят. Я все думаю: придет время, продам дом – тогда и переехать к ним можно, все не на шее сидеть. – Она заморгала, прогоняя непрошеную слезу. – Совсем тебя заговорила. Сегодня ты тоже хотел его увидеть?

Виталий выпалил первое, что пришло ему в голову:

– Зажигалку я вчера забыл в его кабинете – подарок матери. Пришлось сегодня вернуться. Да только вот… – Он грустно улыбнулся. – Не ожидал таких новостей.

– Да, жалко Петровича, – вздохнула женщина и толкнула его локтем. – Но зажигалку тебе вернем. До приезда сына наш участковый ключики мне оставил. Я прибраться хотела. Пойдем, проведу.

Она по-хозяйски взяла его под руку:

– Идем, идем. А кур я потом отловлю.

Они поднялись на расшатанное крыльцо, и соседка сунула ключ в ржавый замок. Впрочем, он открылся довольно легко, пропустив гостей в осиротевший дом. Рубанов заметил про себя: раз участковый разрешил прибрать в доме, значит, не предполагает убийство, не боится, что затопчут улики.

– Фаю в больницу увезли, – пояснила соседка, скидывая в прихожей резиновые сапоги. – Сынок-то потом ее заберет, чай, уже в пути из Питера. – Она взяла жестяное ведро и веник, которые стояли у стены вместе с вычищенной обувью. – Полы помою. Да ты проходи в кабинет, не стесняйся, ищи свою зажигалку.

Виталий тоже разулся и с каким-то трепетом прошел в маленькую комнатку, много лет служившую хозяину местом для размышлений. Почему он так решил? Да потому что здесь стояли книги, старые общие тетрадки хранили какие-то записи, которые, может быть, прочитает когда-нибудь сын покойного, а, возможно, просто выбросит их на помойку вместе со старыми альбомами. На всякий случай выглянув в коридор, он не увидел соседки и, подбежав к столу, бегло прочитал разбросанные по нему листки бумаги. На трех красивым округлым почерком были выведены названия лекарств, а на четвертом – название то ли города, то ли поселка – Новоозерск. Рубанов что-то слышал о таком населенном пункте, который, если он не ошибался, находился недалеко от Березок. В написании названия не было бы ничего удивительного, если бы твердая рука хозяина не подчеркнула это слово тремя жирными линиями. Интересно, зачем Новоозерск понадобился Пахомову? Не зная, что еще хочет найти, Рубанов открыл дверцу шкафа. Ингаляторы, как солдатики, стояли на второй полке, ниже, чем вчера. Что-то показалось Виталию странным, но он отмахнулся от этой мысли и продолжил поиски. Наверху должна была лежать маленькая коробочка с медальоном Таньки-пулеметчицы. Старик поставил ее сюда привычным движением, значит, она всегда там и находилась. Виталий пошарил по всем полкам, посмотрел между книг, но ничего не нашел. Черт возьми, куда она делась?

Он вышел в коридор, застав соседку за мытьем гостиной. Кровать, на которой много лет пролежала больная, была аккуратно заправлена.

– Нашел? – Женщина скинула платок, раскраснелась, и Рубанов подумал, что она еще не такая старая, как можно подумать при первой встрече. В толстой косе серебрилось не так много седины, глаза блестели, как у молодой девушки, но тяжелая жизнь с мужем-алкоголиком наложила свой отпечаток. Лоб и щеки, едва тронутые загаром, прорезали глубокие, как трещины в асфальте, морщины, кожа собиралась в гармошку под глазами, когда она улыбалась. Виталий покачал головой, как бы невзначай спросив:

– В кабинет после смерти хозяина кто-нибудь заходил?

Она посмотрела на него с недоумением и покачала головой:

– Да кто мог зайти-то? Участковый и другие в гостиной топтались… В кабинете-то искать им нечего.

– Вы уверены? – уточнил Рубанов.

– Конечно. – Соседка уставилась на него в недоумении. – Меня тоже пригласили как понятую. Не помню, чтобы кто-нибудь по дому ходил. А что касается зажигалки… Знаешь, народ у нас честный, добрый. Если бы она лежала на столе, к ней бы и пальцем никто не притронулся. Так что, мил человек, ищи ее в другом месте, не у Петровича ты ее оставил.

Журналист дернул плечом и печально сказал:

– Наверное, вы правы. Ладно, тогда мне тут нечего делать, пошел я.

Женщина вызвалась его проводить. На крыльце она по-мужски пожала его руку.

– На похороны не приедешь?

Виталий ничего не ответил, и она не стала уточнять. Улыбнувшись на прощание, Рубанов зашагал по старой знакомой тропинке, стараясь как можно осторожнее наступать на набухшую землю, но это не помогало. Дождь шел сильнее, чем утром, словно оплакивая смерть человека, с которым Виталию довелось познакомиться, и парень подумал о медальоне. Куда же он делся? Если соседка права и в кабинет никто не заходил, выходит, хозяин сам перепрятал его. Но зачем? Не мог же он знать, что умрет? Нашел занятной вещице другое место? Вряд ли, это нелогично, нелепо. Напрашивалось только одно объяснение: кто-то побывал в доме раньше, чем пришла соседка. Но почему этот кто-то не сообщил о смерти пожилого мужчины? На этот вопрос тоже существовал один ответ – и тоже нелепый и нелогичный. Или… Рубанов увидел автобус, притормозивший у остановки, побежал к нему, хлюпая по лужам так, что грязные брызги разлетались во все стороны.

Медальон Таньки-пулеметчицы

Подняться наверх