Читать книгу ОЛЬГА БРЮС. СБОРНИК ПРОИЗВЕДЕНИЙ. Повести, рассказы, стихи - Ольга Борисовна Савельева - Страница 17

***

Вечер.

Константина не отпускала мысль наведаться в гости к Новиковой. Дождавшись, когда все займутся своими делами, он объявил во всеуслышание, что желает прогуляться по деревне и осмотреть окрестности.

– Тю, делать тебе нечего, – хихикнула Кузьминична, – на что здесь смотреть? На коров и овец, что ли?

Не слушая мать, Костя вышел на дорогу и направился к Галине. Подойдя к калитке, осмотрелся, подошёл к окошку – в комнате сидела Анечка и смотрела мультики. Постояв за углом дома, заметил – Галя вышла из сарая и направилась к дому, неся в руке ведро. Вошла в сени, и Костя сразу прошмыгнул за ней.

– Привет, – тихонько поздоровался.

– Вы что здесь делаете? – испугалась Галя.

– Вот, в гости пришёл.

– Мне сейчас не до гостей, дел много, поставила ведро на пол.

Константин подошёл вплотную.

– Я слышал, тебе помощь нужна по хозяйству.

– Нет, ничего не нужно, спасибо, – Галина сделала шаг назад и прижалась спиной к двери, что вела в кухню.

– А если хорошо подумать? – Костя упёрся рукой в стену.

– Если Вы не уйдёте, я закричу, – Гале стало не по себе.

– Ребёнка напугаешь, – предупредил гость и прижал женщину своим телом.

Галина пыталась вырваться, но мужчина держал её руки над головой. Начал целовать и задрал юбку.

Внезапно в дом вошла Лена.

– Ты что делаешь? – схватила брата за шиворот и резко потянула. Костя упал от неожиданности. – Это так ты прогуляться пошёл? Ах ты, кот шелудивый! Домой! Быстро!

Костик встал на ноги и выскочил на улицу.

– Я сейчас вернусь, – с недовольным выражением лица предупредила Лена.

Выбежала на улицу следом за Костей. Сычёва чувствовала огромную ненависть от увиденного. Ей хотелось взять ремень и избить собственного брата.

Заходя в дом, Елена начала кричать на Костю и бить по лицу.

– Ты что делаешь? – закричала Авдотья на дочь. – Родного брата!

– Он к женщине приставал, да его прибить мало! – не останавливалась Ленка.

Константин небольшого роста – метр с кепкой про таких говорят. Елена же выше чуть ли не на две головы. Крупная женщина легко справилась с щупленьким мужичком, хоть он и старше на много лет.

– К какой ещё женщине?

– К Гале! – лупила, что есть мо́чи. – Сволочь такая! Мало тебя в милицию таскали, жаль, что не посадили!

– Ты что ж такое говоришь? – вступилась Кузьминична за сына. – Тебе дороже брата какая-то разведёнка? Да если б она была путной женщиной, муж бы её не бросил!

Елена остановилась и посмотрела на мать.

– Откуда тебе знать? Что ты прицепилась к ней? Что ты ко всем цепляешься? Мужа моего всей душой ненавидишь, – пыталась отдышаться Лена.

– Я старше, и мне лучше знать, что хорошо для моих детей, а что плохо! – поправляла взъерошенные волосы сыну.

– Поэтому-то Костик таким и вырос, поэтому он один в сорок лет. Это ж ты ему не дала встречаться с девушкой. Ты и ко мне лезла, пыталась семью мою разрушить! – закричала Лена.

– Не смей кричать на мать!! – Авдотья встала перед дочерью, выпятив живот вперёд. – Я тебя родила! Я тебя вырастила! Какое ты имеешь право открывать свой рот на меня? Ты кто такая? Деревенщина!

Кузьминична со всего размаху дала пощёчину Елене. Та пошатнулась.

– Пошла вон! – потёрла разгоревшуюся щёку Сычёва. – И сынка своего прихвати!

– Что? Ты кому это говоришь? Ты что несёшь? – Авдотья никак не ожидала такого от дочери. – Как ты смеешь? Мало я тебя в детстве била, надо было почаще!

– Я сказала, уходи! – в глазах Лены читалась ярость.

– Сыночек, собирай вещи, мы уезжаем! – гордо произнесла Кузьминична. – Вот видишь, Костенька, один ты у меня остался, любимый сыночек. Да пропадите вы все здесь пропадом!

Мать и сын вышли на улицу, громко хлопнув дверью.

Авдотья Кузьминична ещё не знала, какой сюрприз ждёт её дома по возвращении.

Кузьминична и Константин еле успели на последний автобус. Всю дорогу до ближайшего города возмущалась Авдотья, что больше ноги её не будет в той глуши и в доме нерадивой дочурки.

Несколько часов пришлось провести на железнодорожном вокзале, чтобы дождаться ближайший поезд.

– Приехала навестить дочь, называется… – причитала, сидя в купе, Авдотья. – Неблагодарная, чтоб ей пусто было.

Женщина утирала слёзы белым носовым платочком и посматривала в окно.

– Этот паршивец её испортил, я просто уверена, – её лицо приобрело черты гнева. – Вот ведь, Костенька, говорила ей, а она не слушала, теперь я как чужая. Не нужно было позволять эту свадьбу, нашла себе без рода и племени. Ох, горюшко-то какое…

Костя молча сидел напротив матери и практически не слушал её. Мужчина вспоминал Галину, которая ему сильно понравилась.

После скандала Елена вернулась с разговором к Гале.

– Я что приходила… Платье готово? – Сычёва ещё не отошла от ругани с матерью.

– Что это? – Галя взглянула на щеку, на которой пылало багровое пятно.

– А это, – женщина аккуратно приложила пальцы. – Это подарочек от любящей матери.

– За что? – удивилась Галина.

– За правду.

Забрав пошитое платье, Елена предложила привести Анечку в гости на время работы Гали.

– Юлька скучает по твоей дочке, – с лёгкой улыбкой дополнила женщина.

Потом поблагодарила за готовый заказ и направилась к дому.

В душе у Елены было какое-то смятение. Она вспоминала, как радовалась, когда мать приезжала к ней в больницу, ведь за восемь лет они виделись всего лишь во второй раз. Все эти годы женщине, часто вспоминавшей маму, очень не хватало её тепла или какой-то заботы. Лена никак не могла понять, что именно хотелось чувствовать от родной матушки. Наверное, хватило бы и простого ласкового слова.

Ей было обидно до глубины души за поведение Авдотьи и за выброшенные, вот так запросто, резкие слова. Ленка не могла взять в толк, почему у кого-то матери, как ангелы небесные, любят и берегут своих детей, а вот ей не повезло.

– Надо взять себя в руки, – подходя к дому, размышляла Сычёва, – она это заслужила!

Преодолев путь от вокзала до квартиры ближе к вечеру, Кузьминична устала до такой степени, что ощущала всем нутром, как хочется есть и спать. В поезде выспаться не удалось – дурные мысли одолевали женщину из-за поступка Лены.

– Костенька, поторапливайся, открывай дверь, – поспешно воскликнула Авдотья, стремясь как можно скорее попасть в квартиру. – Ох, ноженьки мои! Дорога меня вымотала!

Заходя внутрь, женщина сразу заметила чемоданы в прихожей.

– Кто это у нас тут? Гости? – громко произнесла, снимая туфли. – Петя, ты дома?

Навстречу жене и сыну вышел Пётр Ильич, а за ним, опираясь на трость, не спеша засеменила его мать Дарья Фёдоровна.

Авдотья Кузьминична стояла как вкопанная. Она не могла поверить своим глазам. В её квартире во всей красе предстала свекровь, которую невестка когда-то со скандалом выгнала, не впустив на порог.

Быстро прочухавшись, Кузьминична пнула ногой ближайший чемодан.

– Это куда ты собрался? На отдых?

– Авдотьюшка, – подошёл Пётр Ильич к жене. – Наконец-то ты вернулась.

– И, как вижу, не вовремя, – женщина смотрела на мужа, ожидая внятного ответа.

– Радость моя, дай мне сказать, не перебивай, – Пётр взял жену за плечи. – Я никуда не уезжаю. Это чемоданы мамы. Я привёз её жить к нам.

– Что?! – у Кузьминичны перекосилось лицо от ужаса. – Жить? Сюда? Я не ослышалась?

– Мама совсем старенькая, ей просто необходима наша помощь.

– Чтобы сегодня же отвёз её обратно, – прошипела на ухо Петру Авдотья. – И без разговоров.

– Так нельзя, что ты такое говоришь.

– Повторяю в последний раз – куда хочешь вези, но чтобы её здесь больше не было. Иначе…

– Молчать! – неожиданно выкрикнула Дарья Фёдоровна, стукнув тростью пол.

От громкого звука Авдотью передёрнуло.

– Забыла, где живёшь? – продолжала свекровь, медленно шагая к невестке. – Это квартира академика Лебедева – моего отца! Я здесь полноправная хозяйка! И только ради Петечки позволяю тебе оставаться на моей жилплощади!

– Мамочка, тише, тебе нельзя волноваться, – обратился Пётр к разозлившейся матери. – Я же предлагал сиделку, ты отказалась…

– Что? Сиделку? На черта мне какая-то там посторонняя женщина, когда у меня есть родные люди? Зачем платить кому-то, жить нужно экономно! Впредь я буду вести список необходимых покупок. Я же тебя учила, Пётр, вести домашнюю бухгалтерию! Всю квартиру захламили бесполезными безделушками, вынести всё на помойку, а что-то продать! Все денежные поступления мне на хранение! Не нравится? Вот Бог, а вот порог!

Дарья показала на дверь, развернулась и медленным шагом потопала в комнату.

– Что это? – Авдотья пустила скупую слезу от обиды. – Что это такое творится, Петя?

– Ну что ты, Дунюшка моя, – приобнял Пётр Ильич расстроившуюся жену. – Всё ж лучше будет. Мама права, ты у нас больно растратная.

– Сторону мамочки принял? – разозлилась Кузьминична и оттолкнула мужа. – Ну, мы ещё посмотрим.

Дарья Фёдоровна действительно была очень экономная и рассудительная. Вести списки покупок и домашнюю бухгалтерию она научилась у собственной матери. Одежда покупалась только по острой необходимости. Женщина не понимала, зачем покупать вторую пару обуви, если первая ещё не сносилась. Праздничные наряды носились только в значимые дни. Продуктами закупались каждую неделю.

Женщина жила по принципу «кто не работает, тот не ест».

– Ох, горюшко-то какое, – причитала Авдотья, сидя за столом в кухне. – Что ж теперь делать, Костенька? Изведёт она меня, ей-богу, изведёт…

Неожиданно в кухню вошла Дарья Фёдоровна.

– Что сидим? Нужно купить продуктов. Холодильник совсем пустой, – строгим голосом отчеканила старушка. – Константин, отнеси, пожалуйста, мои чемоданы в мою комнату.

– Это куда? – удивился мужчина, уставившись на бабушку.

– В комнату родителей, – уточнила Дарья, бросив взгляд на невестку. – Мне нужен простор и больше воздуха. А вы с Петечкой займёте комнату поменьше. И да, Авдотья, мне необходим свежий куриный бульон ежедневно с раннего утра. Займись приготовлением ужина.

– Пе-етя! – позвала Кузьминична мужа.

– Нет, сама, – стукнула Дарья Фёдоровна тростью об ножку стола. – Не мужское это дело – в кухне возиться.

Нарезая лук для салата, Авдотья плакала от резкого запаха овоща и от появившейся в квартире узурпаторши.

– Да за что мне всё это? Чем я так провинилась перед Богом? Надо было у Ленки остаться. Всё-таки там лучше. Не нужно было ей давать пощёчину. Напишу-ка я ей письмо и извинюсь, глядишь, и примет мать, хотя бы на лето.