Читать книгу Потерянные судьбы. Роман - Ольга Борисовна Савельева - Страница 27

***

Нюся с раннего утра уже вовсю хлопотала на ферме. Почистила своих коров скребком, напоила, положила поло́вы в кормушку. Пришло время доить. Поставив маленькую табуретку у задних ног жующей коровы, тихонечко запела песню. Так она успокаивала своих подопечных.

– Нюська! – услышала крик с другого конца фермы. – Нюська, бяги сюды!

Девушку позвала одна из доярок. Грищенко отставила ведро и побежала на зов. Она увидела, как женщины поднимают Глашку и сажают её на табуретку. Было заметно по лицу, что Трофимовой плохо – она вся побледнела.

– Нюсь, вы рядом живёте? Отведи её домой, – попросила одна из женщин.

Грищенко повела соседку домой.

– К врачу тебе надобно, – прошептала Нюся.

Медленно шли девушки до дому, переговариваясь о чём-то.

– Глашка! – это бежала Стеша, узнав, что её дочери стало плохо на ферме.

– Мать твоя, – обернулась Нюся. – Тебе надобно с ней усё обговорить.

Степанида догнала девушек и с испуганным видом стала расспрашивать дочь, что, дескать, случилось. Нюська оставила Глашку с матерью и вернулась на ферму.

Стеша довела дочь до хаты сама.

– Доча, как свечереет, дохтур придёть, – Стешка сидела на кровати и гладила дочь по плечу. – Лишь бы не хворь какая сурьёзная…

Стешка вспомнила о муже, который болел неизвестной болезнью. Тоска и страх потерять единственную дочь охватили женщину. Степанида вышла во двор, прошлась вдоль забора и остановилась у сарая. Она почувствовала, как внутри солнечного сплетения образовалась тяжесть. Дыхание перехватило. Стешка облокотилась о стенку сарая и сползла вниз.

– Боженька! Не взбирай мою Глашеньку! Молю тебя! – заплакала Степанида во весь голос. – Оста́ви дочечку мене, як же я буду без моей кровиночки… Грех на мне! Грех, ка́юси! Усё от зависти моей чёрной! Усё от неё! Любое наказанье выдержу, только дочечку излечи!

Стешка сидела на земле и рыдала, хлестая себя по щекам. Потом подняла голову к небу и начала креститься, шевеля губами. Она от всего сердца молилась, стоя на коленях и читая «Отче наш».

Излив душу, Степанида встала, отряхнулась и медленно пошла в хату. Зашла в комнату, посмотрела на дочь. Глашка мирно спала, обняв подушку. Стешка улыбнулась дрожащими губами и решила сходить к знахарке Полине, чтобы та приготовила какое-нибудь снадобье для Глаши.

– Ой, девка… – протянула баба Поля, намешивая в плошке что-то. – Скока годков ей нынче?

– В декабре шестнадцать стукнеть, – удивилась вопросу Стешка.

– Вот шо я тебе скажу, Трофимова, – женщина отставила плошку и взглянула на Степаниду. – Вида́ла я своими зыркалками, як твоя Глашка с Витькой Прошкиным по кустам скачуть… Ой, молва по всему хутору идёть, а ты как мать и не ведаешь.

– Шо? – у Степаниды вытянулось лицо. – Брешешь! Моя Глашка другая! Она…

– Сдаётси мене, тяжёлая она… – строгим голосом ответила знахарка. – Хоть лячи, хоть залячи́сь, но признак верный.

– Не, пого́дь, баба Поля, ты спутала, верно, – лицо Стешки расплылось в улыбке. – Енто Нюська Грищенко… Правду гово́рю. Она ж замуж собраласи, якыя вертихвостка.

– Нюська – дрища, а Глашка – кровь с молоком, да и волосья у них разныя. Спутать твою девку не можно. Да и не только я енту парочку заприметила, свидетелей пруд пруди…

– Да як же енто? – схватилась Стешка за сердце. – Ой-ой…

Степанида от волнения забыла попрощаться и выбежала на улицу. Всю дорогу она бежала до самого дома, хватаясь за голову.

– Глашка! – влетела женщина в хату, не закрыв за собой дверь. – А ну, вставай!

Глаша открыла глаза, испугавшись крика. Над ней стояла мать с обозлённым видом.

– Як давненько ты с Прошкиным путаесси?

– Мам, ты чаво? – Глаша села на кровати, прикрываясь одеялом.

– Я туточки об Нюське пякуся, а у меня дочка́ подолом метёть? – Степанида встала в привычную позу и слегка наклонилась. – А ну, сказывай правду, распутница!

– Да какую правду ты хочешь? – не понимала Глаша.

– Брюхатая аль не? Гово́рь, как есть! Я ему, паскуднику, хату спалю начисто! Да я… я… Я к самому председателю!

Глаша опустила голову. Её глаза забегали, щёки налились румянцем. Девушка кусала губы от волнения и страха.

– Ну? Долго мене ждать? – не отставала Степанида.

– Да… – Глашка взглянула на мать испуганными глазами.

– Шо да? Ой-ой! – заголосила Стешка, хватаясь за грудь. – Стыдоба! Ну я ему чичас усё оторву начисто! Выродок треклятый! Ах, Прошкины, ну вы у мене попляшете!

– Прошкины? – Глаша подняла голову.

– А? – Степанида перестала кричать и заговорила тише. – Витька… Прошкин…

– Не он енто, наверное… – всхлипнула девушка.

– Да як же ж? А кто?

– Ванька…

– Шо за Ванька? – удивилась Стеша, опускаясь на кровать.

– Ильин… – Глаша накрыла голову одеялом и затряслась, оплакивая свою беду.

– Да ты шо? – схватилась Степанида за голову. – Шо ж ты наделала? Он же сын Кузьмы…

Степанида надумала идти к Кузьме Ильину, чтобы добиться справедливости, но, долго обдумывая, всё же решила не делать этого. Кузьма Прохорович – председатель колхоза, власть у него большая, так что не стоит кликать на себя беду. Да и доказать, что Глашка беременная от его сына, вряд ли удастся. Всё-таки, как сказала баба Полина, есть свидетели, что Глаша путалась с Витькой Прошкиным. Прослыть на весь хутор беспутницей – смерти подобно.

– Вот шо, девонька, – Стешка решила пристроить дочь. – Нико́гда и нико́му не трепайси, шо дитятко от Ваньки. Пущай Витькин будеть.

– Мам! – воскликнула Глаша. – Не нужон мне ребёнок!

– Замолчь! Ишь шо удумала! Ты в таком возрасти, шо не можно по повитухам скакать! Бездетной хошь остатьси? Иль хошь одна ро́стить? Ко́му ты ну́жная будешь опосля? Ты об чём думала, када обжималася с мужиком? Иль ты не вразумеешь, откудова дитё получетси? Глупая твоя головушка! Значится так: надавливаем на Прошкиных, женим вас, и будя делов! Никуды он от нас не денетси, пущай отвечаеть за свои проступки олух малолетний! Слыхивала я, шо армейка ему не светить. Батька евоный в бригадирах значитьси. Будешь ты у мене накормлена и при свёкре хорошем. Об его делишках тёмных наслыхана, так шо знаю, чем припугнуть. А тама и мне помогать будете. Заживём, Глашка, як у Христа за пазухой!

Довольная собой Стешка повязала платок на голову и ушла во двор кормить скотину.

– Здрасте-приехали, – отбросила Глашка одеяло и задумалась. – Надо было такую кашу заварить. Дура я, дура. Лучше б с Сашкой замутила, он покрасивше и покрепче. Витька – дохляк, даже морду ему набить не смог. Замуж… Какой замуж? Я молодая исчо! И дитёнок ентот… Шо я с ним делать буду? Ага, живи Глашка с Прошкиными и пахай на них… То-то мамка от их сбёгла… Теперича я за хозяйку? Обстирывай и двор мети? Влипла, как муха в навозную кучу… Ну ничего, я усё в свои руки возьму. Будет исчо ентот Витька ноги мне целовать!

Улыбнувшись, Глаша встала с кровати.

– Да и чёрт с ним! Замуж, так замуж!

Вечером в хату Трофимовых пришёл фельдшер. Степанида научила дочь, что можно говорить врачу, а что нужно скрыть, чтобы женщина в белом халате не распознала верный признак беременности. Выслушав жалобы молодой девушки, фельдшер озвучила диагноз – недомогание в связи с ре́гулами38.

– Поздновато, но это не первый случай, – собирала свою сумку фельдшер. – Со временем всё придёт в норму. Заваривайте чай с ромашкой, медку туды – для успокоения.

– Ага-ага, – качала головой Стешка, поглядывая на дочь. – Спасибочки.

Проводив врача, Степанида плюхнулась на кровать Глашки.

– Ну шо, давай считать…

– Чаво исчо? – недоумевала Глаша.

– Ноченьки, – кривлялась мать, растопырив пальцы на руках. – Када с Витькой была?

– Ну, в июне…

– А ентот, второй? – загибала пальцы Стешка.

– Тожа… – неохотно пробурчала дочь.

– Угу, июль, август… – откинула голову назад Степанида, прищурив глаза. – Када поняла, шо узел завязалси?

– На днях… – Глашке был неприятен этот разговор, хотелось выбежать из дома и забыть всё это, как страшный сон.

– Значится так… Ну да… – сжала кулаки мать. – Непонятно чейный, так шо ничого страшного не произойдёть. Завтра же к бригадиру наведаюсь!

С утра пораньше Стешка рванула в дом Прошкиных.

– Есть ли кто в дому́? – тоненьким голоском крикнула Степанида, открывая дверь в хату.

– Ну, я тута, – вышел к гостье Витя.

– А папашка твой, поди, в хлеву колдыбаетси?

– Ну…

– Шо ну? – рыкнула Стеша. – Зови давай! Я пришла справедливость восстанавливать!