Читать книгу Не буди спящее дитя - Ольга Брюс - Страница 2

– Манька! Хватай ребятёнка и айда в поле! – мимо проходящие бабы звали женщину на работу. – Спишь, чо ли?

– Дрыхнет, як цуцик, – поддержала пухлая девица, поправляя на ходу косынку.

На улице раздался задорный бабий смех вперемешку с детским плачем.

– Чичас! – Маня выглянула из сарая. – Бегу!

Июньский день выдался особенно жарким. От вчерашнего проливного дождя не осталось и следа. Неглубокие ямы на ухабистой дороге иссохли под утренними, знойными лучами солнца, придорожная трава лишилась прозрачной росы, воздух стал чересчур плотным и тягучим. Пора собираться в поле, ворошить колхозное сено, покуда позволяет погода.

Маня по-быстрому налила воды в корыто для поросёнка, повесила ведро на гвоздик у двери, подпёрла черенком лопаты калитку, разделяющую основную часть двора от скотного и крикнула дочери:

– Катька! Пора сбираться!

– А я уже тута, – девчонка пяти лет подскочила к матери сзади, держа в руке свёрнутый платок.

– Скибу прихватила? – улыбнувшись смышлёному ребёнку, Маня двинулась к дому. – Ентого мало, голодными останемся.

Срезав с круглого каравая большие два ломтя, достала из банки свежих малосольных огурцов. Сложила перекус в белый платок и завязала узел.

– Вот теперича идём, – вышла из хаты, повесила амбарный замок на дверь и прихватила рядом стоящие грабли. – Айда за бабами, а то не поспеваем.

Катюшка бросилась догонять работниц. Маня шла следом, прищуриваясь от солнечного света и вдыхая горячий воздух.

– Дюже хорошо у нас у хуторе, – произнесла молодая женщина, перешагивая через ямки и поднимая голыми ступнями дорожную пыль.

Хутор Сиротский ничем не отличался от других населённых пунктов Кубани. Здесь тебе и плодородные сады, и пашни, и сенокос, и дружелюбное население, которое состоит из казаков, русских, армян, украинцев. Из достопримечательностей ничего особенного: сельская школа с разновозрастными ребятишками, птицеферма, коровник, колхозное правление, где муж Мани числится председателем.

– Манька! Поспешай! – одна из жительниц хутора обернулась, чтобы поторопить женщину. – Шо ты як увалень?

– А у ей мужик до поздней ночи у конторе, вот она и не шаволится!

– А-ха-ха! – бабы не переставали шутить над Маней, откровенно завидуя её новому статусу – жена председателя.

Не обращая внимание на глупые шутки, Маня ласково улыбалась завистницам. Ну и пусть смеются, пусть потешаются.

Через четыре километра умеренного шага женщины достигли цели – добрались до колхозного поля. Солнце высоко, печёт по-доброму. Чтобы малые дети не обгорели, их оставляли возле развесистых берёз под присмотром старших ребятишек. Пока женщины ворошили сено, Саша и Гриша развлекали детвору весёлыми играми.

– А ну-ка, закрываем глазки и на боковую, – в нужное время Саша отдавал команду на сон-час. – Ежели кто не уснёт, из леса придёт волк и сцапает, – оскалив белые зубы, изображал из себя серого лесного жителя.

– Хи-хи-хи, – накрывая голые плечики мамкиным широким платком, Катюша притворно засыпала.

– И без шуток, – грозным голосом говорил Саша, всматриваясь в закрытые глаза детей. – Спите, а я за гостинцем.

Одиннадцатилетний Саша уходил в подлесок за поисками земляники, чтобы угостить подопечных за их послушание. Мальчик гордился тем, что ему доверяют взрослые обязанности, и держал себя, как истинный вожак детсадовской стаи. Но сегодня звёзды сошлись иначе. С этого дня у Саши отпало всякое желание присматривать за малолетними воспитанниками.

Вернувшись с горсткой ароматных ягод, набранных в кепку, мальчик подозвал друга и попросил разбудить детвору.

– Только не як в тот раз, – предупредил Гришу, опуская на траву головной убор. – Лучше як в армии.

– Шо? – завязывая сухие травинки между собой, Гриша поглядывал на ягоды.

– Скажи «подъём», и усё, – присев на корточки, Саша вынул из горстки спелых ягод муравья и отпустил на волю.

Недолго думая, Гришка подошёл к ребятишкам и сказал вполголоса:

– Пора вставать.

Дети не шелохнулись. Тогда мальчик повторил фразу чуть громче. Реакции – ноль. Грише надоело ждать, когда детишки проснутся, и крикнул во всё горло:

– Подъём! Я долго ждать буду?!

Дети всполошились. Самые маленькие, годовалые, спросонья подняли крик, а те, что постарше, выпучили глазёнки и уставились на нервного воспитателя.

– Ты дурак? – Саша подскочил к плачущим младенцам. – Гляди, шо наделал.

С трудом поднял на руки пухленькую девчушку. Покачивая из стороны в сторону, начал успокаивать.

– Тише, тише, маленькая, не плачь, – с укором посмотрел на друга. – Чичас тебе тётка Нюра задаст.

Гриша испугался. Не хочется получать оплеуху от грозной тёти, которая орёт, как стая бешеных ворон. Сорвав пучок голубых колокольчиков, протянул девочке и ласково запел:

Удивительно, но девочка замолчала. Широко распахнув промокшие ресницы, улыбнулась и приняла букет полевых цветов.

– Рёва-корова, – вытирая порозовевшие щёки ребёнка, Саша выдохнул с облегчением. – Садись и не реви.

Посадив Верочку на место, посмотрел на детишек. Детвора сидела молча, вглядываясь в лицо подростка.

– Уф-ф, – Саша ощущал на себе пристальные взгляды растерянных малолеток. Поднял с земли кепку и с нежностью сказал, – вам тута гостинец от зайчика.

Взял несколько ягодок и отдал мальчику трёх лет. Следующая порция была передана Верочке, другая – Ванечке. Саша сыпал в детские ладошки землянику и приговаривал:

– Спасибо зайке за подарки. Послушным детям от него привет, – остановившись у девочки, прикрытой платком, улыбнулся и запел. – Люли-люли-люленьки!

Девочка не пошевелилась. Опустившись на одно колено, Саша продолжил будить дремлющего ребёнка.

– Эй, соня-засоня, вставай, – тронул Катю за плечо.

Ни одни мускул не дёрнулся на лице девчушки. Саша заволновался.

– Да она прикидывается! – расхохотался Гриша, взявшись за живот. – Гляди, а глаза-то моргают!

Наклонив голову, Саша протянул палец к носу девочки.

– Ты шо делаешь? – Гриша перестал смеяться.

– Проверяю, дышит ли.

– Ты… думаешь… – упав на колени, Гришка раскраснелся, как варёный рак.

Убедившись, что Катя жива, Саша убрал платок, просунул руки под мышки и потянул девчонку наверх.

– Да брось ты её, – махнул рукой Гришка, которому не терпелось отведать сладкой земляники. – Давай добычу делить.

Но Саша не обращал внимание на друга. Напрягшись из-за обмякшего тяжёлого тела, попробовал поставить Катю на ноги. Ничего не вышло. Конечности девочки болтались, словно подсушенные грибы на ниточке. Не выдержав, мальчик положил ребёнка на примятую траву.

– Катя, просыпайся, – легонько похлопал по щекам и потряс за подбородок. – Ка-ать, ты слышь?

Девчонка не откликалась. Сашку будто кипятком ошпарили, до такой степени оробел.

– Гришка, – откинувшись назад, заговорил дрожащим голосом, – беги за тёткой Маней.

– Зачем? – не дожидаясь делёжки, мальчишка уплетал ягоды по одной.

– Гри-иш, – еле слышно прошептал Саша, – Катьке плохо.

Обернувшись на спящую девочку, Гришка усмехнулся.

– Пущай дрыхнет, коли хотца.

– Беги, говорю! – выкрикнул Сашка в сердцах.

Вскочив с места, Гришка рванул к бабам. Саша остался ждать, пытаясь разбудить Катю. Лучше бы она очнулась сейчас, иначе председательская жена повесит всех собак на старших ребят. И тогда рыбалка накроется медным тазом, да и вечерние гулянки тоже.

Маня не торопилась бежать на помощь. Взрослые не обращали внимание на детские забавы. Мало ли, ребятишки поссорились. Помирятся – это детство. Закончив ворошить сено, женщины закинули грабли на плечо и направились к своим отпрыскам. Пора возвращаться в хутор. Подойдя к детям, Маня взяла руку Кати и в смешливой форме сказала:

– Подымайся, притвора.

Девочка не открыла глаза и не издала ни звука.

– Хватит дурочку ломать, – хихикала мать, поглаживая девчушку по голове. – Если не подымиси – не будет тебе конфет, – решила схитрить.

Никакой реакции. Катя не шевелится.

– Да шо ж енто такое? – подхватив ребёнка, Маня начала злиться. – Хватит дурачиться. Вставай.

– Не трогай девку! – завопила соседка по имени Фрося. – Манька! У ей недосып! Закрой лицо платком и пущай дрыхнет!

– Енто шо исчо за примета такая? – Маня восприняла в штыки сказанное. – Откудова ты енто взяла?

– Маня, послухай нас, старых, не тронь дитё. Примета верная. Ей боженька глаголет. Не мешай, – седовласая Агриппина сняла со своей головы косынку и подала Мане. – Накрой лицо.

– Да идите вы со своими сказками, – возмутилась женщина, прижимая к груди дочь. – Ишь, чего удумали.

Встряхнула как следует Катю и крикнула:

– Ежели не очнёсси, я тебя волкам отдам на растерзание! – шлёпнула два раза по щекам.

Девочка открыла глаза и заорала на всю округу:

– А-а-а!

– Очунялась, – Маня хотела поставить её на ноги.

Но Катюша не смогла устоять. Завалилась на траву, вытянула перед собой руки со скрюченными пальцами и истошно завопила:

– Поди! Поди прочь!

Дети и взрослые замерли. Нюра медленно стянула косынку с головы, открыв рот. Бабушка Фрося уронила грабли, прижав к губам сморщенный кулак. Остальные бабы поглядывали то на орущего ребёнка, бьющего ножками по траве, то на Маню.

– Божечки мои, не иначе як сглазили… – прошептала Фрося, сделав шаг назад. – Надобно у церковь обратиться.

– Чего стоишь, будто килу навалила?! – Нюра ткнула в плечо Маньку. – Бягом к Макарычу! Пущай сглаз сыметь!

– Да-да, верно гутаришь, – согласились работницы, кивая головами. – Он у нас знатный ведун.

– Тю, ведун, – одна их женщин скривила лицо. – Скажете тоже. Знахарь он. А вы ужо в колдуны записали.

– Ведун, вот те крест, ведун, – Аксинья перекрестилась несколько раз, достала из-за пазухи потёртый железный крестик, висящий на пропитанной по́том верёвочке, и поцеловала прилюдно. – Ванькина Галка к ему на поклон ходила, дык Иван горилку напрочь не принимает. Во как.

Слушая народные бредни, Маня подхватила дочь на руки и быстрым шагом двинулась в хутор.

– Манька! Куды? Мы тебе поможем! До Макарыча, чай, на два километра дальше! – крикнула Нюра вслед уходящей хуторянке.

– Не надо! Не верю я в ваши сказки! – откликнулась Маня, унося захлёбывающегося криком ребёнка.

Бабы переглянулись.

– Енто им за подлость, – восторженным голосом сказала худенькая, рыжеволосая женщина, наливая воду в руку из кувшина и обрызгивая свою роскошную, упругую грудь поверх платья.

– Думай, чаво болтаешь, – насупилась Нюра, поставив кулаки на бока, – ежели бы ты…

– Тише, – Фрося показала глазами на детей, – она и так о себе знает. Надо до хаты итить. Коров доить.

Нюра подняла дочь на руки, обтёрла её разрумянившее личико косынкой, поцеловала в носик.

– Айда домой, доня, – прижала девочку к груди и потопала на дорогу.

Женщины последовали за ней.

Всю дорогу от поля до хутора слышался отдалённый вопль Кати. Бабы охали и приписывали этому случаю всякие загадочные поверья.

– А Фёклу-ударницу помните? Ой, какая красавица была. Уся из себя. Умытая, с причёской, а як мужа схоронила – чудная стала. Сбежала в соседнее село. А тама бабы и говорють, шо она по домам хо́дить и песни распеваить. По праздникам в клуб прибегаить, юбку задерёт – и в пляс. Никто её не трогает, уси жалеють.

– Да-да, – соглашались работницы, – слыхали.

– Кажись, и Катька такая будет, – глядя прямо перед собой, сказала Валя. Убрав со лба огненно-рыжий локон, сощурила глаза. – Бог не Тимошка…

– Замолкни, – Ефросинья недолюбливала Валентину за её острый язык. – Не твоего ума дело.

Фыркнув в ответ, Валентина отошла к Нюре.

– О как, заступается, – шепнула на ухо соседке и искоса посмотрела на Фросю.

– И правда, Валь, кончай ужо сплетничать. У твоего Митьки голова слабая, от того его и не выбрали. Да и… – взглянула на Валю с неким презрением, – характером не вышел. Другой бы на его месте як вдарил за…

– И ты туда же, – зная, что весь хутор в курсе женских «подвигов», Валя начала притормаживать ход. – Вам бы только судачить, а сами-то…

Подождала, когда надоедливые бабы уйдут вперёд, и поплелась за ними, еле передвигая ноги.