Читать книгу Непарное одиночество - Ольга Девш - Страница 1

Белое платье шевелилось, словно висело на плечиках над огнём. Обшитый кружевом подол извивался от щекотки ветра, то подпрыгивал, вздуваясь, то нежно прилипал к лодыжкам своей хозяйки. Морские брызги рассеянно заляпали изящный лиф, золотая бахрома на поясе разметалась и взлохматилась. Алый незамысловатый узор – две тонких веточки, но от них тянулись еще три – нарисовался во всю длину воздушной матовой фаты. Рядом черный смокинг: немного помятый, манжеты белоснежной льняной рубашки вылезли больше положенного; полы распахнулись, и шелковая подкладка переливалась багровыми оттенками в солнечном свете.

– Мать твою… Ты что сделал, урод?! – ошалевший водитель подбежал к краю скалы и с ужасом посмотрел вниз, из-под его ног посыпались камни.

– Они сами… они поскользнулись… наверно, – щуплый высокий парень растерянно пожимал нервными плечами, отступая от пропасти. – Я просто… их… снимал…

– Просто?! Так ты просто!? Да ты убил их!

Коренастый шофер в явно тесном для его мощного торса пиджаке с фирменным лейблом агентства по прокату свадебных лимузинов бешено смотрел на перепуганного фотографа и, угрожающе жестикулируя, с перекошенным лицом, приблизился к нему.

– Ты их убил!!! Обоих! Нафига!? Ты что маньяк?!

– Ты спятил! Причем тут я??! Не сходи с ума! Они сами упали, – молодой человек пробовал перекричать баритон противника, который напоминал ему сейчас взбесившегося циркового медведя в костюмчике. Шум моря частично скрадывал фальцетность его голоса.

– Ага, сами! За идиота меня не держи! Я видел, как ты подталкивал их к краю, собственноручно ножку невесты отводил подальше, – шеф неуклюже согнулся и попытался схватить фотографа за голень.

– Грабли убери! Чего пристал? – парень отдернул ногу. – Я не виноват! Я выставлял кадр. И ей попал камушек под каблук! А он упал вслед за ней – в обнимку стояли же!

– Так это ты! Ты заставил их прижаться друг к другу, как селедок, – водитель, покрасневший от напряжения и припекающего майского солнца, потащил фотографа за локоть к обрыву. – Вот! Любуйся! Лежат – чем не голубки? – по твоей милости!

Парень чуть вытянул шею и посмотрел вниз. Новобрачные застыли в нелепой позе упавших тел, в лица вгрызлись гримасы удивленного недовольства.

– Ну, а что они, как не родные, были. Странные молодожены: ни родственников, ни свидетелей, не целовались даже. Никакой красоты! Не свадьба словно, а похор…

– Во-во! Чего осекся? Так и есть. Похороны! Романтичные такие… И зачем ты их сюда завез? Натура, видите ли, здесь шикарная! Чи не натура: серый песок, дурацкий обрыв и грязное море. Нет бы, как люди, у вечного огня! И что им прямо здесь трахаться? Нормальная скромная пара, тайно поженились от всех, наверно – мужик скривил шершавые губы и сердито сплюнул.

Фотограф неуверенно мотнул опущенной головой. Висевший на груди, дорогой фотоаппарат подмигнул своим черным оком.

– Прекрати щёлкать, кретин! Тебе мало?! – крепыш-шофер схватил молодчика за ворот малиновой рубашки и, притянув к себе, встряхнул. – Убери свою мыльницу! Не смей!

– Я автоматически… Всё-всё… отпусти… Не разбей! Она не мыльница… Не тронь! – тот бережно закрывал ладонями объектив, как мать отводит глаза ребенку, когда вокруг страшно или что-то стыдное творится.

– Я сказал, лапы убери, гризли! Хватит на меня все сваливать! Нашел мальчика, – фотограф неожиданно ощерился и резко высвободился из захвата. – У тебя тоже нет алиби! А вдруг это ты убил! Да-да, обезумел, и в приступе неконтролированной злости на почве зависти и ревности к чужому счастью – очевидно ж, что ты мымрик и девки не ведутся на тебя… Так вот, ты чокнулся, лох, и отомстил счастливчикам! Ну как? Не подумал об этом? А-а-а… Моё слово против твоего. Очевидцев нет. Вероятность – пятьдесят на пятьдесят. А у меня еще и связи… Так что, не наседай особо, умник.

Качок оторопело посмотрел на взбесившегося фотографа, а потом на свои заскорузлые побитые руки. Манжеты рубашки задрались, одно запястье было туго обмотано эластичным бинтом.

– Но я не мог. Я сидел в машине. Это не я! – водитель переминался с ноги на ногу. – Что ты мелешь?!

– А тебе, значит, можно меня обвинять, да? Раз я стоял рядом, так я и убийца? Хорошо придумал! А себя стер с картинки, да? Не выйдет, водила! Кто тебя знает: вон кулаки в ссадинах, а на шее что у нас? О, подозрительная наколка выглядывает…

Шофер исподлобья сверкнул глазами. В его взгляде спорили страх и злоба разоблаченного. Правой рукой он попытался ослабить куцый галстук, но пальцы как будто сами ощупью нашли и опознали поистершуюся татуировку-аббревиатуру «ЛИС» возле сонной артерии.

Фотограф пристально его рассматривал.

– Думал, не замечу? Зря. Это моя профессия. Кстати, паршивый почерк, любитель делал. Наверно, долго заживала?

– Не твое дело! За собой следи! Сыч маринованный…

***

Профиль у Павла был. Но красоты в нём не было. Приходилось мясистый подбородок, узкий лоб с резко обрывающимися бровными дугами, приплющенный, как сваренный баклажан, нос прятать в анфасе с хитро поставленным светом. Но это в крайне необходимых случаях, на паспорт.

Снимать себя – сложнее всего: постоянно видишь недостатки. Ретушь помогает только внешне, но когда знаешь, что это замаскированное уродство, улучшения превращаются в констатацию изъянов. А в зеркале будто и не ты, а лицо совершенно не относящееся к автопортрету, который написан, как ты уверен, намного правдивее этой отзеркаленной карикатуры. Легче – фотографировать других и фотографироваться у других. Ответственности меньше. Авторское видение упрощает конфликт между представлениями и реальностями. Модель не может пожаловаться на предвзятость и необъективность. Камера неподкупна, хоть и покупается не за один пятак. А тот, что стоит за нею, имеет право на творческий подход. Зато есть возможность презрительно фыркнуть, уличив мастера в плохом вкусе и дилетантстве, когда фото не ответит на ухаживания твоего самомнения и покажет то, что есть. У этого неприятного «есть» находится уважительное оправдание: фотограф кривоглазый! не видит как! кого фоткает! Ослепляет невпопад, бубнит что-то… Конечно! Не себя ж – чего стараться. Успокаивает сознание чужой вины. А самообслуживание такого релакса не дает.

Красивых людей не фотографировать – упущение, а уродливым не понять этого. Совершенный портрет тот, от которого невозможно отвести глаз. Так смотрят, когда хотят запомнить самую мелкую морщинку, так смотрят, если больше не встретят ни у кого такой изгиб брови, контур губ, ямочку. Так смотрит смерть в отражение жизни.

***

– Дарина! Сколько раз повторять: выше голову! На меня-то не смотри! Не чувствуешь что ли? И где твой хваленый артистизм? Представь, что ты проживаешь последние минуты свое жизни и взглядом прощаешься с дорогими тебе людьми. Ну, или вещами, тебе без разницы, по-моему. Трагичнее, трагичнее, чтоб слезы навернулись… Нет, ну какая же ты бездарность! Всё! На сегодня всё. Иди уже, иди! Как бы дал тебе сейчас!..

Шум падающего тела – прекрасная музыка. Мертвая поза девушки необыкновенно композиционна. Паша стоял над упавшей с овальной платформы мини-подиума моделью и вдохновенно работал: метался вокруг натурщицы, рассеянно отодвинув тяжелый штатив, влезший почему-то в кадр – хоть что-то, да, крупнее… резче… а если с этого ракурса… Он судорожно менял объективы, боясь упустить удачный поворот головы, не успеть снять блекнущий взгляд, не оттенить струйку крови на виске – жаль все белые перья израсходовал на дурацкое боа дуры-певички, промах! ну кто ж знал, что прямо сейчас… но профи должен всё предвидеть! нет, до чего же она красива… может ведь, как я хочу! Идеал.